Читать книгу "Еврейка - Алеся Ранимая"

«Хорошенькое дело, ты сидишь с ногами на мониторах, этого придурка, чтоб его стошнило в начале салона, даже не видно, сбоку сидит никчемная глыба жира в жидкой бородке и с короткими пейсами, а кругом идёт война! ну не кругом»…

У Доса зазвонил телефон. Автобус в это время уже выкатился с третьего этажа, проехал подземелье и вырулил на улицу Иерусалима. Ещё минута и конец дурацкому городу, прощай, толкотня и истерика, здравствуйте, просторы, крутые спуски, дорога, а там, глядишь, народ раскидают и будет свободнее.

— Алло, — на чистом русском. — Да, мама, я еду домой. Да, уже еду. Да, последним автобусом, да, он проходит. Кто звонил? Девушка? Какая девушка? Какой голос? На хер её. На хер, на хер, на хер. Ты слышала?

«Уж слышала»… — Вика скосила на Доса не только глаза — пол её лица скособочилось в попытке попялиться на него, не выходя за рамки приличия. А тот как ни в чём не бывало громко, но спокойно, даже методично, можно сказать, посылал какую-то девушку на хер, да ещё через собственную мать.

— Не знаю, чего она хотела? А ты? Ну на хер. На хер. Да, я еду домой. Да. До свидания, мама.

Дос посмотрел на табло телефона, аккуратненько закрыл его, ещё раз посмотрел на него и так же аккуратненько положил в нужный, совершенно для этого подходящий карманчик сумочки. Поверх сумочки Дос сложил вышеупомянутые ручечки. Потом он повернулся к Вике и мило, вежливо и совершенно отстранённо улыбнулся, мол, извините, покричал, но вы же всё равно по-русски ни хрена не понимаете, так что я очень даже приличный молодой человек. А он был молод — Викин ровесник, может, на пять лет старше? Тридцать, тридцать пять? Борода отвратная, прости Господи!

Автобус вырулил из города. Последний светофор остался позади, и начался весёлый, лихой спуск из Иерусалима.

«Время шестнадцать часов двенадцать минут. Новая сирена прозвучала в Хайфе и Кирьят Шмона. На данный момент нет данных о падении ракет на территории. Премьер-министр Ольмерт сказал на пресс-конференции международной прессе…»

Опять телефон. Дос, как на перематывающейся назад киноплёнке — с той же последовательностью разложлил ручечки, открыл сумочку и так далее.

— Алло. Да, я еду домой. Да, последним. Да, проходит. Нет, не получилось. Да-да, ты знаешь, у меня дома где-то в сарае есть такой инструмент, не знаю, зачем он нужен, короче с одной стороны это топор, а с другой стороны — молоток, так надо было мне его с собой взять. И мочить этих сук, мочить, мочить!!!

Вика зафиксировала взгляд на панораме слева, так как поворачивать голову к Досу было опасно, он плевался.

— Мочить! Суки. Суки! Они закрылись в своей кладовке, за стальной дверью, суки!!! Мы пытались, — с азартом орал Дос, но шум автобуса, кондиционера, гул голосов и радио заглушал его и под волной впечатления оказались только Вика и молодой человек у окна, да и тот, судя по наушникам, ничего особо не слышал и не понимал уж точно. «Он что, совсем дурак? На мне написано: рус-ска-я».

— Мы пытались взломать, но что сделаешь голыми руками! Бляди на хер! Суки! Если бы был какой-нибудь топор! Бляди! В следующий раз им не уйти, сукам, на хуй! Им не жить, сукам! Мочить их, гнид! Мочить сук! — И как ни в чём не бывало: — Да, я еду домой. Да, через часик позвоню. Да нет, одна царапина. Да, спасибо. Пока.

И опять двадцать пять: посмотрели, сложили, посмотрели, положили, застегнули сумочку и сложили ручечки. И улыбнулись невинной улыбкой человека, уверенного, что его никто, ну никтошеньки не понял. «Вот гнида, а, и не стыдно ему людей мочить и орать так… сука, а ещё религиозный, с Богом общается, добрые книжки читает, а людей не любит, тварь».

«Время шестнадцать часов сорок минут. Сто сорок ракет упало на территории Израиля с утра и до этого часа. Госсекретарь Кондолиза Райс заявила: никто не желает, чтобы Израиль оставался на южной территории Ливана, включая сам Израиль, но моментальное прекращение огня недостижимо при данных условиях».

Автобус опустел. Сиденья справа от Вики освободились, но она не пересела на них по двум причинам. Во-первых, ногами она удерживала мониторы от падения, во-вторых — из центра она наблюдала за Сашей, который спал как ни в чём не бывало, свесив голову набок. Сиденья в левом ряду тоже потихоньку освобождались. Французский малыш вскарабкался на свободное кресло, повернулся лицом к Вике и принялся строить ей рожи. Вика ответила ему взаимностью. Малыш хохотал, прятался за спинкой кресла, делал «ку-ку», а Вика делала «ой боюсь». В конце концов малыш осмелел настолько, что перекочевал на свободное справа от Вики сиденье. Француженка забеспокоилась и позвала на иврите: «Иди сюда, Нимрод, кому говорю!»

«16:43. Сигнал сирены прозвучал в районе Западной Галилеи».

Нимрод хоть и был мальчиком, судя по имени, имел две шикарные косы, которые ниспадали из-под шапочки и доставали почти до пояса. Одет он был в шортики, что однозначно говорило о том, что он всё-таки Нимрод, мальчик, а не девочка. Всё это Вика уже знала: «Вот мамаша, сама одета, как Памела Андерсон, даром, что закрыта до пят, а ребёнок по всем правилам шариата».

Нимрод лихо перескочил через мониторы, оставил несколько синяков на Викиных ногах и взгромоздился на сиденье перед Досом. Теперь он строил рожи им обоим, и Вике, и Досу, объединив их таким образом в пару развлекающих малыша родителей. Дос растрогался и заговорил на иврите, обращаясь неизвестно к кому:

— Какая хорошенькая девочка!

Нимрод улыбался, Вика молчала, а Дос продолжал:

— Какая девочка славная. Маму любишь? Молодец. Красивая девочка.

— Это мальчик, — не выдержала Вика и вставила, тоже на иврите.

— Нет, это — девочка.

Пауза. Два придурка, говорящих на иврите с русским акцентом. Вика всегда говорила на том языке, с которого была начата беседа. Иногда потому, что могла ошибиться в происхождении акцента, а в основном из-за того, что не раз нарывалась на русских, которые принципиально отказывались говорить по-русски, и ей всегда было неприятно, когда они читали ей морали, что, мол, в чужой монастырь со своим языком и надо любить родину и отказываться от старого и лишнего и так далее, фашисты еврейские.

— Это мальчик. Сто процентов, — отчеканила Вика, не поворачивая головы.

— Не может быть, — телеграфировал в ответ Дос, так же, как и Вика, не глядя на собеседника.

Вика не удержалась и повернулась, посмотрела на него свысока. «Да что ты, блин, говоришь! Людей надо любить людей надо любить, я людей люблю… придурок».

На взгляд Дос отреагировал почти мгновенно. Он перегнулся через сиденье и позвал француженку:

— Простите великодушно, это девочка или мальчик? Извините, что беспокою.

— О, нет пгоблем, это мальчик. Нимрод, поди сюда (на фр.)

Дос плюхнулся на своё место.

«17:00. Семеро госпитализированных после тяжёлого проишествия у деревни Гилади до сих пор остаются в больницах. Один из них в очень тяжёлом состоянии, один — в тяжёлом, трое в среднем. Сосотояние остальных определено как лёгкое».