Читать книгу "Ферма - Джоан Рамос"

Уйти от Билли оказалось непросто. Он был для нее всем. Кроме него, она ни с кем так и не познакомилась с тех пор, как приехала в Америку. Но Джейн рада, что освободилась от него, как и предвидела Ата. Она не скучает по его нескромным рукам, несвежему дыханию и по тому, как он выключал телефон, когда уходил ночью, чтобы она не могла до него дозвониться.

Здесь все тоже непросто. В общежитии всякий раз, когда Амалия обкакается, нужно отстоять очередь в ванную. И Джейн постоянно боится, что дочь скатится с узкой койки, на которой они спят вместе, хотя Амалия еще слишком мала, чтобы самостоятельно переворачиваться. Ночью, когда Амалия плачет, Джейн вынуждена искать убежища на лестнице или на кухне, чтобы не разбудить остальных. И у Джейн нет планов на будущее.

– Возможно, Черри позволит мне поспать в ее комнате. Мне все будут готовы помочь, – говорит Ата.

И это верно. В общежитии всегда кто-нибудь находится, ожидая ночной смены, отдыхая на выходных, убивая время перед новой работой. Почти все обитательницы общежития филиппинки, и большая часть из них матери, оставившие дома детей. Они обожают Амалию, единственного ребенка, которого мать отважилась взять с собой в общежитие.

На каждом из трех этажей есть по одной гостиной и по две общие спальни, вмещающие по шесть, а то и больше обитательниц. Но на каждом из верхних двух этажей имеется еще по отдельной комнате. Ту, что на третьем, снимает Черри. Она работает няней в семье, живущей в Трайбеке[4], но родом из Себу[5]. Ее комната вмещает лишь кровать и комод, но зато там есть дверь, которую можно запереть.

Есть там и окно, на котором у Черри стоит керамический горшок с фиалками и еще несколько горшков с зеленью, которую она и ее подруги кладут в свои блюда. На стенах несколько фотографий в рамках. Визит папы римского на Филиппины – трое детей Черри улыбаются на фоне толпы богомольцев. Ее младшая внучка с ямочкой на подбородке, похожая на кинозвезду. Двое мальчиков-американцев, которых она нянчила, когда те были младенцами, теперь уже совсем большие. Они стоят на фоне отделанной бамбуком стены их большого балкона, позади них Башня Свободы[6], и старший мальчик в мантии выпускника обнимает Черри веснушчатой рукой. В свободной руке он держит ярко-красный флаг с надписью «Стэнфорд».

Ата поеживается и закрывает глаза. Джейн укрывает ее простыней, удивляясь тому, какой маленькой кажется сестра. Когда она ходит или стоит, то выглядит высокой, куда выше своего пятифутового роста. «Ата» на тагальском языке означает «старшая сестра» или «женщина, покровительствующая младшим». Такова и ее роль в общежитии. Она утихомиривает бранящихся, одалживает деньги оказавшимся на мели и единственная из всех отваживается обращаться с жалобами к хозяину общежития – например, из-за мышей в чулане или очередной протечки. На работе Ата авторитетно разговаривает с миллионерами, которые в присутствии своих отпрысков сами превращаются в детей, неуклюжих существ, которые ищут помощи Аты, чтобы заставить новорожденных есть, спать, рыгать и при этом не плакать.

Но, лежа на диване с натянутой по горло простыней, она выглядит такой крошечной, будто может поместиться у Джейн на коленях.

До того как Ате поручили первого ребенка, а это произошло более двадцати лет назад, она никогда не бралась за подобную работу. Во всяком случае, никогда не нянчила чужих детей. Она помнит, как появилась на пороге увитого плющом особняка Престонов. Шел дождь, она держала зонтик в одной руке, сумку в другой, и на ней был белый костюм: халат и брюки, как полагается няне. «Я была похожа на загорелую Мэри Поппинс», – любила шутить Ата, хотя Джейн всегда считала, что сестра испытывала страх – ведь она очутилась в незнакомой стране и ее семья осталась так далеко. Нелегко начинать новую жизнь, когда тебе за сорок.

Ата нашла работу через свою подругу Литу, которая давно вернулась домой, на Филиппины. Лита служила тогда у Престонов экономкой. По выходным, когда обитательницы общежития готовили обед, Ата любила рассказывать истории о своих хозяевах. С мистером Престоном все было в порядке, он вечно был занят работой, но миссис Престон казалась ей странной. Она обожала деньги, но также и презирала их. Она говорила о дамах, которые обедали в ее клубе для избранных, так пренебрежительно, словно не была одной из них. Она устраивала мероприятия, на которые полагалось приходить в вечерних туалетах, и разгуливала на них босиком. Она ездила к друзьям-художникам в Бруклин и Квинс на метро, но на Манхэттене всегда пользовалась услугами своего водителя, и еще до рождения ребенка Лита слышала, как миссис Престон объявила подругам, что неестественно делить материнство с кем-то посторонним.

Ее малышу, мальчику, потребовалось всего две недели, чтобы заставить мать переменить мнение. Он мучился коликами, орал целые сутки напролет и умолкал, лишь когда его брали на руки и ходили с ним вверх-вниз по лестнице. При остановке, даже непродолжительной, он снова начинал плакать. Наконец, впав в отчаяние, миссис Престон попросила Литу «найти кого-нибудь в помощь».

Лита тут же вспомнила об Ате, которая нуждалась в деньгах, и сказала миссис Престон, что ее подруга настоящий эксперт по части младенцев. Это не было большой натяжкой. В Булакане[7] Ата каждое лето работала в бесплатной церковной клинике и совершенно самостоятельно вырастила четверых детей.

Поскольку Ате больше некуда было податься, ей пришлось запастись терпением. Она была готова ходить с малышом вверх и вниз по лестнице, иногда часами, целовать, когда он начинал плакать, его испещренное крапинками личико и даже издавать похожие на шум океана звуки, напоминающие о покое, царящем в материнской утробе. Она брала его на долгие прогулки в Центральный парк, даже когда было холодно и моросил дождь. В коляске, подпрыгивающей на неровностях, ребенок успокаивался. Он сосал палец и смотрел на движущееся небо. Дома, когда день клонился к вечеру, малыш, выгибая спинку, снова принимался плакать, и миссис Престон начинала терять терпение. Тогда Ата посылала ее отдохнуть и начинала ходить по лестнице – вверх и вниз, вверх и вниз, прижимая крошечное тельце к груди. Престоны сперва наняли Ату на три месяца, но миссис продлила этот срок один раз, другой, а потом еще раз – пока ее сыну не исполнился год. Миссис Престон рассказывала всем, что Ата стала ее спасительницей, которую она никогда бы не отпустила.

Но когда ее подруга Сара родила девочку и тоже впала в послеродовую депрессию, миссис Престон попросила Ату помочь. Ата работала у Сары, пока малышке не исполнилось десять недель. Потом она перебралась в пентхаус Кэролайн, сестры Сары, и там проработала двенадцать недель. Кэролайн передала Ату Джонатану, другу мужа по колледжу. Эта семья рекомендовала Ату коллеге Джонатана по работе в банке. У того жена вот-вот должна была родить близнецов. Так и получилось, что Ата стала няней, специализирующейся на уходе за новорожденными.