Читать книгу "Гобелен с пастушкой Катей - Наталия Новохатская"

Утром тетя Аня разбудила меня рано, она знала, что до работы мне надо встретиться с Виктором. Она меня, если так можно выразиться, делегировала со стороны Верочкиных прямых родственников.

У Вериного отца давно была другая семья в городе Североморске (он — военный, морской офицер, с тетей Аней они развелись, когда Верочка училась в школе, и за любовь ему пришлось расплатиться карьерой и столицей в придачу) его пока никто звать не стал. Кроме нас с тетей Аней родных у Верочки в Москве не было. Тетя Аня, я и Виктор. Еще сын Сашенька, разумеется, но в данном случае он в счет не шел, поскольку имелись в виду дееспособные родственники.

Утро намечалось чудесное, поэтому так ярко и запомнилось по контрасту. Витя ждал меня в сквере на подходе к месту службы. «Какой импозантный мужик!», — в который раз подумала я при виде его.

Мы с Веркой как-то додумались, что я выбирала себе спутника жизни по теоретическому, а она по декоративному принципу. И обе сели в лужу, прямо скажем.

Так вот Виктор мог украсить собою любой интерьер современной женской мечты. Здоровенный, почти двухметровый красавец, с резко очерченным лицом, на вид мужественный до жути — что называется, умереть и не встать!

В семейной жизни Витюша не оставлял попыток сделаться мелким домашним тираном, не брезгуя никакими средствами. Больше всего на свете ему хотелось добиться послушания от Веры и от сына.

Витя добивался своего мытьем и катаньем, ни детские, ни женские слезы его не смущали, даже наоборот. Хотя домашние плакали и дружно не слушались, чем соблазняли Витюшу на дальнейшие подвиги.

Правда, вполне возможно, что я немного пристрастна, ибо всегда слушала только одну сторону. Не его.

Наш разговор с Виктором начался вполне неприятно: он приступил к переговорам с того, что попытался высказать ту же версию Верочкиного исчезновения, которую ранее развивал Анне Ивановне. Он, красавец и умница, чуть ли не доказывал мне, что его жена без спроса улизнула ко мне, на прибалтийский курорт. Пришлось доказывать красавцу, что я не верблюд.

Когда мы с ним, наконец, условились, что не будем в данной беседе касаться моего морального облика (с его точки зрения) и его семейной жизни (с моей точки зрения), тогда истинное положение вещей предстало в своей леденящей кровь очевидности. Может быть, бедняга упорно цеплялся за убеждение о беспутном поведении жены при моем подстрекательстве лишь для того, чтобы не оказаться наедине с фактами.

Короче, с эмоциональной стороной дела мы всё-таки покончили и перешли к интеллектуальному и информационному сотрудничеству при максимуме возможной откровенности.

Я рассказала, что, насколько мне известно, у Верочки не было намерений немедленно вступить в новый брак, Витя подтвердил отсутствие подобных подозрений со своей стороны. В свою очередь Виктор заверил, что ссоры между ними не было, все шло в рамках нормальных отношений вплоть до Верочкиного внезапного исчезновения.

Разговор у нас с Витей получался плохо, но в результате мы пришли к выводу, что пора обращаться в милицию с заявлением о пропаже. Виктор выразил желание, чтобы мы направились туда вдвоем, причем не откладывая. Я сбегала на минутку на службу, предупредила, что буду позже, и отправилась с ним. Нельзя же бросать человека в такую минуту.

Надо признаться, что и самой было в тот несчастный день крайне худо. Раньше несчастья случались только с другими. Оказывается, что эта леденящая мешанина надежд с отчаяньем превращает человека в безмозглую, от всех и вся зависимую букашку. Ты вроде бы находишься вне обычной жизни, но не сверху, а снизу, и каждое прикосновение обыденности причиняет боль… Несчастье — это как кошмарный сон без пробуждения, а может быть, что кошмарные сны — это несчастья, закрепленные в генетической памяти предыдущих поколений.

Мы с Виктором ехали долго и с пересадками, о чем-то бестолково бормотали, не находя общего языка и нужного тона, пока не оказались наконец в райотделе милиции визави с человеком в форме. Он был, как положено, неопределимого возраста, не запоминаемой наружности и привычностью ко всему напоминал бывалую фельдшерицу в приемном покое.

В процессе разговора выяснилось, что Виктор привел меня с собой не для подкрепления моральных сил и не для дружеской поддержки. С места в карьер милый Витя принялся излагать человеку в форме все ту же осточертевшую историю: ему, мол, показалось, что Верочка уехала со мной и Сергеем, поэтому он не волновался, как положено хорошему мужу, а ждал возвращения блудной жены.

Несмотря на свое отчаянье, я жутко разозлилась на дурака, поскольку, признаюсь, мало приятно объяснять незнакомому милиционеру, кем мне приходится Сергей, и наотрез отказываться обнародовать его фамилию, отчество и координаты. Слава богу, представитель закона не фиксировал своего внимания на Витюшиной версии и в конце концов удовольствовался заверением, что Верочки с нами не было.

Однако, была минута, когда ощутила себя под подозрением, что радости отнюдь не прибавило.

(Что бы я стала делать, черт побери, если бы меня спросили всерьез: «А кто подтвердит, что Веры Согдеевой с вами не было?» Представляю, как бы обрадовался Сережа в случае внезапного вызова в органы и перемывания там его интимного белья.)

Зачем, спрашивается (это я о Викторе) представлять свою жену в таком свете? Чтобы милиция не очень волновалась? Мол, погуляет и вернется? Кстати, именно в таких тонах капитан Серёгин нас успокаивал, даже попросил подождать немного, прежде чем давать делу серьезный ход и объявить настоящий розыск. На прощание капитан сказал: «Будем искать, а пока вы нас информируйте, и мы вас будем информировать». Далее тщательно записал информацию о нашем визите в соответствующую бумагу, а мы расписались.

Итак, сирены не завывали, группа не отправлялась на поиск, никто в колокола не бил, а за нами в коридоре выстроилась очередь. Оказывается, наша беда была для большого города стереотипной, более того, случай даже не представлялся тяжелым. Вернется — информируйте, не вернется — будем предъявлять трупы для опознания.

Но я не капитан Серёгин, мне предстоял разговор с тетей Аней. Виктор, конечно, попросил меня, а сам пообещал связаться с тещей позднее. Естественно, ему тяжело.

Разговор по телефону с тетей Аней оказался душераздирающим, и, каюсь, на вторую ночь я к ней не поехала, а она особенно не звала, надо сказать. Все равно свинство с моей стороны.

Понятное дело, что после нашего визита в розыск пропавших ничего не изменилось и не прояснилось. Оставалось ждать. Мы и ждали, перезванивались, убеждались, что всё по-старому, и опять ждали.

Так прошла неделя. К концу ее я с ужасом осознала однажды ночью, что начала привыкать. Накануне вечером мы вели с Сергеем нежные телефонные переговоры, условились провести следующий вечер вместе, он достал какую-то модную книгу-ксерокопию, рвался привезти. Такая ревнивая забота о моем развитии тронула необычайно, было приятно, далее мысли соскользнули на житейские мелочи, я стала обдумывать меню ужина на двоих и мысленно заглядывать в гардероб, перебирая различные варианты вечернего туалета.