Читать книгу "Властимир - Галина Львовна Романова"

Веденея, кое-как одевшись, вышла в предутренний туман. Чистомысл велел ей быть тише тени лебедя на глади реки. Они вышли через тайный ход из селения, перебрались через овраг, дошли до опушки леса и, пройдя его, вышли в рощу. Здесь Чистомысл велел Веденее ждать, а сам прошел чуть вперед и подал голос. Вскоре откуда ни возьмись появились два мальчика девяти-десяти лет, близнецы, волос к волосу. Оба белоголовые, чистенькие и красивые, как кувшинки в тихой заводи. Они смотрели на девушку с испугом, а на Чисто-мысла вопросительно. Волхв шагнул к ним и заговорил на странном языке, похожем на шорох листвы под ветром. Затем толкнул мальчиков к Веденее и назвал их имена: Явор и Ярок.

Веденея стояла молча, приложив руки ко рту, а близнецы разглядывали ее со смешанным чувством удивления и недоверия. Потом они ушли…

Через два дня Чистомысл уехал, ни словом не обмолвившись об этой утренней встрече.

Веденея уже начала забывать о близнецах, но через месяц, проснувшись на заре от собачьего лая, увидела на окне лист явора. Девушка сразу вспомнила все и прибежала в ту рощу. Мальчики вышли ей навстречу. Они посмотрели на девушку, переглянулись и положили на траву один — пучок трав, другой — несколько грибов-боровиков. Веденея приняла дары. С той поры близнецы тайком зачастили в дом на краю деревни. Они носили редкие травы, которые не всякий травознай находит, таскали лесные гостинцы и, осторожно подбирая слова, говорили с Веденеей, но в дом ни разу не заходили — боялись чего-то.

Доев, Чистомысл остался сидеть, глядя, как споро Веденея готовит обед. Хорошая она девушка, жаль, если увянет до срока.

— Ну, рассказывай, есть ли новости?

— О чем ты? — отозвалась она от печи. — Все у нас по-старому. За травы тебе благодарствую, помогли они этой зимой, а так…

— Я про тебя…

— Про меня разговор кончен, — отмахнулась Веденея. — Ты б моей сестре жениха сыскал!

Не в обычае вятичей выдавать замуж младшую прежде старшей. Порой иная сколько лет ждет очереди, пока сестру не пристроят. Только мать и отец имеют право беспокоиться о дочерях, сестры о незамужней сестре реже пекутся. Слышать такое было для волхва странно.

— За сестру просишь? Не рано ли о себе забыла?

— Так ведь что я? — Веденея подняла голову от огня, отбросила со лба прядку волос. — Про меня ты знаешь все — кружит в чистом небе сокол, высматривает уточку. Рядом все летают гусыни-лебедини, орлицы-соколицы, ему парочки. Но сидит в камышах серая уточка — чуть взлетит она — сокол кинется. И то знают они оба, ведают, что однажды все так и сбудется.

Чистомысл только покачал головой — видно, и правда, живет в его выученице дар особый, раз такое говорит. А потом вдруг протянул ей мису из-под молока:

— А ну-ка, проверим, правду ли баешь!.. Возьми-ка мису — на дороге я после дождя лужи видел, конь мой в одну из них наступил. Ты из той калужины воды всклинь почерпни с мутью и грязью, но смотри не пролей и мису не споласкивай!

Веденея не стала спорить или удивляться, а скорее обрадовалась. Давно ожидала, что еще раз волхв покажет свое умение, — и сбылось. Быстро, без слов выполнила его наказ и с поклоном, как и положено, поставила перед ним мису.

Чистомысл заглянул в воду, повел над нею руками и кивнул девушке:

— Гляди!

Веденея села рядом. Вода была мутная, с белесоватыми разводами от молока на поверхности. Но вот гладь ее дрогнула, подернулась рябью, и проступило в глубине видение.

Сбоку вроде крыльцо высокое, у крыльца два воина прощаются. Один словно седой, другой темнее. Сошла с крыльца женка с младенцем, протянула ребенка темноволосому. Тот его поднял ласково, что-то тихо сказал прощальное и, вернув ребенка матери, одним прыжком вскочил на коня снежно-белого. Обернулся, махнул рукой — и только его и видели. Но в этот краткий миг успела Веденея разглядеть его лицо — суровое, но улыбчивое, глаза серые с гордым прищуром, не старик и не хрупкий юноша.

Чистомысл тронул край мисы — и видение пропало. Теперь это была просто вода с грязью и песком.

— Аи, молодец, девушка! — добродушно похвалил волхв, поглаживая бороду. — Верно ты про себя сказывала, правду чистую, что душа твоя!

Веденея все сидела, не спуская глаз с мисы.

— Это он и есть? — молвила она растерянно. — Я и не разглядела его как следует, лишь глаза его запомнила…

— По глазам узнают любимого, как по силушке — добра молодца! — кивнул Чистомысл. — То и правда был сокол. Не князь — так боярин, не боярин — так князев ближник. То судьба твоя, Веденеюшка, — от судьбы не уйдешь, не спрячешься!

— Все это так, Чистомысл. — Веденея наконец поднялась, пошла к печи. — Но я это давно уже ведала, увидела воочию только что, а Прогнева… У сестры моей в небе от птиц черно: кружат там соколы и ястребы, орлы и лебеди ясные, а порой пролетит ворон черное крыло. Страшно мне за нее!

— За кого это тебе страшно?

Веденея и Чистомысл обернулись — в дверях замерла только что вошедшая Прогнева, упираясь руками в косяки-ободревники. Синие глаза сверкали гневом, длинная коса висела почти до бедра. Расшитая белая с алым тонкого полотна рубаха обвила ноги. Она ворвалась ураганом, и Веденея с Чистомыслом невольно застыли при виде ее. Волхв только в мыслях похвалил ее — едва ли не за год расцвела она так, что остается только удивляться.

— Жениха мне решили сосватать? — с придыханием воскликнула Прогнева. — Замуж выдать? Не отец ты мне, Чистомысл. Я вольна в своих делах — кого хочу, того и изберу!

Так набрасываться на гостя не в обычае славян. Подобное небрежение может родить обиду на годы, а то и вражду. Но волхв и ухом не повел, улыбнулся только:

— Верно говоришь — сама изберешь. Я тому мешать не буду… Лови!

Он сделал быстрое движение рукой, но Прогнева заметила и поймала то, что он кинул. Девушка разжала кулак. На ладони лежали пять подвесок на шнуре. В середине была одна большая деревянная фигурка воина с мечом и щитом. Четыре других — костяные пластинки с искусно вырезанными на них с обеих сторон знаками: стрела, ключ, крест, звезда-пятиугольник, спираль, трезубец, круг, свастика…

— Что это? — удивилась Прогнева, разглядывая знаки.

— Оберег, — ответил волхв. — Запомни, девочка, — отдашь его только одному человеку. И тот, кому он попадет в руки, твой суженый.

Прогнева разом стихла.

— Это правда? — выдохнула она.

— Разве я когда-нибудь обманывал тебя, девочка? — строго сказал Чистомысл. — Все так и сбудется. Но помни — отдать его можно лишь единожды в жизни, иначе силы он своей лишится навеки!

Прогнева задумалась и пошла прочь, не сводя глаз с оберега. После ее ухода в доме установилась тишина.

Веденея закончила свои дела, быстренько собрала на стол, достав новый, непочатый каравай хлеба. Чистомысл, хоть и закусил, отказываться не стал, принял угощение, вначале, вслед за хозяйкой, опять плеснув из ложки варево и бросив кус хлеба на угли — духам-пращурам, по обычаю обратясь к ним с благодарностью. Когда они уже ели, тихо вернулась Прогнева, села напротив, глядя скромницей, — оберег висел на шнуре на ее шее. Когда Чистомысл подмигнул ей, гневно сдвинула брови, покраснела и потупилась, но не ушла.