Читать книгу "Тайны захолустного городка - Вячеслав Белоусов"

– Ты чего к нам прикатил, раз так забурел? – зыркнул Глиста на разомлевшего за столом приятеля, когда опрокинули по первой стопке и закусили горячими сосисками с тушёной капустой. – Слухи долетели – в Воронеже обитал?

– Что Воронеж… – брезгливо хмыкнул тот. – Бери круче!

– Москву-матушку бороздил? – съехидничал Глиста и осёкся, уставившись на растопыренную перед своим носом пятерню; пальцы Хомяка жгли его глаза татуированными на них чёрными крестами.

– Три ходки! – сжавшись от страха, пролепетал Глиста. – За что ж успел?

– Гад-судья на счастье и покой поднял окровавленную руку, – зло процедил сквозь губы Хомяк и, не сдерживаясь, хлобыстнул по столику так, что слетела на пол посуда, звякнула, разбившись вдребезги недопитая поллитровка, шустрый официант бросился к ним.

– Плачу за всё! – прервал его стенания Хомяк, резко поднявшись и сунув крупную купюру, а дружку бросил через плечо. – Хорош заседать, кореш! Двигаем на воздух, душно здесь…

Глава IV

– Что за спешка, братан? – бросился вслед Глиста, запихивая в карманы нетронутые горячие беляши. – Не выпили, не пожрали…

– За этим я сюда прикатил? – не оборачиваясь, мрачно буркнул Хомяк.

– А зачем? Поделись, – нагнал наконец его приятель, не страшась, заступил дорогу. – Я в башке варианты тасую, как колоду карт, а сообразить не могу.

– И не удастся!

– Растолкуй балбесу по старой дружбе.

– Бывал в тех местах, где мне трубить пришлось?

– Бог миловал.

– Не знаешь, как там души рвут!

Глиста сжал губы, смолчал.

– Кольщик наколол мне купола, – заскрежетал зубами Хомяк, затянув тягуче, больше походившую на стон, песню. – Рядом чудотворный крест с иконами, чтоб играли там колокола с переливами да перезвонами…

И скомкал слова, словно споткнулся.

– Что с тобой, Хан? – ткнулся ему в спину Глиста, растерявшись. – Всё путём было, мирно, тихо… Вспомнил что? И я бы там парился, если бы ноги вовремя в лапы не взял. У каждого своя планида, братишка, не нами заказана. Нам хлебать, что достаётся.

Хомяк нечленораздельно захрипел в ответ.

– Про старуху твою не успел рассказать, – заторопился Глиста. – Всё не решался огорчать. Умерла она… Давно… Но похоронил я её по-человечески. И попика отыскали люди добрые. Циклоп?.. Помнишь его? Гитару приволок. Какая-никакая, а музыка. Помянули, твою любимую спели. Как это?.. «И куда не взгляни, всюду светят они, васильки, васильки, васильки…» – Помолчав, Глиста всхлипнул. – Замёрз Циклоп под забором, как собака паршивая. Налакался водяры и замёрз. Так что ещё не известно, где легче было, в твоих краях или у нас…

– Хлебало-то закрой! – резко развернулся Хомяк и, схватив его за горло, трясанул. – Забыл я всё и всех! Понял? Забыл… Яма мне нужна!

– Яма?..

– Нефтебазу на Волге фрицы в войну бомбили, помнишь?.. Там ещё баркасы ремонтировали, баржи латали, а после, когда увели флот в Николо-Комаровку, пацанва в том затоне купалась?.. Мы с тобой голопузыми с девахами кувыркались на песке…

– Почему ж забыл? – вырвался Глиста. – Помню, тонул ты там. Плавал-то, как кирпич!

– Значит, не слили озеро в Волгу. Не засыпали яму?

– Кому она нужна? – зло сплюнул Глиста. – Зацвела местами, камышом да чаканом заросла у берегов, но пацанва купается до сих пор, вода там нагревается быстрей, чем в Волге. Бабы бельё стирать таскают.

– А сараи нефтебазинские сохранились по берегам? – перебил дружка Хомяк и нескрываемый интерес выдал его блеском глаз.

– Некоторые погорели. Балует шпана, жгут сараи от безделья… А тебе они зачем понадобились? Что ценного там хранилось, всё вывезли, а остатки растащили.

– Понадобились, – напрягся Хомяк, не скрывая волнения. – Шлёпал бы я за сто вёрст щи хлебать!

– Денег у тебя отродясь не водилось, чтобы клады закапывать…

– Веди к яме, узнаешь, – нетерпеливо подтолкнул дружка Хомяк.

– Небось в воду лезть придётся?

– А ты с каких пор пугливым стал? – захохотал Хомяк, настроение его менялось на глазах. – Градус утопить грозился?

– За тебя переживаю. Барахлишко на тебе приглядное. Не спёр бы кто, когда нырять станешь.

– Посторожишь! – хлопнул Глисту по плечу Хомяк. – Или откажешь старому другу?

– Я вот кумекаю, – подмигнул тот, – раз ты за сокровищами собрался, одному тебе тяжело будет доставать их со дна. А пловец ты хреновый. Может, мне сплавать?

– За долю свою переживаешь?

– Всякая работа требует…

– Не боись, не обижу, – громче захохотал Хомяк. – Знай веди.

– Туда не идти, – напомнил без особого энтузиазма Глиста, – туда ещё доехать надо. Через мост к нам добираться. Забыл?

– Если что и запамятовал, подскажешь, а я в накладе не оставлю.

– Градуса та территория… Если обоих встретит нас, очень обрадуется.

– И за этот риск накину, – не унимался Хомяк.

– Сбудутся мечты Билли Бонса, – хмурился всё же дружок.

– Какого ещё Бонса? – оторопел Хомяк. – Мы без третьего обойдёмся. Чужаков мне не надо.

– Книжки надо в детстве читать, – съехидничал Глиста.

– Вот я и гляжу – ободранным котом щеголяешь. С малолетства в библиотеку бегал, а много тебе дали книжки?

– К бестолковке не те руки приставлены, – хмурясь, постучал по своей голове Глиста.

– Вот и заткнись! – теряя терпение, оборвал его Хомяк. – У меня заработаешь. Держись крепче и сопи в две дырочки.

– От деньжат не откажусь, – жадно сглотнул слюну Глиста. – Башли мне сейчас как воздух нужны.

– Всем они в радость…

Дружки ударили по рукам и заспешили ловить попутку. Будь оба повнимательней и осторожней, они приметили бы давно не спускавшего с них глаз сутулого подростка, лениво покуривавшего и с притворным безразличием переминавшегося с ноги на ногу возле рыбной лавки, где била ключом шумная торговля. Загасив окурок и кивнув кому-то в толпе, незнакомец, торопясь, засеменил следом за приятелями.

Глава V

В детстве Хомяк действительно чуть не утоп в том проклятущем искусственном заливчике, сработанном заводскими нефтебазинскими работягами у берега Волги. Сооружался он как раз перед войной или уже в первые боевые лета́ возникла такая надобность, только по рассказам местных старожилов понадобилось тогда укромное и удобное местечко на Волге, чтобы заправлять нефтью и мазутом баржи и самоходки, перегонявшие топливо в Сталинград. Когда немцы совсем подпёрли городок, прорвав оборону у Халхуты, подтянули фрицы и авиацию, без устали начав бомбить завод, слип и нефтебазу с загружавшимися там судами. Горели хранилища с топливом, горели баржи, молотили небо зенитчики, от пожаров вокруг ночами было светлее дня, но канули ужасные времена, погнали на запад немчуру, расчищая от хищников поруганную землю долгих ещё четыре года, а брошенным и забытым заливчиком, обратившимся со временем, как в той сказке, чистым и тёплым озерком, хотя и шугал мелюзгу хромой солдатик с нефтебазы, постепенно завладела пацанва. Летом отчаянные смельчаки, не опасаясь брехавших с берега овчарок, заплывали аж на середину и с хохотом затевали там озорные догонялки друг за другом, а зимой соревновались в бегах на коньках или лихо гоняли в хоккей. А уж когда про войну почти совсем забывать стали, потянулись на берега озерца и старшие. Рыбы здесь отродясь не водилось – керосином вода попахивала, а вот купаться в своё удовольствие после тяжёлого рабочего дня это ничуть не мешало, ну а женщины, известное дело, рядышком пристрастились бельё стирать, а попозднее время наступало, – не стыдились раздеться, мужам спины помылить да и самим с белого тела грязь и пот окатить. А где до взаимного прикасания дошло, не грех в любовных играх завестись. Да и какой уж тут грех? Несколько лет проклятущая война оторвала их души и тела друг от друга, возвернулись счастливчики кто калекой, кто другой болячкой страдающие, да и от здоровых толк не тот, выли бабы в подушки, так и не почувствовав жаркой заслуженной страсти: кто водкой не страдал, допоздна пропадал на заводе – восстанавливать его надо было, а по правде – заново строить, так как после тех ужасных бомбёжек остались притушенные головёшки от станков и чёрные развалины от былых стен.