Читать книгу "Дом трех вдов - Марина Серова"

Только потом я узнала, что романы Ганецкого длятся в среднем месяцев шесть. Путешествия, яхты, коллекционное вино, невероятные подарки ко дню рождения — и вот через полгодика наступает охлаждение. Красавец, похожий на льва, попросту теряет интерес к той, кого с таким трудом завоевывал.

Я ушла сама, как только поняла, что происходит. Всего одна ночь вне дома, всего одна ложь, пара сброшенных телефонных звонков — и я собрала сумку и вернулась к тетушке Миле, у которой жила со дня приезда в провинциальный Тарасов.

Ганецкий был обижен — с ним никогда еще так не поступали! Он выслеживал меня, подстерегал, звонил, присылал букеты из двух сотен роз… все напрасно. Не могу сказать, что расставание далось мне легко. Из кризиса меня вывело проверенное средство — работа. Я уехала в Исландию искать наследницу, а когда вернулась, Ганецкий был счастливо женат на дуре номер три. Эта грудастая девица отличалась поразительным аппетитом и не менее удивительной глупостью. Мне даже не было обидно, что Кира, как называли его все три жены, променял меня на эту деревенщину.

Кстати, в нашем городе Ганецкий был не последним человеком. Помимо того, что его успешный бизнес приносил немалые доходы и кризисы обходили его стороной, Кирилл Ганецкий был для многих значимой фигурой.

Этот человек сразу же становился центром любой компании. На нем были завязаны деловые, личные и дружеские связи. Обманчиво добродушный, обманчиво беззаботный, Ганецкий умел быть жестким. Думаю, многие были им недовольны. Но чтобы убить?

Вернувшись домой с похорон, я первым делом тщательно умылась, потом достала из бара бутылку хорошего коньяка, нацедила рюмочку и уселась в своей комнате. Тетушка заглянула ко мне и тактично удалилась. Мила, разумеется, была в курсе случившегося. Тетя прекрасно помнила и Ганецкого, и наш с ним роман.

Да, знаю, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Я благодарна Кириллу за все хорошее, что у нас было, но не могу простить и тем более забыть все плохое. Так что сейчас я выпью рюмочку, потом, возможно, еще одну и пойду спать. А завтра… завтра все это станет вчерашним днем.

Да, я буду еще какое-то время горевать по моему ветреному возлюбленному, но рано или поздно боль утихнет, и я забуду Кирилла Ганецкого. Рано или поздно всех забывают.

Вторая рюмочка не понадобилась. Я решила, что одной вполне достаточно. Свой долг перед Ганецким я выполнила, совесть моя чиста. Спокойной ночи.

Телефонный звонок нарушил уютную тишину квартиры. Я поспешно схватила ерзающую по столу трубку, пока «Джамайка» не разбудила Милу.

— Жень, не спишь? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Ника Ганецкая.

— Сплю, — мрачно сообщила я. — Десятый сон вижу. Чего тебе?

— Злобная ты, Женька! — хмыкнула вдова номер два. — Я к тебе по-человечески…

— Знаешь, я еще не забыла, как ты мне под дверь коробку с экзотическими тараканами подбросила, — припомнила я старое, — а кто меня в аэропорту краской облил? А кто по три раза в день ко мне пожарных вызывал?

Ника довольно засмеялась.

— Ой, ну прости. Я так Киру любила, так ревновала к тебе.

— Насколько я помню, когда мы с ним познакомились, вы уже начали процедуру развода.

— Не по моей инициативе. — Мне показалось или Ника всхлипнула? — Я ведь его любить так и не перестала. И сейчас люблю.

— Так, всё! С меня хватит! — разозлилась я не на шутку. — Найди кого-нибудь другого, чтобы плакать на плече. Ты мне не подруга.

— Да у тебя вообще подруг нету! — радостно сообщила вдова.

— Да, нет. А знаешь почему? Потому что в каждой женщине притаилась змея. И рано или поздно она высунется и ужалит. А с мужиками таких проблем не бывает, поэтому у меня куча друзей, но ни одной подруги. Дальше что? Может, социологический опрос проведешь? Ты не стесняйся, времени у меня полно.

— Зачем ты так, Женя, — обиделась Ганецкая. — Я тебя хотела в гости пригласить. Думала, посидим, водочки выпьем. Поплачем вместе.

— Поплачем?! — изумилась я. — Ты меня с кем-то спутала. И кстати, перестань называть меня Женькой. Значит, так. Давай разъясним все раз и навсегда. Я на тебя зла не держу. И горю твоему сочувствую. Знаю, как много Кирилл для тебя значил. Но сегодняшней церемонии мне хватило. Это все. Больше я с вашей семейкой дела иметь не намерена. Не звони мне никогда. Всех благ.

И я прервала связь.

«Джама-а-а-айка!!!»

Я схватила телефон, пылая праведным гневом. Так, если это Ника, сейчас она у меня получит!

— Слышь, подруга, помоги. Трубы горят, — доверительно сообщил мне прокуренный мужской голос.

С минуту я сидела, моргая и пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. Мой собеседник никуда не торопился, терпеливо ожидая ответа. Наконец я догадалась:

— Коваль, ты?

— Привет! — Я прямо-таки видела небритую физиономию, расплывшуюся в довольной ухмылке. — Узнала, да?

— Узнала, — вдохнула я. — Чего тебе, Сергей?

— Так это… ты ж знаешь. Приезжай, а?

— Слушай, Сергей, давай завтра утром, а? У меня был тяжелый день, — честно призналась я.

Мой собеседник немного покряхтел. Совесть боролась в нем с желанием выпить. Наконец второе победило — как обычно.

— Не могу я ждать, — виновато произнес Коваль. — Трубы горят. Не дожить мне до утра.

Чего я не выношу — это когда мной пытаются манипулировать. В «Сигме» меня напрочь отучили испытывать жалость к себе самой. Вот перед тобой задача. А ты — инструмент для ее выполнения. Умри, но сделай.

Конечно, окружающих я жалею — я же не какой-то социопат. Дети, старики… а Коваль, пожалуй, достоин жалости ничуть не меньше. Но он же мужик! Как можно так опускаться!

К тому же Сергею требуется вовсе не медицинская помощь. Ему просто хочется выпить. И то, что он хронический алкоголик, дела не меняет.

— Да пошел ты! — в сердцах сказала я. — Доживешь, никуда не денешься. Дождешься меня как миленький. Приеду к восьми. Чао.

Я швырнула телефон на кровать и подошла к окну. «Вика, я тебя люблю!!!» — дурацкая надпись горела в темноте. Видимо, флуоресцентная краска. Да что же это такое?! Я задернула штору и уставилась на телефон. Давай, звони… Но трубка молчала.

Я вздохнула и начала одеваться. Джинсы, старый свитер, куртка для загородных пикников. Все равно одежду придется стирать. В берлоге Коваля такой запах, что им моментально пропитывается вся одежда. Ничего, выстираю.

Когда я обувалась, из своей комнаты выглянула Мила:

— Женечка, ты куда? Уже так поздно…

— Ой, ладно, — с досадой огрызнулась я, — всего одиннадцать часов! Я не ребенок, не ромашка на лугу. Ты же знаешь, я могу за себя постоять. И не надо меня контролировать!! — заорала я.

Мила пожала плечами и тихо проговорила: