Читать книгу "Зимняя война. Дороги чужого севера - Александр Тамоников"

— Затаиться, и молчок, — приказал Никита. — Чую всеми фибрами, товарищи красноармейцы, что сейчас начнется…

Просто дико повезло, что не началось раньше! Три трупа, пропавший офицер — ослепли они там, что ли? Не успел он так подумать, как за спиной, во вражеском расположении, посыпались тревожные крики. Забегал народ. Прогремел выстрел — сигнал тревоги. Залязгали затворы пулеметов. Разведчики не подавали признаков жизни. Несложно сообразить, откуда ветер дует и где он сейчас! Неужели полезут через бруствер, будут прочесывать передний край? Вспыхнули прожекторы, забегали лучики пронзительного белого света. Они облизывали извивы колючей проволоки, прочие «чудеса» финской инженерной мысли, воронки от снарядов. Один из лучей задержался на перевернутых надолбах, отправился дальше. Разведка помалкивала. Иванченко прижал локтем к земле затылок пленного. Бедняга весь побагровев, вывернул голову, чтобы как-то дышать, глаза, чуть ли не вылезавшие из орбит, светились какой-то зеленой тоской. Мужик был неглупый, понимал, что можно вырваться, побежать — но какая при этом вероятность, что свои прикончат русских и не прикончат его? Нет такой вероятности, даже мизерной.

Луч сместился на восточную оконечность поля. В окопах кричали, простучал крупнокалиберный пулемет, впрочем, быстро заткнулся. Заяц пробежал — а они что подумали? Пятна света продолжали рыскать, значит, стоило запастись терпением. От земли исходил адский холод — старались не замечать. Мечников закусил губу, приказал себе терпеть…

Прожекторы скребли лучами по другому концу поля. Пошли по команде — встали, ринулись в узкий проход. Упитанного капитана гнали пинками. Он мычал, извивался, сберегая от ударов свои «ценные места». Метров семьдесят мимо надолбов и колючей проволоки — достаточно искушать судьбу! Группа повалилась на землю, люди забрались, кто куда. Никита подполз к финну, выдернул кляп изо рта, и тот зашелся в глухом кашле.

— Вы уверены, товарищ старший лейтенант? — заволновался Карабаш. — А вдруг заорет?

— Не заорет, — возразил Никита. — Наш чухонец не туп, понимает, что избирательно стрелять не будут. Если накроют, то всех. Правильно, господин капитан? — обратился он к пленному на ломаном финском. — Дайте сигнал, что понимаете. Благоразумие еще с нами?

— Что вы хотите от меня? — Голос капитана ломался, как сухая доска. — Я ничего не знаю… Куда вы меня тащите? Лучше убейте прямо здесь…

— Обязательно убьем, — пообещал Мечников. — Если нам разонравится ваше поведение — тут же придет пора расстаться. Но что-то подсказывает, что вы не хотите умирать. Быть мертвым — не ваше, я правильно расценил эту щемящую тоску в ваших глазах? Ладно, не отвечайте. Ваше имя?

— Капитан Реймо Киймаа… — выдохнул офицер. — Командир специальной егерской роты…

— Язык сломаешь, — хмыкнул Толик Иванченко. — И как они сами это выносят…

— Так же, как мы — свои непостижимые для финнов имена и фамилии, — объяснил Мечников. — Надеюсь, мы понимаем друг друга, господин Киймаа? Вы не кричите, значит, понимаете. Большая просьба: слушать наши команды, это все, что вы можете сделать для того, чтобы остаться живым. После окончания войны, которая, разумеется, завершится не в вашу пользу, будет производиться обмен пленными, и у вас есть все шансы вернуться к своим суомским елям и березам.

— Да, я понимаю… — кивнул пленник.

Лучи света продолжали рыскать по полю… и вдруг застыли, собрались в одной точке!

— Рассыпаться! — ахнул Мечников, откатываясь от пленника. — Данилов, Иванченко — теперь вы мамы нашему капитану! Рубеж сорок метров, вперед!

Они неслись, используя жалкие мгновения, пока финны не открыли огонь. «Ложись!» — прохрипел Никита, перекатываясь в подвернувшуюся воронку. Бойцов разбросало по узкому участку. Двое с пленником ушли вперед — и залегли где-то там, в тумане. Дальше ползком — благо ушли из-под носа противника, и тот утратил возможность расстрелять разведчиков в упор. Мечников лежал на дне неглубокой воронки, закрывая голову руками. Пулемет надрывался, захлебывался, трещали автоматы «Суоми», хлопали карабины. Во время паузы в стрельбе Никита выглянул из воронки. Трое уже выкатились в поле, ползли. Еще немного, и они окажутся в «слепой зоне» под перегибом склона. Зона небольшая, но есть возможность отдышаться перед очередным броском…

Вдруг в воздухе пронесся резкий свист, и Никита рухнул на дно воронки, зажал уши. Тут же слева ухнула мина. Еще один взрыв, теперь справа, третий — с безопасным недолетом. Заговорила минометная батарея в траншее за бетонным бункером. Но целей минометчики не видят, могут палить только наобум! Мины продолжали падать — с впечатляющим разбросом. Троица ползла — дистанция увеличилась до трехсот метров и продолжала расти. Посыпалась земля, и в воронку, утробно сопя, свалился Карабаш, встал на колени, стал стряхивать с головы землю. Каску он потерял, капюшон оторвался и болтался на трех нитках — видно, зацепился за колючую проволоку.

— Вы живы, товарищ старший лейтенант?

— А что, похож на мертвого? — вопросом на вопрос ответил Никита срывающимся голосом, от надрывного кашля перед глазами плясали круги.

И вдруг стало тихо. Только в окопах не смолкало карканье. Подались вверх почти одновременно — и ругнулись почти хором. С бруствера слетели фигуры в белых комбинезонах, побежали вниз. Их было шестеро или семеро. Нечеткие фигуры скользили во мраке, пропадали, снова появлялись.

— А давайте им всыплем, товарищ старший лейтенант? — простодушно предложил Карабаш. — Догнать нас решили, ага, щас! Они ведь не видят ни хрена, не знают, что мы в этой воронке…

— Ближе подпустим, Семен, — произнес командир, — бьем прицельно, а потом рвем, как зайцы, глядишь, и вывезет кривая…

Финны устремились в узкий проход между надолбами. Теперь они бежали кучкой, все ближе, ближе… Разведчики терпели до последнего, а потом поднялись и с ором, как оглашенные, стали поливать свинцом движущиеся точки. Трое мгновенно рухнули, как подкошенные. Четвертый с перепугу метнулся в сторону и, насадив голову на колючую проволоку, заорал от боли. Уцелевшие побежали обратно, посыпались, как горох, в воронку. И тут снова активизировалась минометная батарея. Мины падали с надрывным свистом, рвали колючую проволоку, крушили надолбы, сделанные из низкосортного бетона без жесткого армирования. Огонь велся хаотичный, с нулевой эффективностью. Разведчиков засыпало землей. В этот щемящий момент заговорила полевая артиллерия с советской стороны! Наконец-то проснулись! Дивизион дислоцировался вблизи опушки, бинокли и стереотрубы у артиллеристов имелись, и, кажется, они верно оценили ситуацию. Частично разнесло бруствер, похоронив пулеметный расчет, часть снарядов разорвалась на склоне рядом с оборонительной траншеей, а один, похоже, угодил в воронку, где засела финская солдатня…

Над вражескими позициями зависло облако дыма. Надолго ли? Никита закричал, выгоняя оглохшего Карабаша из воронки, и они побежали, выкладываясь полностью. За ними, подхватив финского капитана под мышки, бежали Данилов и Иванченко. Никита первым достиг опушки. Карабаш приотстал, он волок за ремень раскалившийся автомат, дышал, как загнанная лошадь.