Читать книгу "Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев"

Иностранцам, которые оказывались в Парагвае без въездных документов, тоже приходилось несладко. Широкий международный резонанс получила история знаменитого французского ученого – географа и ботаника Эме Бонплана. В 1821 году, путешествуя по Южной Америке, он заехал на приграничную с Парагваем и почти безлюдную в те времена территорию аргентинского штата Корьентес. Бонплан не знал, что Парагвай считал эту территорию своей, и жестоко поплатился за неосведомленность. Вскоре ученый был схвачен парагвайскими солдатами, под конвоем доставлен в Асунсьон, там – обвинен в шпионаже и приговорен к пожизненному заключению в военном форте Санта-Марта.

С личными просьбами об освобождении Бонплана к Франсии неоднократно обращались многие европейские и американские политики, ученые и общественные деятели, включая лидера борьбы за независимость Южной Америки Симона Боливара. Однако диктатор лишь через девять лет соблаговолил помиловать и отпустить пленника.

Парагвайцам запрещались не только загранпоездки, но и международная переписка, а также – ввоз в страну любой печатной продукции, за исключением книг, предназначенных для персональной библиотеки тирана.

Картину довершало отсутствие дипломатических отношений и консульских связей с какими-либо государствами. Некоторое время в Асунсьоне находился бразильский консул, однако в 1829 году его депортировали одновременно с прекращением торговли в Итапуа.

Перемещения людей внутри страны тоже находились под строгим контролем: ни один парагваец не имел права сменить место жительства без разрешения властей, даже если его жилье представляло собой тростниковую хижину. Для совершения поездок между городами требовались специальные пропуска.

Более того, официальное разрешение властей требовалось для женитьбы, причем проживавшим в стране потомкам испанских колонистов разрешалось вступать в брак только с представителями местных индейских племен. Таким способом El Supremo намеревался полностью ассимилировать испанский этнический элемент, создав единый интернациональный парагвайский народ. И в значительной мере это ему удалось.

Экономика Парагвая при Франсии основывалась на централизованном планировании и государственной собственности на средства производства. То есть, по сути, «Верховный» за столетие до большевиков успешно организовал нечто вроде «социализма в отдельно взятой стране». В Советской России эта доктрина была сформулирована и принята в качестве политической программы лишь в 1925 году.

Фульхенсио Йегрос – соратник и жертва Франсии

Еще на заре своего правления Франсия «раскулачил» всех крупных землевладельцев, сосредоточив в своих руках 98 % плодородных земель и пастбищ. Впоследствии на этих территориях были созданы 64 крупных казенных сельхозпредприятия с прикрепленными к ним работниками, официально названные «поместьями родины». Они работали по спускаемым сверху планам и разнарядкам, поставляя свою продукцию государству по государственным закупочным ценам. В дальнейшем эта продукция централизованно распределялась среди населения в соответствии с установленными нормами.

Также существовали крестьяне-единоличники, работавшие на землях, арендованных у государства за символическую плату. Но и они были обязаны выращивать то, что прикажут, сдавая часть урожая в госфонд, а остальное – продавать на рынках по ценам не выше установленного максимума. За тем, чтобы никто не пытался торговать дороже, следили осведомители. Аналогичным образом была организована деятельность промышленных мануфактур, мастерских и ремесленных артелей.

На стройках и иных тяжелых работах, а также в сельском хозяйстве использовался принудительный труд негров-рабов и заключенных. Франсией был введен институт «государственного рабства». При конфискации собственности латифундистов у них изъяли не только земли, скот и хозяйственные постройки, но и примерно тысячу чернокожих невольников – мужчин и женщин. Эти люди и их дети не получили свободу, а продолжали официально считаться рабами, только уже не частных лиц, а государства. Впрочем, их материальное и общественное положение не сильно отличалось от положения большинства парагвайцев.

Как и положено приличному диктатору, в личной жизни Франсия исповедовал демонстративный аскетизм. Он одевался в простое платье, питался умеренно, не пользовался дорогими вещами, не принимал подарков, не строил себе дворцов и отказался получать денежное жалованье, которое ему, впрочем, и не требовалось, поскольку все в стране фактически и так принадлежало ему.

Таким образом, выдающийся (без всяких оговорок, ибо рядовой человек не смог бы провести и малой доли вышеназванных реформ) диктатор создал странную и причудливую державу, в которой прото-социализм соседствовал с жутковатой деспотией в стиле Блистательной Порты, где все, от последнего нищего до верховного визиря, фактически были рабами султана.

Принято считать, что в народе Франсия пользовался непререкаемым авторитетом и искренней любовью. Вполне вероятно, что именно так и было, учитывая, что целое поколение парагвайцев выросло в условиях изоляционизма и тотальной индоктринации. Эти люди не представляли себе иного существования, кроме размеренной жизни под мудрой и заботливой властью диктатора, а о гражданских правах и свободах они просто не имели понятия.

Кроме того, рядовой парагваец действительно вел упорядоченную и относительно сытую жизнь, избавленную от «капризов рынка», нередко создававших большие потрясения и в куда более развитых странах. А всеобщее образование, пусть и в крайне усеченном виде, являлось очень прогрессивной новинкой. «Верховный» многое забрал у своих поданных, однако, нельзя сказать, что ничего не дал им взамен.

Так или иначе, в официальную историю Парагвая Франсия вошел как «отец нации» и «великий вождь». Но ничто не длится вечно. Эпоха «доктора Гаспара» закончилась 20 сентября 1840 года, когда 74-летний тиран умер, по официальной версии – от пневмонии, простудившись во время речной прогулки.

Франсия мог с полным правом считать, что его жизнь удалась. El Supremo умер, скорее всего, естественной смертью, в очень преклонном возрасте, видя воочию результаты своих трудов.

Но каковы же в действительности оказались плоды диктатуры? Можно сказать, что за время его правления Парагвай был наглухо «законсервирован», а подавляющее большинство его жителей – низведено до положения рабочих муравьев. Эта «консервация» проявлялась даже во внешнем облике правителя. Всю жизнь он носил одежду и обувь одного фасона времен его молодости и заплетал волосы в косу с лентой по давно ушедшей моде.

После смерти тело «Верховного» забальзамировали и выставили в кафедральном соборе Асунсьона для прощания с народом. Лишь через месяц в этом же соборе состоялись торжественные похороны. Интересно, что в 1845–1854 годах храм был капитально реконструирован, а фактически – снесен и построен заново, по новому проекту. В ходе реконструкции саркофаг Франсии непонятным образом исчез, и сейчас никто не знает, где покоятся останки первого великого диктатора Латинской Америки.