Читать книгу "Изгнанники - Василий Горъ"

– Нас учили другому. – Лицо законника покрылось красными пятнами.

– Чему, простите? Устраивать саботаж? Подрывать боеспособность подразделений, участвующих в войне? Трясти пистолетом перед лицами боевых офицеров?

– Ничего мы не подрывали.

– Да вы что? – войдя в раж, президент не реагировал ни на одергивания Бориса Скобелева, ни на покашливания генерала Роммеля, не сводящего взгляда с лица Сеппо Нюканена, весьма заинтересованно взирающего на Элайю Фарелла. – Благодаря вам в течение трех часов на орбитальных крепостях Лагоса не было ни одного оператора системы дальнего обнаружения, на космодром сели все патрульные корабли, несущие боевое дежурство, а вымотанные проведенным боем офицеры подразделения «Демон» даже не смогли отдохнуть! Знаете, этого вполне достаточно, чтобы отдать вас под трибунал!

– Я не служу в ВКС, – побледнел Кили.

– На Окраине был объявлен Оранжевый Код, майор. Поэтому – без вариантов. Трибунал, – фыркнул Элайя Фарелл и, внезапно успокоившись, сел на свое место. – Итак, господа, продолжим.

– Один вопрос, господин президент, – подал голос Сеппо Нюканен. – То, что вы только что озвучили, является официальной позицией вашего кабинета?

– Да, господин полномочный представитель, – кивнул Фарелл. – И не только кабинета: сто процентов дееспособного населения планеты считают так же.

– Вы понимаете, что объявление Лагосом независимости может иметь о-о-очень негативные последствия? – Губы Нюканена тронула еле заметная усмешка.

– Безусловно. Кстати, если нас ВЫНУДЯТ ее объявить, то первое, что сделает мой кабинет, это предоставит гражданство Лагоса ВСЕМ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ офицерам проекта «Демон». Знаете, система, которую будут защищать двести сорок с лишним лучших бойцов человечества, переживет ЛЮБОЕ вторжение с большей вероятностью, чем те, в которой Демонов НЕ окажется.

Глава 3Ирина Орлова

До казармы удалось добраться только на рассвете – всю ночь мы выслушивали уверения в дружбе и любви, жали чьи-то руки, раздавали автографы, позировали на фоне своих «Кречетов» и пили, пили, пили. За мужество, дружбу, победу над Циклопами и… от страха и безысходности: за какие-то сутки привычная картина мира вывернулась наизнанку. Или раскололась, как упавшее на пластобетон стекло. Все те принципы, которые я считала незыблемыми, оказались миражом. А будущее, представлявшееся мне сравнительно простым и понятным, вдруг словно заволокло туманом.

Состояние растерянности, вызванное исчезновением той точки опоры, на которой строилось мое восприятие Конфедерации, сказывалось и на окружающих. Не знаю, как Вик, а я общалась со своими «спасителями» автоматически, не выходя из ступора – сознание упорно отказывалось представлять себя или ребят в суде, в тюрьме или после «психокоррекции третьей степени». И вместо этого подсовывало картинки из недавнего прошлого – Вик, спящий на берегу озера; Игорь, отбивающийся от хохочущей Линды; мое изображение в деловом костюме в зеркале торгового центра на Дабоге и многое другое. Странно, но с каждым новым образом, появляющимся перед глазами, ощущение обиды, испытанное в первые минуты после того, как я выбралась из крейсера законников, постепенно пропадало. И на его место приходила ненависть. К тем, кто играет в политические игры даже во время войны. К тем, кто видит смерть только по головизору. К тем, кто готов утопить кого угодно в грязи, крови или слезах, лишь бы удержаться на своем месте у кормушки. Поэтому часов до двух дня я буйствовала в тренажерном зале, избивая ни в чем не повинные манекены и стараясь довести себя до состояния, когда мозги откажутся думать. Однако добиться этого у меня не получилось – к обеду в нашей казарме появился Роммель и, собрав все подразделение в большом конференц-зале, дал послушать речь, сказанную президентом Лагоса на только что завершившемся совещании.

Первые несколько минут после окончания записи зал ошарашенно молчал. А потом начался форменный бардак: ребята терзали генерала вопросами, крыли законников матом, обсуждали перспективы возможной независимости системы и то, как это скажется на боеспособности человечества. А я, откинув спинку кресла, вывесила перед собой голоэкран комма, влезла в Галанет и принялась изучать историю возникновения Земной Конфедерации. И нормативные акты, определяющие принципы сосуществования входящих в нее государств. Вик, естественно, принялся читать то, что появлялось на экране: видимо, его обуревали схожие мысли. Или не было никакого желания слушать то, что несет молодежь.

Забавно, но эдак через полчаса после того, как я влезла на сайт факультета истории Лагосского университета, я начала понимать, что те изменения в политическом устройстве Конфедерации, которые появились за период с момента завершения Первой Галактической и по сегодняшний день, почему-то особо не афишировались. Нет, никаких проблем в поиске нужной информации у меня не возникло – при желании в Сети можно было найти все, что угодно, от описания технологии создания каменного топора и до списка любовниц, скажем, нынешнего президента Арлина. Просто оказалось, что в школах и высших учебных заведениях нам почему-то не озвучивали ВЕСЬ текст Великой Хартии, принятой через год после завершения войны. А ведь для тех, кто пытался вдуматься, разница между тем, что планировалось создать тогда, и тем, что мы видим сейчас, получалась весьма и весьма существенной. Как оказалось, изначально Конфедерация являлась действительно союзом независимых государств, каждое из которых сохраняло суверенитет и делегировало КПС сравнительно немного функций. Правительства всех подписавших Хартию систем, устав от ужасов войны всех против всех, единогласно решили сделать все, чтобы такого больше не повторилось. И первым делом подчинили Комиссии Присоединившихся Систем вооруженные силы, межсистемный транспорт и связь. Всем остальным, по сути, продолжали заниматься правительства каждой из отдельно взятых систем – на каждой из обитаемых планет Человеческого сектора галактики наука, промышленность, культура шли своими путями.

Некоторое время новая система межгосударственных взаимоотношений устраивала всех: центральный орган Конфедерации не обладал непосредственной юрисдикцией над гражданами каждой из отдельных систем, каждое решение КПС утверждалось центральными органами каждого государства и у каждого из ее членов не возникало никакой зависимости от центра. Однако постепенно ситуация начала меняться: сначала КПС подмяла под себя силовые структуры, аргументированно доказав, что борьба с разгулом послевоенной преступности требует максимально профессионального подхода. И создала министерство безопасности Конфедерации. Чуть позже появились министерства образования, перспективного планирования и развития, науки, юстиции.

Последний удар по независимости каждой из систем нанесло постановление об упразднении института гражданства, подписанное через два года после первого вторжения Циклопов. В принципе, определенная логика в упразднении этого института все-таки была: огромное количество беженцев с Окраины, перепуганные страшным врагом и началом новой – войны, переселялись в Метрополию, и для их ассимиляции на новом месте жительства требовался некий механизм. Речь Председателя КПС, произнесенная на очередном съезде представителей стран – членов Конфедерации, была жутко эмоциональна. И изобиловала словами «единство человеческой расы», «угроза уничтожения цивилизации» и «осознанная необходимость». А за какие-то три года, прошедшие после этого знаменательного события, КПС провела совершенно сумасшедшую работу по внедрению в сознание человечества Кодекса гражданина Конфедерации. И, заодно, по перехвату большинства функций управления каждой из некогда суверенных систем. Поэтому в настоящее время Земная Конфедерация являлась чем угодно, но не конфедерацией. По крайней мере, сегодняшние взаимоотношения центра и ее субъектов ничем не напоминали те, которые описывались в Великой Хартии.