Читать книгу "Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов"

— Плита, — повторил Фабьен, — то есть я хотел сказать — камень, тесаный камень! Уж что-что, а камень древнеегипетских зодчих я отличу от нашего железобетона.

— Откуда? — подступил и Луи-Арман. — Камень? Ты что, Фаби, хочешь сказать, что это камень древней гробницы? Но ведь тут еще недавно ничего-ничегошеньки не было, и мы же все проверяли, тщательно проверяли! Или гробницы — они, извини меня, словно грибы растут каждые два года? Только гробница не грибница, сам понимаешь.

Фабьен, пыхтя, уже стоял в яме, и оттуда густыми, разлетающимися по ветру веерами выбрасывался песок. Луи-Арман не выдержал и, прыгнув к коллеге, стал помогать. Робер постоял, трусливо ежась, а потом крикнул:

— Жан-Люк! Жан-Люк! Идите сюда! Тут они что-то нашли.

— В прошлый раз, — весомо изрек Пелисье, — они тоже что-то нашли, правда, это оказался старый верблюд, которого они хотели приспособить непонятно для каких нужд, а вместо этого он сожрал весь провиант, сжевал край палатки, нагадил в инструменты и был таков.

— Да нет. Верблюд тут ни при чем. Он что-то отрыл, Фабьен что-то открыл!

— Гробница! — прохрипел Луи-Арман, выпрыгивая из ямы. — Гробница, мы уже дорылись до входа!

Руководитель археологической партии неторопливо приближался, взвешивая на руках два окорока, которые он собирался приготовлять с соусом и пряностями. Хорошо поставленным зычным голосом он проговорил:

— Господа, кажется, не моя, а ваша мать была русской! Так выходит, что у вас все не к месту. Когда нужно поработать, вы валитесь в тень, как опившиеся на водопое буйволы. Когда даже солнце склоняется… склоняется к тому, что пора ужинать, вы входите в раж и начинаете вгрызаться в многострадальную матушку-Землю. Полноте! Канал все равно уже выкопан.

— Канал не канал, а гробница нами выкопана! — торжественно объявил Фабьен. — То есть будет выкопана.

Пелисье прыгнул в уже существенно расширенную яму. Его инстинкт археолога победил даже гастрономические аппетиты, особо остро пробуждавшиеся к вечеру. Он швырнул окорока на руки оторопевшему Роберу и, подхватив свободную лопату, принялся рыть. Потом вдруг упал на колени и стал сдувать песок с проступивших иероглифов.

— Та-ак! — протянул он. — Здесь похоронен знатный вельможа. Мы дорылись до его стелы. Откуда он тут взялся, ведь не было его? Впрочем, это не так уж и важно. Пропустили в прошлый раз! Ясно! Та-ак! Значит, вот что. Работы тут вагон и маленькая тележка, как говорят в России. Сами понимаете: чтобы добраться до колодца, придется вволю попотеть. А колодец наверняка заложен камнями, так что не исключено, что мы сами и не справимся. Точнее, наверняка не справимся, придется вызывать механизированную партию. Нечего сегодня пороть горячку, надрываться. И потому, как говорил мой почти что соплеменник фельдмаршал Кутузов, повздоривший с другим моим почти что соплеменником Наполеоном: «Властью, данной мне царем и отечеством, повелеваю отступление».

Сказал он это, естественно, по-французски, но и Михаил Илларионович, да будет сие известно просвещенному читателю, на совете в Филях говорил только по-французски. Тогда было так принято между российской знатью. Затем, отогнав своих людей от обнажившейся надгробной плиты, Жан-Люк стянул с головы ярко-желтую панаму и, отерев ею выступивший на лбу пот, проговорил теперь уже на довольно чистом русском языке, не зная еще, что присвоил фразу из известного советского фильма:

— Шьёрт побьери!

2

Наутро прибыла вызванная Жан-Люком Пелисье механизированная археологическая партия. Собственно, всей механизации в ней и было-то, что подъемный кран и машина, способная продувать песок сильнейшим напором сжатого воздуха. Никакого экскаватора. «Экскаватор в археологии, — говаривал Пелисье, — это все равно что кочерга в заднице. Ломать — не строить, одним словом!»

Через два дня удалось очистить погребальную шахту от камней и проникнуть в собственно подземную камеру, где, к радости археологов и особенно первооткрывателя Фабьена, обнаружился совершенно не тронутый саркофаг. Жан-Люку хватило одного взгляда, чтобы понять, что тяжеленной каменной крышки не касался никто с тех пор, как мумия была уложена в саркофаг.

Ученые с удовольствием убедились, что все керамические фрагменты и все иероглифы на стенах полностью сохранились. По первоначальным прикидкам удалось установить, что здесь похоронен некто Тот-Ковлув, или Тот-Кивлав (как известно, в египетском письме нет гласных). Этот безгласный египтянин был знатным вельможей при фараоне Рамсесе II сыне его фараоне Мернептахе. Даже при самом беглом осмотре было ясно, что все в гробнице осталось нетронутым. Жан-Люк Пелисье довольно потирал руки. «Отлично, — думал он, — теперь осталось вынуть этого древнеегипетского молодца из его обиталища и внимательно изучить. В гробнице наверняка полно золота. Впрочем, золото все равно придется сдать в музей. Высший совет по древностям АРЕ тщательно за этим следит… а вот славу в музей не сдашь! Откровенно говоря, славой придется поделиться с этим Фабьеном, который неожиданно для меня, да и для себя, я думаю, тоже, проявил такую прыть. Браво! Непонятно, правда, откуда только взялась эта гробница? Как проглядели? Ведь два года назад разрыли и просеяли тут, кажется, каждую песчинку… после того как нашли ту мастабу с пятью погребальными камерами! Думали, что еще найдем, и не нашли. А тут Фабьен, поди ж ты, нарыл!»

В погребальную камеру проникли эксперты, взявшие пробу биологического материала. Проще говоря, они разбинтовывали покойничка и отщипывали фрагмент кожного покрова. Процедура, откровенно говоря, не способствующая эстетическому взгляду на жизнь и особенно на смерть, потому Жан-Люк Пелисье занялся осмотром иероглифических надписей на стенах и изучением образцов древнеегипетской керамики. Фигурки ушебти, которых в гробнице оказалось около ста, также привлекли пристальное его внимание. Он совершенно углубился в работу и очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо и неистово вопил на одной ноте, как кот, которому отдавили известный фрагмент мужской анатомии.

— Что? — повернулся Пелисье.

— Месье Пелисье, саркофаг открыт. Там нашли несколько фигурок ушебти из чистого золота…

— Мррр-м, — промурлыкал Жан-Люк.

— …но не в этом фокус. Фигурка одна какая-то странная. Я всю жизнь занимаюсь археологией Древнего Египта, а такой не видывал. Пойдите взгляните. Вы ведь специалист по ушебти.

Ушебти, как известно из курса средней школы, представляют собой фигурки из глины и иных материалов, снабженные сельскохозяйственными орудиями. Ушебти — «ответчик». Небольшая фигурка помещалась в гробницу с целью заменить покойного тунеядца в работах на полях Иалу. Когда покойный призывался на работы, ушебти должен был ответить за него: «Я здесь!» и отправиться в поле. Такое несправедливое разделение труда, видимо, нисколько не смущало древних египтян, потому как изготавливали они ушебти из дерева, глины, керамики или золота в огромных количествах.

Жан-Люк на своем веку повидал массу «ответчиков». Некоторые из них не были антропоморфны, проще говоря, совершенно не походили на людей, больше напоминая коряги или пни, из которых, как усики или побеги, торчали топоры, косы, цепы и заступы.