Читать книгу "Удушье - Чак Паланик"

То, что она дала мне — тёплое и сырое.

Это её трусики. И она улыбается.

За стеклянными дверьми женщина, которая елозит туда-сюда шваброй. Нико стучится в стекло, потом показывает на свои наручные часы. Женщина окунает швабру в ведро. Поднимает её и выжимает тряпку. Прислоняет швабру ручкой к двери и выуживает из халата связку ключей. Открывая дверь, женщина кричит через стекло.

— Ваши сегодня в комнате 234, — объявляет женщина. — В классе воскресной школы.

Сейчас на стоянке уже больше народу. Люди взбираются по сходням, говорят «привет», а я заталкиваю трусики Нико себе в карман. Позади меня другие вприпрыжку пролетают несколько ступеней, чтобы поймать дверь, пока та не захлопнулась. Хотите верьте, хотите нет, но все здесь вам знакомы.

Эти люди — легенды. О каждом из этих мужчин и женщин вы слушали истории на протяжении многих лет.

В 1950-х ведущий производитель вакуумных пылесосов попробовал немного усовершенствовать дизайн. Они добавили крутящийся пропеллер из острых как бритва лезвий, установленный в шланге на глубине в несколько дюймов. Напор воздуха раскрутит лезвия, а те порубят любую пылинку, нитку или шерстинку домашнего питомца, которая могла бы застрять в шланге.

По крайней мере, так гласил проект.

А случилось то, что куча этих мужчин прискакала в неотложку с изувеченными членами.

По крайней мере, так гласит миф.

Та старая городская легенда, про вечеринку с сюрпризом для хорошенькой домохозяйки: когда все её друзья с семьёй спрятались в одной комнате, а когда ворвались и заорали «С днём рожденья!», то обнаружили её вытянувшейся на диване, а семейная собака слизывала арахисовое масло у неё между ног…

Ну, эта так точно настоящая.

Легендарная женщина, которая отсасывала у парней за рулём, и раз один парень теряет управление машиной и бьёт по тормозам так резко, что она откусывает ему половину, — я их знаю.

Эти мужчины и женщины — все здесь.

Эти люди — причина того, что в каждой неотложке есть дрель с алмазным сверлом. Чтобы просверлить толстое донышко бутылки из-под шампанского или содовой. Чтобы освободить всасывание.

Эти люди толпами вваливаются среди ночи, рассказывая, как они споткнулись и упали на кабачок, лампочку, куклу Барби, бильярдные шары, сопротивляющегося хомячка.

См. также: Бильярдный кий.

См. также: Плюшевая зверушка.

Они поскальзывались в душе и падали, прямо дуплом, на скользкий тюбик шампуня. На них вечно нападают неизвестные личности, вооружённые свечками, мячами для бейсбола, сваренными вкрутую яйцами, фонариками и отвёртками, которые теперь нужно извлечь. Здесь ребята, которые застряют в сливном отверстии своей горячей ванны.

На полпути вглубь по коридору к двери комнаты 234, Нико тянет меня к стене. Ждёт, пока мимо нас пройдёт несколько человек, и говорит:

— Я знаю, куда можно пойти.

Все остальные идут в класс воскресной школы в пастельных тонах, а Нико улыбается им вслед. Она крутит пальцем у виска, в международном знаке для обозначения психов, и говорит:

— Несчастные.

Она тянет меня в другую сторону, к табличке, гласящей «Женский».

Среди народа в комнате 234 есть самозванный районный сотрудник охраны здоровья, который звонит и опрашивает четырнадцатилетних девочек на тему наличия у них влагалища.

Здесь есть девушка-массовик, у которой было вздутие живота, и там нашли фунт спермы. Её зовут Лу-Энн.

Здесь парень из кинотеатра, продевавший член сквозь дно коробки попкорна, — зовите его Стив, — и по вечерам его повинная задница сидит у заляпанного краской стола, втиснувшись в детский пластмассовый школьный стульчик.

Всё это люди, которых вы считали большим приколом. Вперед, ржите, пока не надорвёте к чертям свой чёртов живот.

Это сексуально озабоченные.

Всё это люди, которых вы считали городскими байками, — ну, вот они, всамделишные. С самыми настоящими именами и лицами. Работами и семьями. Учёными степенями и полицейскими досье.

В женском туалете Нико прижимает меня к холодной плитке стены и усаживается мне на пояс, пытаясь извлечь из штанов. Другой рукой Нико обнимает мой затылок и тянет моё лицо, открытый рот, навстречу своему. Её язык борется с моим, она разогревает мне головку поршня большим пальцем руки. Сталкивает джинсы у меня с бёдер. Сидя, приподнимает подол своего платья, прикрыв глаза и немного отклонив назад голову, плотно пристраивает свой лобок к моему и бормочет что-то сбоку мне в шею.

Говорю:

— Боже, как ты прекрасна, — потому что несколько последующих минут такое позволительно.

А Нико подаётся назад, смотрит на меня и спрашивает:

— Это ещё что значит?

А я в ответ:

— Не знаю, — говорю. — Да ничего вроде, — говорю. — Забудь.

Плитка пахнет дезинфекцией и шероховато трёт мне зад. Стены поднимаются кверху, к потолку из звукоизолирующей плитки и отдушинам, покрытым пылью и грязью. Характерный запах крови от ржавой железной коробки для использованных салфеток.

— Свою справку об освобождении, — вспоминаю. Щёлкаю пальцами. — Принесла?

Нико чуть поднимает бёдра, потом роняет их, подтягивается и усаживается. Голова её по-прежнему откинута назад, глаза всё ещё закрыты, — она роется в корсаже платья, выуживает сложенный из голубой бумаги квадратик и бросает мне его на грудь.

Говорю:

— Умница, — и отцепляю авторучку от кармана своей рубашки.

Нико поднимает бёдра чуть выше с каждым разом, потом крепко усаживается. Немного трётся взад и вперёд. Пристроив по руке на каждое бёдро, подталкивается вверх, после падает вниз.

— «Вокруг света», — прошу я. — «Вокруг света», Нико.

Она приоткрывает глаза где-то наполовину и смотрит на меня сверху, а я болтаю в воздухе авторучкой, как вы помешиваете чашку кофе. Даже через одежду на моей спине отпечатывается узор канавок между плиткой.

— Давай, «вокруг света», — прошу. — Сделай мне такое, крошка.

И Нико закрывает глаза, задирая юбку у талии обеими руками. Пристраивает весь свой вес на мои бёдра и переносит одну ногу мне через живот. Потом переносит вторую, оставаясь сидеть на мне, но уже лицом к моим ногам.

— Хорошо, — говорю я, разворачивая голубой листок бумаги. Разглаживаю его на её выгнутой дугой спине и вписываю своё имя внизу, в графе, гласящей «поручитель». Сквозь платье чувствуется широкий ремешок её лифчика: резинка с пятью или шестью проволочными крючками. Чувствуются её рёбра под толстым слоем мышц.

Прямо в этот миг, вглубь по холлу, в комнате 234, сидит девушка кузена вашего лучшего друга, та девчонка, которая чуть не до смерти долбила себя на ручке коробки передач в «Форте Пинто» после того, как поела «шпанской мушки». Её зовут Мэнди.