Читать книгу "Ночной взгляд - Дарья Бобылева"

Денег на привычный отдых с соленым морем уже не хватало, и тут замученный мозг вспыхнул вдруг нетворческой, но счастливой мыслью. Он вспомнил о престижном в свое время доме отдыха, куда Евсей Громов когда-то возил сына и домовитую, услужливую супругу. И, пока отец солидно расслаблялся и творил, Сергуня резвился на лоне неяркой родной природы.

И вскоре, протрясясь известное количество километров в поезде, Сергей Викторов прибыл в некогда престижный дом отдыха, обитель круглогодичного лета и бесконечного радостного детства. Он никому не рассказал о том, куда уезжает. С собой Сергей взял только самое необходимое, и важнейшим из необходимого были несколько толстых блокнотов приятной расцветки.

Дом отдыха предстал перед ним в точности таким же, каким Сергей покинул его в последнее лето жизни отца, то есть лет двенадцать назад. И только внимательный взгляд обнаруживал печальные приметы насилия времени над пространством: прогнившие доски, выломанные перила, выбитые стекла, густой мох на крышах и перекошенные стены. Когда-то укрощенная и прилично подстриженная растительность бурно лезла во все стороны, сплетаясь над дорожками и скрывая под зеленой толщей небольшие деревянные домики, индивидуальные дачки, в которых отдыхала от суеты творческая интеллигенция. Из-под вспученного асфальтового покрытия тоже рвалась какая-то фотосинтезирующая жизнь.

Но Сергей внимательным не был. Сразу после приезда он быстро прошелся по вечернему дому отдыха, с умилением глядя на торчащие из-за ветвей дачки. На месте многокомнатного пансионата оказались почерневшие руины – видимо, после пожара его не стали отстраивать заново. Зато в домиках с удобствами за прошедшие годы, похоже, даже не сменились сезонные постояльцы. Все так же торчали удочки на крыльце хмурого публициста Веселкина, сухими пучками трав была увешана веранда у критика Алычова, приверженца фитотерапии и борца с дилетантизмом во всех его проявлениях. Скрипело кресло-качалка за пышными кустами, скрывающими желтый домик двух безымянных литературных дам, которых Сергуня навсегда запомнил костистыми, курящими и в ажитации о чем-то рассуждающими. Откуда-то неслись завывания скрипки, которой уже много лет маниакально пытался овладеть безвредный и нечитаемый поэт Шекман. В речке, развесив на плакучих ивах полотенца и монументальные трусы, звучно плескались писательские жены.

Сергей прошелся по круговой дорожке, глянул издали на большую освещенную беседку, куда по вечерам, как неповоротливые бабочки-«совки», слетались обитатели дома отдыха, звенели чашками, жужжали, чавкали, шуршали и вдруг – взрывались не по возрасту визгливым и беззаботным хохотом. Немного послушал чужое веселье. И отправился в свой домик, намереваясь запереться там на ближайшие две недели и работать-работать-работать – то есть сидеть за столом, созерцать заоконный пейзаж и выкручивать мозг, как тряпку: и на себя, и от себя, вертеть и встряхивать, пока не выжмется хоть что-то стоящее.

Дойдя до своей двери, он с некоторой досадой обнаружил, что дача расположена недалеко от беседки, и хохот сюда все-таки долетает.

Но уединение было недолгим. На следующее утро, едва усевшись за древний письменный стол, Сергей подпрыгнул от внезапного стука в дверь. Первым его желанием было застыть на месте, чтобы ничем не выдавать своего присутствия. Он даже дышать стал реже. Но стук не утихал, наоборот – становился все громче и все быстрее, пока не перешел в истерическую дробь, от которой на веранде дребезжали уцелевшие стекла.

Сергей, хмурясь и заспанно моргая, повернул ключ и открыл растрескавшуюся дверь, на которой местами уцелела грязно-белая краска. И от неожиданности заморгал гораздо чаще.

На веранду с грохотом вкатилась пожилая пара в мокрых майках, возмутительно белых шортах и, что самое главное – на роликах. Сергей, отскакивая в сторону, успел заметить, как странно смотрится легкомысленная летняя одежда на их бугристых, пигментированных телах. Мужчина, седой и с надутым брюшком, сразу же потерпел крушение, зацепившись за вздыбленную половицу, а его дряблая дама сделала по веранде полукруг и пришвартовалась к хрупкому столику. С трудом удерживая равновесие и обильно потея, она пропыхтела:

– Вы представляете… там… в двадцать пятой даче… мужчину убили!..

Слово «мужчину» она выдохнула оргастически.

Познакомились. Внезапные роликовые визитеры оказались супругами Бобриковыми, Владимиром Петровичем и Региной Витольдовной. Они были очень взволнованы. Задыхаясь, обмахиваясь в изнеможении ладошками и елозя роликами по полу, супруги (то есть в основном Регина Витольдовна) рассказывали, что вот буквально полчаса назад, проезжая мимо дачи номер двадцать пять… Кататься на роликах по утрам очень полезно… Особенно если сначала принять холодный душ… И, проезжая мимо… А Владимир Петрович сегодня не в форме, и возле руин пансионата он упал, рассадил колено… Вот, смотрите, колено. И они поехали к полю, там ведь много подорожника… Подорожник – это полезно… И вот, проезжая мимо двадцать пятой дачи, они через открытую дверь… Ну зелененькая такая дача, знаете, вроде вашей. Они ехали, взявшись за руки, для равновесия, и у Владимира Петровича колено еще ныло… И вот. Через открытую дверь. Двадцать пятой дачи. Они отчетливо увидели неподвижные ноги висящего человека.

– Мужчины! – уточнила Регина Витольдовна.

Мобильники у обоих в этой глуши не ловили. По дороге к даче Сергея супруги стучались еще к кому-то, в несколько домиков, но им никто не открыл. Теперь они направлялись к директору дома отдыха и умоляли, чтобы Сергей, молодой и крепкий мужчина (тут мадам Бобрикова опять шумно выдохнула), проводил их. Потому что очень страшно, когда во время размеренного отдыха и единения с природой находишь вдруг висельника.

Супруги были напуганы и, по их многократным признаниям, совершенно сбиты с толку. Владимир Петрович не разделял детективного энтузиазма жены и полагал, что неизвестный мог повеситься сам или стать жертвой несчастного случая – всякое ведь бывает. Регина Витольдовна настаивала на версии убийства, и глаза у нее при этом молодо вспыхивали. Вяло отметив про себя, что супруги являют собой весьма интересные характеры для средней руки бытописателя, Сергей попытался их выпроводить. Он ссылался на недосып, творческий процесс и необходимость позавтракать. Но Бобриковы рыли роликами половицы, причитали, упрашивали и напирали на уважение к возрасту. Особенно Регина Витольдовна, Бобриков-муж в основном молчал и отдувался.

И Сергей сдался.

По дороге к домику директора Регина Витольдовна, молодо сверкая глазами, рассказывала ужасы – про вскипающую преступность, про первобытно жестокие банды и про маньяков с высшим образованием. Про отрезанные детские уши. Про изнасилованных и закопанных в ельнике студенток. Про слесаря, который залезал в окна на первых этажах и убивал обнаруженных за окнами женщин, причем каждой обязательно разбивал голову об батарею центрального отопления. Про мальчика, который сначала душил цыплят, а потом сжег родительский дом вместе с родителями. И про сатанистов, которые по всей стране в год убивают как минимум пятьсот человек – с целью жертвоприношения дьяволу.

Регина Витольдовна была непоколебимо уверена в том, что повешенный неизвестный стал жертвой убийства, возможно – совершенного маньяком или сектантами. Ее мягко сморщенные пальчики дрожали от возбуждения. Сергей, утомленный потоком криминальной хроники, без особого азарта предположил: