Читать книгу "Последние дни Нового Парижа - Чайна Мьевилль"

Коробка гудела так громко, что казалось, будто его сумка поет. Она тряслась. Что-то взмыло в воздух, пролетело через кухню и с глухим ударом упало прямиком в сумку, словно крупное яблоко.

– Nein! – крикнул кто-то. – Nicht…

Это была граната. Раймон поспешно схватил ее.

Тут из рук нацистского колдуна хлынули струи силы, мощи, слов, оккультного света, и все это смешалось с жужжанием коробки, а также с гранатой, которая рванула, и взрыв – порох – герметическая вспышка, все это вместе взятое вынудили украденную батарею, накачанную сюрреалистическими наваждениями под завязку, преобразиться.

Коробка Джека Парсонса стала боеголовкой.

Ничто не могло ее удержать.

Взрыв, ускорение, дистиллят, дух, история, вооруженная душа конвульсивной красоты[41] достигли критического уровня.

Началась цепная реакция.

Всхлип, вопль, шум крыльев насекомых, звон колокола, прокатившаяся по городу волна, взрыв, взмах и поток, сверхновая, мегатонна воображения, случайности и наваждений. Отделяющий зерна от плевел ветер Арно, Лефевра, Брассаи, Агар, Малкина, Алин Ганьер и Десноса, Валентины Гюго, Массона, Алан-Дастро, Иткина, Кики, Риуса, Буместер, Бретона и всех остальных, со всего мира, несущий все, что они любили и о чем когда-то мечтали. Гребаная буря, перенастройка, ударная волна безумной любви, полыхающий взрыв бессознательного.

Париж рухнул – или восстал – или рухнул – или восстал – или рухнул.

Глава девятая

1950

Граница того, что осталось от старого города, по-прежнему заблокирована колючей проволокой и оружием.

– Мы не сможем выйти отсюда, передвигаясь по поверхности, – говорит Сэм.

Но «Мэри-де-Лила», последняя станция метро на линии, находится в нескольких улицах к востоку от края барьера. Снаружи, за запечатанным двадцатым арондисманом.

Там, где сходятся девятнадцатый и двадцатый, Сэм спускается по ступенькам в скверную тьму, и Тибо идет следом. Они идут по туннелям, куда не стоило входить. Они минуют поезда, остановившиеся много лет назад. Они в подземном городе.

Тибо дышит неглубоко, осторожно, у него дрожат руки. Из тьмы проступает преграда. Руины блокпоста, заброшенного еще в самом начале, когда немцы решили, что хищники, обитающие ниже тротуара, в достаточной степени оберегают их от диверсантов.

Сэм поднимает камеру и обводит ею пространство впереди себя. Изысканный труп идет следом за Тибо.

Тибо наблюдает, не появятся ли монстры. Высматривает поезда, которые приняли сидячее положение и взялись рассказывать истории.

За пределами света их фонарей что-то пробегает. Сэм выкрикивает приказ жутким гулким голосом, и Тибо не узнает, что это за язык, – а существо вопит и мчится прочь, поэтому партизан стреляет ему вслед.

Это маленький демон, нечто вроде сморщенного человека с усохшей лошадиной головой. Голос Сэм и пули Тибо порвали в клочья его слабую защиту, и теперь он умирает.

«Я залег на дно, – жужжащим голосом бормочет существо, – чтобы вернуться домой. Чтобы попытаться вернуться домой, тс-с, я пришел сюда…»

Это единственный демон, которого им приходится убить. Тибо с трудом в это верится. В конце концов они подымаются, пошатываясь, и оказываются за пределами старого Парижа, где юноша зажмуривается от слепящего яркого света.

Прошло очень много времени с той поры, как он дышал воздухом за пределами арондисманов. Пахнет упорядоченностью. Тибо открывает глаза на крыше Дранси и ждет, что скажет Сэм.

Эта зона уже давно эвакуирована, ведь бомбы здесь сыпались дождем. Она гораздо менее затронута сюрреалистическими образами, чем знакомые ему улицы, но выглядит более разрушенной и пустынной – словом, обычные руины.

Они продвигались быстро, осторожно и тихо. Тибо лучился нетерпением, поэтому изысканный труп понемногу складывал для них пространство, так что мили до Дранси они одолели куда быстрей, чем следовало бы. Теперь солнце ползет вверх по небосводу. Тибо и Сэм смотрят через треснувшее окно в крыше на пустой коридор внизу.

– Ты сказала, что уже видела брекеровского манифа, – говорит Тибо. – Когда?

Сэм бросает на него взгляд и снова смотрит в окно.

– Почему я? – продолжает партизан. – Почему ты взяла меня с собой?

– Это ты за мной пошел, – возражает девушка. – И хорошо, потому что за тобой увязался он. – Она указывает на изысканный труп, который высится на краю крыши, словно дымоход. – Я всегда не нравилась манифам. Он бы не подпустил меня к себе.

Тибо смотрит в небо.

– Ты меня использовала, чтобы подобраться к манифу? Ради неведомо чего, спрятанного тут? Ты специально подыскивала такого, как я?

– Как ты себе это представляешь? И, напоминаю еще раз, ты сам наткнулся на меня в лесу.

– И все же… Не понимаю, как именно, однако ты меня выследила.

– Ты слишком высокого мнения о себе, – говорит она и упирается ладонями в шифер. Глубоко внутри здания тихо шумят сквозняки. – Хочешь знать правду? Правда в том, что если бы я смогла выследить такого, как ты, так бы и поступила. Потому что, да, мне нужен был человек, который дружит с манифами. Потому что мне нужен был маниф. Но я убегала от погони, и ты мне помог – вот и все. Ты сюрреалист. Ты черпаешь силы в объективной случайности. Ты хотел узнать, что такое План «Рот». Ты хотел узнать, что происходит. Ну что ж, Тибо, Париж услышал тебя. Это ты меня нашел, и никак иначе.

Она гримасничает от напряжения, и шум ветра внизу усиливается.

– Что ты делаешь? – спрашивает Тибо.

– По-твоему, УСС смогло бы вытащить нас из «Рекса»? – спрашивает она, стиснув зубы. – Господи, как тут все сложно! По-твоему, американцы смогли бы провести нас через метро? – Ее руки дрожат.

Тибо вспоминает ветер, разогнавший дымных призраков на мосту. Камера болтается на ремне, но прямо сейчас вибрирует не она, а сама Сэм, сухожилия на ее шее натягиваются, склеры темнеют. Что бы ни происходило в здании, сила туда льется не из камеры, а из девушки.

– Итак, ты хотела, чтобы я был с тобой рядом, потому что это существо слушается меня, – говорит Тибо. – Потому что оно могло попасть в кафе.

– Я ему не нравлюсь, – говорит она, выталкивая каждое слово. – Оно чует на мне запах. – Она улыбается. – Я из секретной службы, но не американской, не из УСС. Это была твоя версия. Ничего подобного. Не американцы, не британцы. Не французы, не канадцы, вообще никто. – Ее руки так вжимаются в крышу, что кажется – они вот-вот погрузятся в шифер. Раздается хлопок. Во внутреннем дворе по всему Дранси из дверей высыпают солдаты.

– Я так и не отказалась от той оккультной ерунды, про которую тебе рассказывала, – продолжает Сэм, еле дыша. – Ты уже понимаешь, о чем речь, Тибо, – ты за мной наблюдал. И тебе некуда идти, нечего предпринять. Да, ты мой враг, но нацисты – в большей степени, а еще они и твои враги тоже.