Читать книгу "Ангелы мщения. Женщины-снайперы Великой Отечественной - Любовь Виноградова"

Как-то вечером в землянку к снайперам (у землянки стоял часовой, и мужчин к ним не пускали — дисциплина!) пришел адъютант командира полка подполковника Голубева. «Снайпер Мулатова кто? Тебя вызывают». Все это высокое начальство было для ефрейтора Мулатовой каким-то другим миром, с которым она никак не соприкасалась. До сих пор Аней начальники не интересовались, и теперь первой ее реакцией был испуг: «Что я сделала?» Но оказалось, что комполка настроен весьма дружелюбно[237].

«Явилась?» — переспросил он «с улыбочкой», когда Аня вошла в землянку и доложила. «Ну проходи, раз явилась». Немолодой плешивый подполковник пригласил ее сесть. Пришел адъютант и поставил чайник, принес печенье — «соблазн великий», большой деликатес на фронте. Конфет у Голубева не было, но был сахар кусочками, с которым так хорошо вприкуску пить чай. И вот они пили чай, командир расспрашивал о том и о другом: насколько хорошо они изучили немецкую линию обороны, о «Боевом листке», который Аня выпускала вместе с Лидой Андерман, о стрелковых книжках.

Внезапно дела приняли нехороший оборот. Присев на широкие нары, рядом с которыми на чурбаке сидела Аня, командир полка вдруг, без предисловий, схватил ее и завалил на нары. Не теряя времени, начал расстегивать ей штаны — брюки женского покроя застегивались с двух сторон по бокам. Боясь закричать — наверху стоял часовой, немолодой солдат, и Ане было перед ним стыдно, — девушка какое-то время боролась. К счастью, была очень здоровая и сильная, кровь с молоком. Только Голубев расстегнет штаны с одной стороны, как она, оттолкнув его, застегивала другую. Наконец ей удалось вырваться и как следует пнуть насильника ногой. Командир полка свалился с нар на пол, и Аня кинулась к выходу, на ходу застегивая штаны. Из землянки вели наверх три или четыре ступеньки, она споткнулась, упала, но успела толчком открыть дверь.

«Иди, миленькая, иди», — сказал «старикашка»-часовой. Догонять комполка не стал бы, и Аня уже не бегом, а пешком, всхлипывая, пошла к своей землянке. Она никогда еще даже не целовалась с парнем, а тут такая история.

В землянке она девчонкам ничего рассказывать не стала — стыд какой! Сняла с гвоздя шинель, легла на свою постель из еловых лап и, положив голову на вещмешок, укрылась шинелью с головой. Она тихо всхлипывала.

Ее поразило то, что никто к ней не подошел, и девчонки шептались: «Анюта-то там побыла!» Получалось, что кто-то уже бывал в блиндаже командира до нее, только никто не говорил об этом громко. И Ане казалось, что, если рассказать, что там на самом деле произошло, еще и не поверят.

На следующий день Аня беспокоилась, ждала последствий, неприятностей с начальством, но обошлось. А вскоре началось наступление, в которое взвод пошел с другим полком — 123-м стрелковым, которым командовал Василий Славнов, очень хороший человек и отличный командир.

Советское чудо-оружие, которое, возможно, в честь героини очень популярной песни прозвали нежным уменьшительным женским именем, наводило ужас на немцев. «Сзади вдруг раздался скрежет, гул, и через нас на высоту полетели огненные стрелы… На высоте все покрылось огнем, дымом и пылью. Среди этого хаоса вспыхивали огненные свечи от отдельных взрывов. До нас донесся страшный грохот. Когда все это улеглось и раздалась команда „Вперед“, мы заняли высоту, почти не встретив сопротивления, так чисто сыграли „катюши“… На высоте, когда мы туда поднялись, увидели, что все перепахано. Следов от окопов, в которых находились немцы, почти не осталось. Было много трупов вражеских солдат… На лицах немцев был испуг. Они еще не поняли, что с ними произошло, и не оправились после залпа „катюш“»[238]. В июне 1944-го и Клава Пантелеева впервые услышала «катюши». Вот это мощь! «Аж гимнастерка сзади колыхалась на спине»[239], — вспоминала она.

В тот день рано утром взвод снайперов повели на передовую. Началась артподготовка. Наконец дивизия идет в наступление. Клаве казалось, что под Оршей они стоят уже чуть ли не все лето. Вокруг «все фронты наступали», а у них была «такая крепкая оборона».

Дальнейшее наступление и освобождение Белоруссии было возможно, только если будет «срезан» «Белорусский балкон» — выступ фронта на восток. Наступающие по сторонам от «балкона» фронты должны были опасаться за свои фланги. В «балкон» входили два города, объявленные немцами городами-крепостями, — Витебск и Орша. Майская попытка наступления сорвалась, как сорвалось здесь наступление зимой 1943/44 года. Операция по освобождению Белоруссии, получившая название «Багратион», стартовала лишь в конце июня.

Наступление началось с разведки боем рано утром 22 июня 1944 года. Как отмечали сводки, в ходе этой разведки удалось во многих местах вклиниться в немецкую оборону и захватить первые траншеи. Как это выглядело на самом деле? Что ощущали командиры «вклинившихся вперед» частей, фланги которых не были защищены? Дивизии Клавы Пантелеевой в тот, первый, день вообще не удалось продвинуться.

Солдаты пошли вперед, а Клава и ее товарищи занялись работой, которую им пришлось выполнять потом еще не раз. Пусть и не учили их на санитарок, но раз девушки — значит, это их работа. Так что отправили перевязывать и эвакуировать раненых. Клаве попался какой-то офицер с тяжелым чемоданчиком. Девушки с четырех утра были на ногах и ничего не ели, тут не до вежливости. Тащить на себе мужика и так не по силам, а тут еще чемодан! Клава, хоть и была всего лишь ефрейтор, велела офицеру чемодан бросить. Ну что у него там? Вокруг огонь, взрывы. «Брось чемодан, тяжело же таскать!» Но офицер упорствовал: «Не брошу! Если не хотите нести, бросайте меня!»[240]

Через двадцать лет после войны Клава узнала, что было у офицера в чемодане. Этот человек узнал ее на встрече ветеранов, кинулся к ней и благодарил за то, что вытащила из огня. И рассказал, что в чемодане была скрипка, которую он всю войну возил с собой.

Снайперы были драгоценными кадрами, на обучение которых страна потратила большие средства. Правильно ли поступали командиры, используя этих девушек в качестве санитарок? При необходимости они и пехотинцами становились, рискуя своей жизнью наравне с простыми солдатами. Но так происходило только в тех случаях, когда обычных солдат было уже совсем мало.

На участке Клавиной дивизии людей к вечеру почти не осталось, а немцев так и не выбили из траншей. Вечером командиры собрали всех, кто мог держать винтовку: и ездовых, и поваров, и писарей. Всех поставили в траншеи, чтобы отразить возможную ночную контратаку немцев. 23-го был нанесен основной удар, и немецкая оборона была прорвана. Однако перед этим была ночь, одна из самых тревожных в жизни Клавы.