Читать книгу "Путилин и Петербургский Джек-потрошитель - Роман Добрый"

При виде Путилина сильное изумление отразилось на его лице.

— А-а, доктор, добро пожаловать, — радушно проговорил он, смотря с недоумением на моего знаменитого друга.

— Позвольте вам представить, господин Приселов, моего старшего и уважаемого коллегу, профессора-невропатолога… Вишневецкого… — начал я, называя Путилина первой попавшей на ум фамилией. — Я пригласил его на консультацию, так как считаю болезнь вашей племянницы довольно сложным медицинским случаем.

Путилин и Приселов обменялись рукопожатием.

— Очень вам благодарен, доктор, за вашу любезность, но… разве действительно болезнь моей племянницы опасна?

— Не скрою, что случай довольно опасный. Силы больной тают с какой-то непонятной быстротой.

— Посмотрим, посмотрим… — потирая руки, проговорил Путилин, входя в залу. — А больная у себя? Она лежит, коллега?

— Сегодня она пробовала вставать, но вот недавно, почувствовав сильную слабость, легла, — поспешно ответил Приселов.

Мы втроем направились в комнату больной. В небольшой комнате, роскошно убранной, с массой мягкой мебели, ковров, на кровати лежала моя пациентка. Прелестная молодая девушка, нежная, была сегодня особенно бледна. Глаза горели особым блеском, синие круги окаймляли лентой эти широко раскрытые глаза.

— Ну, как мы чувствуем себя сегодня, милая барышня? — задал я мой обычный вопрос красавице-девушке.

— Очень плохо, доктор, — тихо слетело с бледных губ ее. — Все кружится голова, и сердце все замирает.

— Ничего, ничего, вот профессор, мой друг, поможет вам, барышня.

Путилин с видом заправского профессора подошел к больной.

Он взял ее за руку, вынул часы и стал следить за ударами пульса.

— Скажите, пожалуйста, мадемуазель, когда вы чувствуете себя особенно плохо?

— По утрам, профессор, — прошептала сиротка-миллионерша.

— Как спите вы ночь?

— С вечера я засыпаю спокойно, хорошо… Но среди ночи я просыпаюсь от какой-то свинцовой тяжести, которая душит мою грудь. Мне как бы не хватает воздуха. И воздух мне кажется особенно странным — густым… сладким…

— Он пахнет чем-нибудь, этот воздух?

— О да, да!.. Ах, этот ужасный запах! — стоном вырвалось у моей пациентки.

Она задрожала и в ужасе, закрыв лицо руками, забилась в истеричном плаче.

— Не надо, Наташа, не надо, — вкрадчиво-ласково обратился к племяннице дядюшка-опекун. Потом он тихо спросил «профессора» — Путилина:

— Что это, галлюцинация обоняния? Я в отчаянии, профессор… Доктор приписывает это истеричности моей бедной племянницы…

— Да, да… Кажется, мой коллега совершенно верно поставил диагноз, — так же тихо ответил Путилин.

Во все время этой сцены я не спускал глаз с его лица и лица Приселова.

Не знаю, почудилось мне или же это было на самом деле, но я видел, как злобная, ироническая усмешка скривила губы последнего. Видел я также, каким пристальным взглядом впивался Путилин в лицо дядюшки-опекуна.

«Тут, очевидно, кроется какая-то мрачная тайна», — проносилось у меня в голове.

— Ну, барышня, я вас скоро вылечу! — улыбнулся больной поощрительной улыбкой великий сыщик. — Скажите, вы испытываете чувство холода в конечностях рук и ног?

— О да, профессор… Под утро я покрываюсь вся холодным потом, руки и ноги немеют, мне кажется, что я умираю…

Через несколько минут мы были в зале. Лицо Путилина было важно-сосредоточенное.

— Вот что, господа, — обратился он ко мне и к хозяину дома Приселову, — у меня намечается мой диагноз болезни бедной девушки, но, для того чтобы поставить его окончательно, мне необходимо присутствовать при пароксизмах болезни. Поэтому я останусь сегодня всю ночь около больной.

— Но, профессор… будет ли с моей стороны удобным так злоупотреблять вашей бесконечной добротой и любезностью? — повернулся к «профессору» Приселов.

— Прошу вас не беспокоиться, — сухо ответил Путилин. — Ни о каком вознаграждении не может быть и речи. Я делаю это для моего коллеги, доктора Z., а также для торжества науки, которая нам, господин Приселов, дороже миллионов этой бедной девушки.

Смертельная бледность покрыла лицо дядюшки-опекуна.

— Я… я… тронут, профессор… Видит Бог, я так бы хотел, чтобы моя дорогая племянница скорей поправилась, — пробормотал он.

— У вас есть комната, смежная со спальней больной? Я с доктором должен провести там ночь, дабы несколько раз в течение ее следить за больной.

— О, конечно, конечно. Рядом маленькая гостиная. Я сейчас распоряжусь. Вы извините меня, я должен ехать в клуб.

— О, пожалуйста, не стесняйтесь. Вы не нужны нам.

И Путилин, слегка поклонившись, быстро направился к комнате больной.

— Отчего вы не предупредили меня, доктор, что вы намерены созывать консилиум? — обратился ко мне великолепный барин-опекун, надевая пальто.

— Это вышло несколько случайно, господин Приселов. Вчера из-за границы приехал мой друг, профессор, и я решил воспользоваться его авторитетным советом.

— Великолепно… очень вам благодарен… Я вернусь часов около двух ночи. Я распорядился, чтобы чай, ужин был сервирован вам там, где вы пожелаете. Ну, желаю от души, чтобы ваша знаменитость, вкупе с вами, облегчила страдания моей больной племянницы.

Ночь у одра погибающей

Мы сидели в гостиной мавританского стиля, только что окончив ужин.

— Скажи, пожалуйста, Иван Дмитриевич, что, собственно, подозреваешь ты тут? Уверяю тебя, как доктор, что об отравлении не может быть и речи. Рвота больной исследовалась три раза, и если бы там находилась хоть йота яда…

Путилин спокойно заметил:

— Кажется, я на этот раз попался на удочку. Но знаешь ведь мой характер — я люблю доводить дело до конца. Пойдем в спальню больной… Я хочу посмотреть, как она…

И мы несколько раз входили.

В углу горели лампады, бросавшие тихий, мирный свет на фигуру спящей девушки.

Ее прелестное личико, окаймленное прядями каштановых волос, было неспокойно… Губы шевелились, словно старались забрать как можно более воздуха.

Моментами из ее бурно подымавшейся груди вылетали тихие, подавленные стоны, бормотания:

— Душно… пустите меня… Господи… задыхаюсь… Ах!..

Бормотания переходили в громкий крик. Ее руки судорожно хватались за дорогое плюшевое одеяло, и она вдруг вскакивала с кровати, сейчас же опять бессильно опускаясь на нее.

— Этого ты никогда не наблюдал, доктор? — тихо спрашивал меня Путилин.

— Нет.

— Почему же?

— Да потому, что, когда я навещал ее, с ней ничего подобного не случалось.