Читать книгу "Бортжурнал 57-22-10. Хроники вертолетной эскадрильи - Игорь Фролов"

— Штурман, дистанция до цели?

Милый смотрит в карту, потом приникает к окуляру прицела. Наконец, отрывается от окуляра и, задумчиво глядя на командира, отмеряет руками в воздухе сантиметров тридцать:

— Ну, где-то так примерно…

3.

Как-то вечером борттехник Ф. рассказывает соседям по комнате о своем сегодняшнем вылете.

— Мало того, что у нас кончились нурсы, у меня еще и пулемет заклинило — я у правака два карандаша сломал, выковыривая перекошенный патрон. А духи все долбят и долбят. Я кричу командиру — пора, мол, удочки сматывать…

Тут борттехника Ф. перебивает борттехник М., читавший на кровати книгу.

— А вы что, удочки с собой брали? — с интересом спрашивает он.

— Да, Феликс, — отвечает после паузы лейтенант Ф. — Спиннинги, бля…

И, когда в комнате утихает хохот, продолжает рассказ.

БАБЫ В ЭФИРЕ

Звено МИ-8 и пара МИ-24 идут из Шинданда на точку возле Даулатабада — помочь фарахрудскому спецназу в операции. Стая летит на пределе, соблюдая режим радиомолчания. Вдруг в эфире раздается противный женский голос речевого информатора РИ-65:

— Борт 23456, не убраны шасси.

(Это означает, что одна из «двадцатьчетверок» забыла убрать шасси. У МИ-8 шасси не убираются.)

— Ну что вы, тихо не можете… — с досадой говорит «Пыль». — Посмотрите друг на друга — у кого там лапы висят?

— У нас убраны? — шутит капитан Трудов.

— Убрал, командир, — шутит борттехник Ф.

«Двадцатьчетверки» коротко докладывают, что у них все в порядке, видимо, произошло ложное срабатывание.

— Пиздят «мессера», — комментирует Трудов.

Через несколько минут в эфир снова выходит чья-то РИта:

— Борт 32654, повышена температура масла в главном редукторе.

(Названный номер — заводской, и он ни о чем не говорит экипажам. Единственный способ определить, чей речевой информатор выдал информацию в эфир, — посмотреть на стрелку датчика).

— Вы сговорились, что ли? — спрашивает «Пыль». — Доложитесь, у кого там масло кипит…

— Посмотри, как у нас? — говорит Трудов.

Борттехник Ф. смотрит на датчик главного редуктора и видит, что температура масла запредельная — стрелка уже в красной зоне. (Скорее всего, догадывается борттехник, лопатки охлаждающего вентилятора стоят в зимнем положении — ведь предшественники летали на потолке, где всегда холодно.) Он знает, что до посадки осталось несколько минут, поэтому говорит:

— У нас в порядке, командир!

— Значит, опять «мессера»!

Все по очереди докладывают, что температура масла в норме. «Пыль», раздраженная срывом радиомолчания, советует:

— Ну, так разберитесь там со своми бабами!

КУРИТЬ ОХОТА

Пара высаживает спецназ в районе боя. Пока ведущий, высадив группу, забирает раненых, ведомый борт № 10 работает по духовской позиции. Заходя на второй круг, экипаж ведомого наблюдает, как борттехник ведущего, прапорщик по прозвищу Киса бежит вверх по склону, на вершину. Там, на переднем крае, растянувшись в цепь, лежат бойцы. Прапорщик Киса взбегает на вершину, нагибается, спрашивает что-то у лежащего солдата. Разгибается, идет к следующему, опять спрашивает, идет дальше.

— Что он делает? — изумленно говорит Трудов. — Его же сейчас снимут!

Он разворачивает вертолет на месте и обрушивает на соседнюю горушку, где засели духи, оставшиеся нурсы. Борттехник Ф. помогает пулеметным огнем.

Тем временем, неспешно пройдя всю цепь, прапорщик разочарованно разводит руками и возвращается на борт.

Дома прапорщика Кису спросили, зачем он расхаживал под огнем противника в полный рост.

— Та под каким таким огнем? — удивился Киса. — Сигаретку хотел стрельнуть, а они все некурящие оказались!

ДУРНАЯ ПРИМЕТА

Педантичный и правильный капитан К. имел среди борттехников репутацию несчастливого летчика. В том смысле, что почти каждый полет с ним обязательно протекал напряженно, с неприятными эксцессами самого разного характера. Поэтому, когда вечером борттехник Ф. узнал, что завтра ему предстоит полет с капитаном К., он, конечно же, расстроился. Но поделать ничего было нельзя — не заявлять же, что капитан К. - летающая дурная примета — причем не для себя, а для других членов экипажа.

Утром борттехник Ф. проспал. Его разбудил капитан К. Он застал спящего борттехника врасплох, войдя в комнату в полном снаряжении, сияя румянцем умытого лица.

— Ты что лежишь? Нам же борт еще опробовать нужно, — сказал он.

— Да я уже опробовал, — пошутил, поднимаясь с кровати, борттехник.

— Когда? — удивился К.

— Вчера вечером, — продолжил шутку борттехник.

(Необходимое пояснение: пробный запуск двигателей с целью проверки работы всех систем вертолета производится в день вылета. Само собой, на пробном запуске должны присутствовать все три члена экипажа, но обычно хватало командира и борттехника.)

Капитан К. ушел. Борттехник, позавтракав, взял оружие и пошел на свой борт на опробование. В ожидании экипажа он улегся на лавку в салоне, и задремал. Через час прибежал капитан К. и полез в кабину с криком «полетели».

— А опробование? — удивился борттехник.

— Ты же сказал, что опробовал! — еще больше удивился К.

— Ну, е-мое! — сказал борттехник. — Когда и как? Я бы, конечно, с удовольствием, но один не имею права.

— Действительно, — растерянно сказал К. — Так это была шутка? Ну и шутки у тебя, я даже поверил. Давай тогда сейчас быстро опробуем, пока пассажиры не подъехали…

Рейс был почтовым. По пути в Турагунди пара села на 101-ю площадку (101-й полк, дислоцированный перед Гератом). Выключили двигатели, ждали, когда привезут секретную почту. Наконец, почту подвезли. Офицер с портфелем занял свое место в салоне ведущего. Там уже сидел почтальон из Шинданда с тремя бумажными мешками писем.

Экипаж в кабине, запуск двигателей. Борттехник Ф. нажал кнопку вспомогательного турбоагрегата АИ-9В (в народе — "аишка"). Сзади в хвостовой балке раздался громкий щелчок, но дальнейшего нарастающего воя не было. После нескольких секунд нештатной тишины капитан К. предположил:

— Аишка сгорела?

Борттехник пожал плечами.

— Ты масло давно проверял? — спросил командир.

— Да вчера как раз, — привычно соврал борттехник и полез наверх. Пока он пробирался по правому борту к аишке, капитан К. пробежал по левому и оказался у капотов турбоагрегата раньше борттехника.

Борттехник, расстроенный не столько неожиданной прытью капитана, сколько его чрезмерной любознательностью, открыл капоты.