Читать книгу "Мировая история в легендах и мифах - Карина Кокрэлл"

Он знал, что спать будет плохо. Чувство, что за ним захлопывается западня, становилось все отчетливее. Конечно, Египет был нужен ему гораздо больше, чем он — Египту. Эта формально независимая страна (а на самом деле полностью зависимая от Рима, так как не имела серьезной военной силы) выращивала огромное количество зерна, способного прокормить сотни легионов. Без египетского зерна не было бы этих легионов, ну а без легионов…

Покойный царь Египта Птолемей Флейтист (он был гораздо более способным флейтистом, чем правителем) свои огромные римские долги и корону совместного правления оставил своему малолетнему сыну Птолемею и старшей дочери Клеопатре, помимо которых у него оставалось еще двое детей — дочь Арсиноя и младший сын, тоже Птолемей.

Еще в Риме Цезарь слышал, что дочери Птолемея довольно хороши собой. Как это удавалось кровосмесительной александрийской династии, Цезарь не мог уразуметь: родословное древо этой семейки напоминало скорее не древо, а змеиный клубок: братья брали в жены собственных сестер, отцы — дочерей, дяди — племянниц.

Марк Антоний, когда-то приезжавший в Александрию с миссией Сената, говорил, что из дочерей Птолемея интереснее всего одна, по имени Клеопатра, рожденная, вроде, не от законной жены царя, его же родной сестры, а от какой-то наложницы то ли из Парфии, то ли из Иудеи.

А династия была плодовитой. Наследники великого Александра, показавшего когда-то цивилизованному миру, что даже за Парфией и Понтом Эвксинским есть еще страны, которые можно и нужно завоевать, теперь со всей страстью убирали друг друга всевозможными способами, стремясь к власти, и… собирали книги. Тем и известны стали миру, ну, кроме своего кровосмесительства и прекрасной, неповторимой Александрии, увидеть которую хоть раз в жизни мечтал каждый образованный римлянин.

По языку и книжной культуре — греки, по нравам — египтяне. Цепляются за чисто внешние остатки эллинской демократии и одновременно скатились до обожествления своих царей. Верят в Зевса, Диониса, и при этом же — в египетских богов с головами собак. Как все это у них сочетается?!

Цезарь сам был из породы тех, кто нарушает табу, и в душе признавался себе, что эта очень странная прославленная семейка, единственная династия, имеющая родство с самим Александром Великим, вызывает в нем жгучее (ну, может быть, отчасти и нездоровое) любопытство.

Когда все ушли, Цезарь наконец в полной мере почувствовал, как он устал. В основании черепа тревожно засаднило предвестие припадка. Он стал массировать виски. Парила благовониями горячая ванна. Манила застланная кровать.

И тут раздался стук в дверь…

Он думал теперь, что даже на смертном одре будет вспоминать ту свою александрийскую ночь во дворце Птолемеев!

Ему доложили, что его молят принять какие-то греки — старик и молодая женщина. Старика он приказал оставить за дверьми, а на женщину решил взглянуть.

И когда она вошла, он в удивлении даже чуть привстал на троне Птолемеев, где до этого довольно удобно устроился. В зал царственно ступила настоящая эллинская красавица! Елена Троянская!

Она тоже была явно удивлена и приподняла четко, словно кистью Архелая, подведенные брови.

— Ты — Цезарь, — сказала она по-гречески и посмотрела на него с ужасом и отвращением, которых не сумела скрыть. — Римлянин — на троне Птолемеев!

— Да, дитя мое, ты ожидала увидеть в этом зале кого-то другого? — улыбнулся Цезарь. Ответил он, конечно, тоже по-гречески — не надеясь, что прекрасное создание знает латынь.

Он был прав. Она не знала латыни.

— А кто ты и зачем пожаловала ко мне во дворец?

Он уже, впрочем, догадывался, кто к нему пожаловал. Красавицу явно покоробили слова «ко мне во дворец», но Цезарь не обратил на это никакого внимания и продолжал:

— Беглянка? Сестра юного царя Птолемея?.. Клеопатра! — вокликнул он.

— Нет, не Клеопатра! — с неожиданно ребячливым вызовом выкрикнула красавица. — У Птолемея — две дочери! Две! Я — Арсиноя, истинная и законная дочь ослепительного царя Египта Птолемея! Отправившегося к праотцам, как известно Цезарю.

— Да уж, известно…

Цезарь с любопытством наблюдал, как неожиданная гневная гримаса сделала ее очень похожей на своего брата, малолетнего царя. Причем гнев она старалась выражать с достоинством — видимо, ее учили, как это делать царственно: двигались мускулы лица, гордо посаженная голова, шея, но тело оставалось неподвижным, жестикуляция рук — сдержанной. Он улыбнулся этим заученным попыткам, которые производили несколько жутковатый, кукольный эффект.

Но как же хороша, таких он давно не видел! Грудь чуть маловата, но совершенной формы, стройные бедра, несомненно длинные ноги под этим струящимся, «праксителевым» платьем, белоснежная кожа, которую так и хотелось погладить, а лицо — с высоким лбом и носом греческой богини! И при этом — явное сходство с братом, явная Птолемеева порода, и только начинает слегка тяжелеть лицом, как все они! Вот она, Афродита Александрийская, словно и не было в династии Птолемеев всех этих веков кровосмесительного Египта!

Ну и гостья! Цезарь любил смотреть на красивых людей. Он всегда покупал самых красивых рабов (и рабынь), каких только мог себе позволить, даже для самой тривиальной работы по дому. С иными рабынями он мог иногда переспать, но основным их предназначением было служить украшением дома. С друзьями он шутил, что просто предпочитает живые статуи каменным, да они и дешевле.

Тут мы совершенно согласны. Будете на Авентине, особенно на Виа Аурелия — спросите цены в мастерских у скульпторов, высекающих копии со статуй Праксителя, Лисиппа и Фидия, — поймете сами. Дешевле купить живых рабов на Бычьем рынке!

Цезарь со своего возвышения глазами указал гостье на какое-то кресло в зале, там их было множество. Она воссела на нем очень прямо, видимо сознавая, что, выпятив грудь, она зрительно увеличит ее.

Цезарь с изумленной улыбкой пожирал Арсиною глазами, не слишком вслушиваясь в то, что она говорила. Жестом он отпустил легионера. Говорила Арсиноя торопливо, словно один за другим бросала в воду камешки. Потом спохватывалась и замедляла речь, говорила «царственно». Потом опять «летели камешки».

— Клеопатра ненавидит Рим. И она хочет править Египтом одна, уничтожив и меня, и всех наших братьев. Она высокомерна и тщеславна до безумия! — С этих слов она зачастила еще сильнее. — Она пытается соблазнить Ахиллу. Несмотря на то, что она носата и черномаза, думаю, он долго не выдержит ее осады, — Тут Арсиноя замедлила речь. — И потом они вместе двинутся сюда уничтожать меня, Птолемея и твои легионы. Клеопатру поддерживают племена Черного Египта. Ее цель — независимый от Рима Египет, и она сама — единственная его царица. — Арсиноя сделала паузу. — Поддержи меня, консул, призови из Рима еще войска, убери моего брата, помоги мне стать единовластной царицей Египта. И я дам Риму всё, что ему нужно. Абсолютно всё… — многозначительно повторила Арсиноя.