Читать книгу "История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия - Перси Бьюкенен"

В Японии Токугава понимали фундаментальные проблемы, сохраняя почву и леса и ограничивая численность населения эффективными, хотя и жестокими методами. Однако господствовавшая система давала лишь небольшие возможности для проявления купеческой предприимчивости или честолюбия воинов.[123]

Система Токугава была уничтожена прежде всего купеческим классом. Иэясу предвосхищал военный мятеж путем разорения даймё. Некомпетентные и надменные, не желающие даже прикасаться к деньгам[124], обладатели двух мечей легко становились жертвами брокеров и купцов. К 1735 г. сёнин, или купцы, в иерархии поднялись выше земледельцев; к 1780 г. они относились к ремесленникам как к рабам; в конце столетия снисходительно говорили с самураями-должниками; перед падением сёгуната три четверти всех расписок на рис в Осаке предназначались для обслуживания долгов землевладельцев. Крупной bourgeoisie принадлежало 70 % национальных богатств. Ее представители требовали титулов, носили мечи и свободно вступали в брачные связи с членами военного класса. Сёгуны не находили иных средств, кроме редких токусэй, или прощения долгов, что грозило полностью подорвать доверие к самураям.

Гвардейские офицеры, главная опора военной власти, все более закладывали свои доходы, пока у них не оставалась простая порция риса. Некоторые зарабатывали средства к существованию, обучая детей сёнин. Другие вступали в брак с дочерьми купеческих семей, и таким образом «малые имена» становились союзниками торговцев в противостоянии к высшей аристократии. На этих высоких уровнях привилегированные фудай (наследственные вассалы сёгунов Токугава. — Пер.), чья работа в государственном аппарате отвлекала от управления поместьями, сдавали свои позиции «посторонним» даймё, которые вследствие высоких налогов на них были вынуждены эффективно вести свое хозяйство.

УСИЛЕНИЕ ЛОЯЛЬНОСТИ

Вопрос о почитании императора был отодвинут на задний план философами Эдо. В столице проимператорские сочинения подвергались цензуре. Однако Токугава поощряли придворных Киото проводить время в безвредных исследованиях древности. Именно эти исследования привели к ревизии мысли и в конечном счете к политическому синтоизму. Кугэ (старое придворное дворянство — Пер.), у которых не было финансовых ресурсов, кроме небольшого императорского жалованья, должны были всего добиваться, поддерживая императора. Принц Мито, один из Токугава, написал до 1700 г. Дай Нихон си («История великой Японии». — Пер.), основанную на древних источниках и подтверждающую уникальную верховную власть тэнно. Опасные книги не издавались более века, но они оказали влияние на преподавателей, передававших свои идеи учащимся, которыми была заполнена столица Киото. Эмоции собирались вокруг фантомного правителя, спрятанного от людей за стенами со рвом в своем старом саду — «Все люди боятся сёгуна; все люди любят императора».

Так как национальная изоляция стала твердым принципом династии Токугава, иностранное проникновение представлялось как вызов государству. После 1750 г. западное давление поддерживалось потребностями нового индустриализма. Британские, французские и русские корабли заходили в японские порты. Китобои ловили китов вблизи западных берегов, и некоторые обменивали добычу на воду и продовольствие. Несколько судов потерпели крушение, и выживших отправляли в Нагасаки для репатриации.

К 1840 г. консерваторы с тревогой, а либералы с надеждой наблюдали за длинным следом дыма по направлению к морю и слышали свист паровой струи. Прибытие Перри показало полную беспомощность государства. Его корабли затмевали все в бухте Эдо, и адмирал, настоящий «дипломат канонерок», намекнул на поддержку сотни крейсеров. Напротив них была пустая земля. Когда самураев призвали к оружию, выяснилось, что они отдали в залог доспехи и мечи в обмен на рис.

Уже в 1846 г. во время кризиса, созданного французскими военными кораблями, император занял твердую позицию. Когда в 1858 г. Таунзенд Гаррис сослался на императорскую власть, Совет взорвался от смеха, но быстрый темп событий привел к смене объекта шутки. Когда заместитель сёгуна взял с собой в Киото договор с Гаррисом, он ждал целые недели и вернулся без подписи императора. Ссылаясь на ее отсутствие, многие «посторонние» даймё отказались соблюдать соглашение.

Последовали годы анархии, во время которых произошло ослабление власти Эдо. Дипломатия Иэясу с ее балансированием между различными центрами феодальной власти, с ее системой разделения на феоды, шпионской сетью изжила себя. Подавляющая часть населения обратилась к древнему культу богини солнца. Когда Муцухито, сто двадцать второй потомок божественного Дзимму Тэнно, открыл эпоху Мэйдзи, или «просвещенного правления», только один клан обнажил меч от имени свергнутого Токугава. Последний сёгун принес присягу императору, и от бакуфу мало что осталось, за исключением его знамени, красного солнца на белом фоне, который остался национальным флагом.

И так ушла старая Япония, оплакиваемая романтиками. Мало веков в истории прошли быстрее. Занятые европеизацией, торопясь к неизвестным целям, люди вспоминали свою «отшельническую» эпоху как что-то очаровательное и пленительное, но отдаленное — как поблекшую шелковую картину гор Хорай в царстве грез Синкуру.

Глава 6

ВЕЛИЧИЕ И УПАДОК ПРИ ЦИНСКИХ МАНЬЧЖУРАХ

Величественное достоинство нашей страны проникло в каждую страну под Небом, и короли всех государств предложили Нам дорогую дань по суше и по морю. Как может убедиться Ваш посол, у Нас есть все. Я… не нуждаюсь в изделиях Вашей страны. Вам надлежит. Король, вечной покорностью Нашему Трону… после этого обеспечить мир и процветание Вашей стране.

Император Цяньлун королю Георгу III, 1793

ВОЗВЫШЕНИЕ МАНЬЧЖУРОВ

Северо-восточная граница Китая оставалась в известной степени стабильной с XIII в. Там горы Цзехол постепенно спускаются к заливу Чжили. Вдали расположены равнины Южной Маньчжурии, в древности разделенные на провинции Ляодун и Ляоси, к востоку и западу от реки Ляо. К востоку от этих равнин Белые длинные горы образуют границу с Кореей. Их покрытые лесами вершины являются источником рек Ялу, Тумен и Сунгари. В их долинах жили тунгусские, или восточные монгольские, народы.

Их племенные группы в XVI в. начали продвигаться на запад. На приморских равнинах они столкнулись с китайскими поселенцами, которых минские императоры защищали с помощью частокола — продолжения Великой стены. С племенами, прибывшими, чтобы заниматься сельским хозяйством или торговать, пограничные мандарины обходились грубо. Эти племена нашли своего представителя и лидера в лице Нурхаци, который путешествовал с посольствами в Пекин и, конечно, видел растущую беспомощность китайского двора. Родившийся в 1559 г., Нурхаци утвердил свое руководство за годы межплеменной борьбы, прежде чем в 1618 г. собрал достаточно сил, чтобы бросить вызов китайцам. После того как на его протесты не обратили внимания, он захватил их несколько аванпостов, один из которых, переименованный в Мукден, стал его столицей.