Читать книгу "Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта - Винс Рауз"

Практически у всех видов животных встречается тот или иной ритуал ухаживания. У высших животных процесс ухаживания выполняет несколько очевидных и важных функций: скажем, демонстрация ловкости и физической силы самцом позволяет самке судить о том, насколько ценен для нее данный партнер. Но зачем нужны все эти причудливые церемонии таким простым существам, как бабочки? Что этот ритуал ухаживания может значить для них?

Похоже, для бабочек этот ритуал имеет смысл лишь тогда, когда он сводится к своей чистой нейробиологической сути. Ритуальный танец бабочек представляет собой чистый обмен неврологической информацией, который позволяет четко идентифицировать каждую особь как подходящего для другого партнера и служит недвусмысленным заявлением об их желании спариться[97]. Собственно причудливость и сложность составляют важную часть этого ритуала как коммуникации – они делают язык этого вида неповторимым и точным, тем самым снижая вероятность неэкономных и потенциально опасных поступков. Например, они не позволяют самцу перламутровки спариваться с самкой неподходящего вида или, если уж на то пошло, с дрожащим на ветке пестрым листком.

Фундаментальная гармония взаимопонимания между «романтически настроенными» бабочками есть результат так называемого биологического «резонанса» между ними, который вступает в действие в ответ нервной системы обоих партнеров на повторяющиеся ритмы брачного полета. С нейробиологической точки зрения бабочки «вибрируют» в гармонии, подобно паре камертонов. Чувство близости и общей цели позволяет им выйти за рамки инстинктов самосохранения, которые обычно заставляют их избегать взаимодействия с другими, и это дает им богатые преимущества для выживания, которыми они не обладают в одиночку[98]. Вследствие преодоления этих ограничений инстинктов они обретают возможность приближаться друг к другу и спариваться.

В таком простом смысле ритуальное поведение укоренено в генах примитивных существ. У таких, как бабочки, сложное ритуальное поведение жестко закреплено – простая нервная система этих насекомых не способна справиться с амбивалентностью даже самой малой степени. Им нужна простейшая система выбора: передо мной бабочка или нет, я могу с ней спариваться или нет.

Животные, обладающие более сложной нервной системой, лишены столь жестких ограничений – скажем, кошка, выбирая себе пару, способна вести себя куда более утонченно, – а потому и структура их ритуалов куда более гибкая. Однако исследования показывают, что даже у животных с достаточно сложной организацией неврологическая коммуникация остается важным компонентом ритуального поведения[99]. Повторные ритмичные общие действия животных – подобные тем, что используются в их ритуалах, – повышают уровень возбуждения лимбической системы, но лишь в том случае, если эти действия совершают животные одного вида. Тот факт, что лимбическая система реагирует лишь у животных одного вида, указывает на то, что в данных случаях в той или иной форме наблюдается феномен неврологического резонанса. А само возникновение такого резонанса означает, что ритуальное поведение может влиять на самые сложные функции ума животного, так что ритуал способен изменять эмоции и настроение.

Наши ритуалы всегда о чем-то говорят: они излагают истории, которые придают ритуалам смысл и силу

У человека, обладающего сложным мозгом, ритуальное поведение почти всегда затрагивает мышление и чувства высшего уровня. Наши ритуалы всегда о чем-то говорят: они излагают истории, которые придают ритуалам смысл и силу. Эти истории критически важны для действенности ритуала, который у людей предназначен отвечать на конкретные культурные потребности, так что эти потребности его и формируют. Однако мы считаем, что корни ритуалов и церемоний всех человеческих сообществ, от самых примитивных до самых развитых, растут из нейробиологической потребности всех живых существ выйти за ограничивающие рамки своего Я.[100]

Если рассматривать его с нейробиологической точки зрения, ритуал человека обладает двумя важнейшими характеристиками. Во-первых, он генерирует эмоциональные реакции разной степени интенсивности, сопровождающиеся субъективными переживаниями спокойствия, экстаза и удивления; а во-вторых, он порождает состояния единства, которые, в религиозном контексте, часто воспринимаются как духовная трансцендентность того или иного уровня[101]. Оба этих свойства, как мы полагаем, имеют нейробиологическое происхождение.

Ритуал, биология и трансцендентность

Способность ритуала человека порождать чувство трансцендентного единства объясняется, как мы считаем, воздействием ритмического ритуального поведения на гипоталамус и автономную нервную систему и, в итоге, на все остальные части мозга. Как показывают исследования, такие формы поведения, связанного с духовностью, как молитва, богослужение и медитация, могут привести к снижению артериального давления, частоты сердечных сокращений и дыхательных движений, уровня гормона кортизола в крови и позитивным изменениям состояния иммунной системы[102]. Поскольку все эти функции регулируют гипоталамус и автономная система, очевидно, что ритуал воздействует на автономные состояния.

Сначала ритмичное поведение в процессе ритуала тонко меняет автономные реакции систем умиротворения и возбуждения. Если это быстрые ритмы – как, скажем, в случае танцев суфиев или диких вудуистских обрядов, – система возбуждения активизируется все сильнее и сильнее. Такое повышение уровня нейронной активности может стать предметом внимания для гиппокампа, дипломата лимбической структуры, несущего ответственность за поддержание равновесия работы мозга.[103]

В гиппокампе разные части мозга обмениваются между собой информацией. В то же время этот центр нередко выполняет функцию шлюза, регулируя поток нервных стимулов, поступающих к разным областям мозга. Такая регуляция позволяет избежать чрезмерной активности и хранит мозг в состоянии относительного равновесия. Скажем, когда гиппокамп ощущает, что активность мозга достигла крайне высокого уровня, он сдерживает поток нервных импульсов – то есть фактически тормозит активность мозга, – до тех пор, пока деятельность мозга не войдет в нормальные рамки. В результате такого торможения некоторые мозговые структуры получают меньше стимулов, чем обычно, так что им сложнее должным образом выполнять свои функции.