Читать книгу "Сатана в предместье. Кошмары знаменитостей - Бертран Рассел"

На ее возражение, что беседа была совершенно безобидной, он сказал, что, если она не исправится, он больше не отпустит ее в деревню одну, и подкрепил угрозу цитатой:

– Большая досада – жена, преданная пьянству, и она не скроет своего срама[6].

Она любила музыку и мечтала о пианино, но отец считал это излишним и говорил:

– Вино и музыка веселят сердце, но лучше того и другого – любовь к мудрости[7].

Он без устали распространялся о том, как за нее тревожится.

– Дочь для отца, – говаривал он, – тайная постоянная забота, и попечение о ней отгоняет сон… Ибо как из одежд выходит моль, так от женщины – лукавство женское[8].

За пять лет, прошедших после смерти матери, Пенелопа достигла предела терпения. Наконец, когда ей исполнилось двадцать лет, в стене ее тюрьмы появилась трещина. В помещичий дом, пустовавший несколько лет, въехала хозяйка, миссис Ментейт, состоятельная американка. Ее муж, не пожелавший прозябать в Восточной Англии, уплыл на Цейлон, она же вернулась оттуда, чтобы отдать сыновей учиться и выгодно сдать помещичий дом. Викарий не мог ее одобрять, потому что она была весела, хорошо одевалась, ценила жизненные блага. Но поскольку от усадьбы поступало больше всего средств на церковные нужды, он отыскал у Екклесиаста текст о неразумности оскорбления богатых и не запрещал дочери знаться с хозяйкой.

Лишь только Пенелопа перестала сетовать на скуку, раздался стук старинного молоточка во входную дверь, и, спустившись, она увидела на пороге миссис Ментейт. Той хватило нескольких ободряющих слов, чтобы девушка расчувствовалась и тронула ее сердце. Глядя на Пенелопу понимающим взглядом, гостья увидела возможности, о которых не подозревала ни она сама, ни кто-либо в приходе.

– Милочка, – молвила она, – вы хоть понимаете, что, немного постаравшись, могли бы стать сногсшибательной красавицей?

– Вы шутите, миссис Ментейт! – воскликнула девушка.

– Нет, – возразила добрая леди, – не шучу. Если мы сумеем перехитрить вашего отца, я это докажу.

Разговор продолжился, был составлен план. Тут появился Колхаун-старший, и миссис Ментейт сказала:

– Дорогой мистер Колхаун, не могли бы вы доверить мне вашу дочь всего на один денек? У меня много утомительных дел в Ипсвиче, и мне будет невыносимо скучно одной. Вы окажете мне огромную услугу, если разрешите дочери поехать со мной в машине.

После долгих уговоров викарий неохотно уступил. Настал великий день, и Пенелопа не могла скрыть воодушевления.

– Ваш отец – старое чудовище, – сказала ей миссис Ментейт. – Я подумаю, как освободить вас от его тирании. В Ипсвиче я наряжу вас с ног до головы в самую лучшую одежду, какую только смогу там найти. Сделаем вам подобающую прическу. Думаю, результат вас удивит.

Так и вышло. Когда Пенелопа увидела в высоком зеркале себя и довольную миссис Ментейт, она не могла не подумать: «Неужели это я?» От неведомого ей раньше чувства тщеславия закружилась голова, она едва устояла на ногах от наплыва незнакомых эмоций. Новые надежды и уверенность в немыслимых ранее возможностях заставили ее принять решение: с жизнью рабочей лошадки пора кончать. Но нерешенной проблемой оставался способ побега.

Миссис Ментейт повела размечтавшуюся девушку в салон делать прическу. Там, дожидаясь своей очереди, Пенелопа полистала журнал «Брачные новости».

– Миссис Ментейт, – сказала она, – вы столько для меня делаете, что мне неловко обратиться к вам еще с одной просьбой. Что проку быть красивой, если никто меня не видит? В Кьюкомб-Магне, бывает, за год не встретишь ни одного молодого человека! Вы позволите мне дать объявление в этом журнале, указав ваш адрес? Там, в Мэнор-Хаус, я бы беседовала с претендентами, которые покажутся подходящими.

Миссис Ментейт, наслаждавшаяся всей ситуацией, сразу согласилась. С ее помощью Пенелопа сочинила следующее объявление:

Молодая женщина, красавица, непререкаемой нравственности, живущая в изоляции в отдаленном сельском округе, желает познакомиться с молодым человеком с целью заключения брака. Просьба приложить фотографию. В благоприятном случае будет прислана фотография молодой женщины. Обращаться по адресу: мисс П., Мэнор-Хаус, Кьюкомб-Магна.

P.S. Лицам духовного сана не обращаться.

Отправив это объявление, она претерпела манипуляции в салоне красоты, а затем сфотографировалась во всем вновь приобретенном блеске. На этом захватывающие мечты пока что закончились. Пришлось снять все обновки и по-старому сурово зачесать волосы назад. Обновки миссис Ментейт забрала с собой, пообещав, что Пенелопа сможет представать в них перед претендентами.

Дома та прикинулась утомленной и пожаловалась отцу на скучное ожидание в приемных юристов и агентов по недвижимости.

– Пенелопа, – сказал ей отец, – ты сделала для миссис Ментейт доброе дело, а добродетельные люди никогда не скучают, творя добро.

Она приняла эту сентенцию с подобающим смирением и набралась терпения, чтобы дождаться ответов на свое объявление.

II

Ответы на объявление Пенелопы посыпались градом, и все самые разные. Одни были откровенны, другие игривы; в некоторых утверждалось, что отправитель богат, или умен, или скоро разбогатеет; кое-кто, как можно было заподозрить, надеялся, что брака удастся избежать; другие напирали на свой покладистый характер или, наоборот, на властность. Пенелопа старалась находить предлоги, чтобы бегать в Мэнор-Хаус за ответами. Но всего один из них показался ей достаточно многообещающим:

Дорогая мисс П.,

меня заинтриговало ваше объявление. Редкой женщине хватило бы смелости назвать себя красавицей и при этом указать на свою непререкаемую нравственность. Я пытаюсь совместить это с вашей неприязнью к духовному сану, дающей некоторую надежду, что ваша нравственность непререкаема ровно в той степени, в какой это подобает молодой женщине. Меня съедает любопытство. Если вы дадите мне шанс его удовлетворить, то подарите мне блаженство.

Полный надежды

Филипп Арлингтон

P.S. Прилагаю свою фотографию.

Она тоже была заинтригована. Полное молчание автора письма о собственных достоинствах позволяло предположить, что они настолько велики, что он считает их само собой разумеющимися. На фотографии он выглядел умным весельчаком, даже проказником. Она ответила ему одному, приложив собственную фотографию во всей красе и назвав день, когда они могли бы встретиться за обедом в Мэнор-Хаус. Он согласился. Назначенный день настал.

Мэнор-Хаус и присутствие за столом миссис Ментейт повышали респектабельность и социальный статус Пенелопы. После обеда они остались вдвоем и продолжили знакомство. Он начал со слов, что по части красоты в ее объявлении не было преувеличения, и выразил удивление, что она прибегла к такому способу найти мужа, ведь для нее – как ему приятно это говорить! – нет задачи легче. В ответ ей пришлось объяснить положение у нее дома и основания неприятия духовенства. С каждой минутой его наполовину шутливое, наполовину серьезное сочувствие становилось ей все приятнее, и в ней росло убеждение, что жизнь в роли его жены была бы во всех отношениях противоположностью жизни в роли дочери своего отца.