Читать книгу "Железо, ржавое железо - Энтони Берджесс"

– Плевать мне, как это называется. Я уверена, ему следует показаться врачу.

– Да проверяют его врачи во время медкомиссий. Действительно, трудно поверить, надо же – с Библией! Весь в папашу. Представляешь, того в юности родитель застукал в тот самый момент, когда он извергал семя прямо на «Пир Валтасара», и вздул за святотатство так, что мальчишка сбежал из дому. Редж рассказывал мне эту историю.

– Именно «Пир Валтасара»! Мне потом пришлось. вытирать этот лист тряпкой. Какие же мужчины свиньи!

– Кстати, я тоже опаздываю к поезду, – сказал я, вставая. – Не принимай близко к сердцу. Редж – человек эксцентричный. Думаю, что и тебя многие считают чудачкой из-за твоего увлечения ударными. Твои подруги собирают танки для русских, а ты… Не грусти. Не видела, куда я фуражку задевал?

Я с трудом отыскал ее под продавленным диваном, любезно предоставленным домохозяйкой Ципы, и тепло попрощался с сестрой. Затем я втиснулся в 44-й автобус и доехал до Лондонского вокзала. Там я сел на поезд, следовавший в Юстон. Вагон был битком набит солдатами с такими же вещмешками, как у меня. Тренировочный лагерь, в котором я служил, закрыли во время моего отпуска, и мне пришлось возвращаться на базу в Олдершот.

В Лондоне я отрапортовался на Бейкер-стрит, 62–64, где находился штаб войск специального назначения под командованием знаменитого бригадного генерала Колина Габбинса. Капитан Соме с сухим длинным лицом расспросил меня о послужном списке, обращаясь ко мне запросто, как к старому знакомому. В конце беседы он сказал:

– Инструкторы нам нужны, но инструкторы тоже нуждаются в инструктаже, согласны? Отличная физическая подготовка и быстрая реакция в нашем деле необходимы, как и наличие приличного образования, что подтверждает ваш диплом бакалавра. – Тут он нахмурился, глядя в мое досье. – Но скажите мне, на кой вам сдалась философия? Если б не Канты и Гегели, возможно, мы бы не оказались в этой трясине, ну да что теперь поделаешь… Вашими инструкторами будут лица гражданские, причем большинство из них не британцы. Курс включает технику допроса, методы устрашения и даже убийства. Как вы догадываетесь, все это связано с предстоящей высадкой на континент.

– Методы устрашения, сэр?

– До сих пор мы следовали тактике сдерживания и пытались вести эту чертову войну как джентльмены, не то что немцы и красные. Вас будут натаскивать не белоручки, сами увидите. Что теперь скажете, по-прежнему серьезно настроены служить у нас?

– Что значит серьезно, сэр?

– Значит, что вы можете забрать назад свое заявление и с чистой совестью вернуться к лечебной гимнастике. А если согласны, вы обязаны немедленно явиться на шестой транзитный пункт и ждать дальнейшего приказа. Итак?

– Я настроен как нельзя более серьезно, сэр.

– Вот и прекрасно.

Шестой транзитный пункт не отличался от обычной армейской казармы, но освещение здесь не отключали ради круглосуточно прибывающих и отбывающих по делам офицеров, поэтому общая атмосфера напоминала международный аэропорт, хотя и без спецобслуживания для особо важных персон. Традиционная армейская субординация в подразделении не прижилась. Капрал в домашних тапочках втолкнул нас с одним канониром в столовую, меню в которой практически не менялось. Еда была холодная и безвкусная, я сделал вид, что случайно уронил миску на капраловы тапочки, и сбежал в Сохо купить чего-нибудь съедобного. Часовой крикнул мне вдогонку, чтоб я не забыл вернуться до полуночи. В ресторане напротив таверны «Фицрой», которой владела мальтийская мафия, я заказал жаркое из конины с картошкой. Когда я заглянул в таверну, меня не удивило, что там сидела Беатрикс в компании коренастого, почти без шеи и с грубыми чертами лица рядового в полевой форме. Они пили пиво и говорили по-русски. Как ни странно, она меня узнала, а ее брат Дэн – нет.

Я решил напомнить ему о себе.

– Мне посчастливилось видеть, как Дэн отделал Реджа на прощальной вечеринке, – сказал я, глядя на Беатрикс. – И однажды я покупал у него полфунта копченой семги для тетушки.

Дэн осклабился в мой адрес, затем взглянул на часы: «Пора».

– Ты уверен, что сумеешь найти станцию «Тоттнем-корт-роуд»? – озабоченно спросила Беатрикс.

Он ответил, что найдет. Дэн провел у сестры двухсуточный отпуск и теперь должен был поездом добраться до Глазго. Сестра на прощание крепко поцеловала его в губы.

– Славный мальчик, – сказала она мне.

Одета она была по-военному строго, но элегантно, в коричневый костюм с прямыми плечами и модельные туфли из хорошей кожи. Она с любовью смотрела вслед удалявшемуся Дэну. «Славный» было не совсем подходящим определением для Дэна, хотя теперь от него не пахло рыбой и подгоревшим маслом. От него несло дешевыми сигаретами и казармой.

– Любишь его, да?

– Он мой младший брат. Я должна о нем заботиться. Армия не очень-то о них печется. Но ничего, он выживет. Он парень крепкий, в обиду себя не даст.

Да уж, с рыбой он расправляться умеет, прямо как китобой. Я представил себе, как он будет потрошить противника.

– Я часто поражаюсь контрасту между тобой, твоим младшим братом и моим уважаемым зятем. Я имею в виду разницу в умственном развитии. Ты уж не обижайся, но он ведь звезд с неба не хватает?

– Да, что-то у него там в мозгах не сложилось, ну да не беда. Наверно, сказался алкоголизм русского дедушки. Он и говорить-то научился с трудом, но почему-то трудности у него были только с английским. Мать хотела научить его валлийскому, но отец сказал, что в Манчестере этот язык ни к чему. Никто из нас валлийскому по-настоящему не учился. Тогда мать стала учить его русскому, да так усердно, что даже мы с Реджем на нем заговорили. Русский язык давался ему легко, а английского Дэн нахватался на улицах Манчестера. Для него язык родной матери – действительно родной. По натуре Дэн с детства ершистый, ласкать себя ни матери, ни отцу не давал, не то что Редж. Наш младшенький выдался упрямым и своевольным, вот и приходится за ним присматривать.

– Откуда у него такая тяга к рыбе?

– Ну надо же человеку чем-то заниматься, – неуверенно сказала она и сменила тему: – Как ты оказался в Лондоне?

Я ей объяснил.

– Да, – протянула она, – готовимся. Хотя дядюшка Джо не верит, что Красная Армия дойдет до Ла-Манша, а может быть, и не очень этого хочет. – Вдруг в ее глазах блеснули искорки: – Поздновато приглашать тебя на чай. Но у меня есть настоящая русская водка. Подарок советского посольства. У меня там выискался двоюродный брат или что-то в этом роде.

Так-так, это мы уже проходили: потом она отдаст приказ раздеться и на сей раз увидит смуглое мускулистое тело солдата. Но мне ведь надо вернуться в казарму до полуночи – да к черту их всех, в конце концов, могу прикинуться, что не понял. Уже четверть двенадцатого, все равно опоздаю, так какая разница на сколько.

В прокуренном баре было полно французов, франко-канадцев и американцев, вперемежку со штатскими, увиливающими от армии. Запах пива забивала вонь, да так, что время от времени подступала тошнота, вентиляция не работала. Я проводил Беатрикс домой в Вест-Кенсингтон. Мы ехали в переполненном вагоне подземки, пьяные солдаты не спускали с нее глаз: «Улыбнись фронтовикам, красавица». Беатрикс ответила им русским ругательством. На станциях лондонцы устраивались на ночлег: бомбардировки могли возобновиться в любое время. Крошечная квартирка Беатрикс находилась на третьем этаже особняка викторианской эпохи. В комнате стояла одна узкая кровать, такая же, как в ее манчестерском жилище, а на полу, где спал ее брат, валялись одеяла. В углу – газовая конфорка, над ней полочка с банкой какао и банкой чая да еще ветхий ореховый комод. Она налила мне водки прямо в чашку, но раздеться не попросила. Я обнял ее одетую и несколько раз поцеловал. Она ответила на мои поцелуи, но без энтузиазма. Потом я, сам того не ожидая, сказал: