Читать книгу "Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой - Павел Басинский"

Собственный салон Философовой представлял собой редкое явление. Здесь встречались писатели и крупные чиновники, либералы и консерваторы. Все они пожимали друг другу руки и любезно общались в присутствии обворожительной хозяйки, в которую некоторые из них были влюблены. О салоне Анны Павловны написал Александр Блок в поэме “Возмездие”:

На вечерах у Анны Вревской Был общества отборный цвет. Больной и грустный Достоевский Ходил сюда на склоне лет Суровой жизни скрасить бремя, Набраться сведений и сил Для “Дневника”. (Он в это время С Победоносцевым дружил.) С простертой дланью вдохновенно Полонский здесь читал стихи. Какой-то экс-министр смиренно Здесь исповедовал грехи. И ректор университета Бывал ботаник здесь Бекетов, И многие профессора, И слуги кисти и пера, И также — слуги царской власти, И недруги ее отчасти, Ну, словом, можно встретить здесь Различных состояний смесь. В салоне этом без утайки, Под обаянием хозяйки, Славянофил и либерал Взаимно руку пожимал.

Иронизируя над салоном Анны Вревской, Блок тем не менее не мог не отдать должное обаянию прототипа своей героини:

Кто с Анной Павловной был связан, – Всяк помянет ее добром (Пока еще молчать обязан Язык писателей о том.) Вмещал немало молодежи Ее общественный салон: Иные — в убежденьях схожи, Тот — попросту в нее влюблен, Иной — с конспиративным делом… И всем нужна она была, Все приходили к ней, — и смело Она участие брала Во всех вопросах без изъятья, Как и в опасных предприятьях… К ней также из семьи моей Всех трех возили дочерей.

У Блока не было сестер, он был единственным ребенком в своей семье. Речь идет о трех дочерях его деда, знаменитого профессора-ботаника, ректора Санкт-Петербургского университета А. Н. Бекетова, который тоже присутствует в поэме как выразительный герой своего времени. Бекетов был одним из основателей Высших женских курсов. Все три его дочери — Екатерина, Мария и Александра (мать поэта Блока) — стали писательницами и переводчицами. Это был совершенно новый тип отношения отцов и дочерей в кругах петербургской элиты. И этот же тип мы наблюдаем в отношениях Анны Павловны Философовой с мужем. Ничего общего с “Домостроем”!

Наконец, третьей “патронессой” русского феминизма была Надежда Васильевна Стасова. Она была самой старшей из “триумвирата”. Родилась в Царском Селе. Дочь знаменитого архитектора В. П. Стасова — автора здания Академии наук (Пушкинский дом) на Васильевском острове, Спасо-Преображенского и Троице-Измайловского соборов в Петербурге, а также оформителя интерьеров Царскосельских дворцов. Трое из его детей — дочь Надежда и сыновья Владимир и Дмитрий — стали очень известными людьми.

Владимир Стасов был художественным и музыкальным критиком, вождем музыкального кружка “Могучая кучка” и художественного объединения “передвижников”. Дмитрий — юрист и общественный деятель, один из первых частных адвокатов (присяжных поверенных) в России, друг русских композиторов, член совета директоров Русского музыкального общества. Как адвокат он защищал П. И. Чайковского, был одним из инициаторов принятого в 1882 году закона об авторском праве композиторов с продлением авторских прав на 50 лет после смерти.

Детство Надежды Стасовой пришлось на 20-е годы XIX века, когда ни о каком “женском движении” не было и речи. Ее крестным отцом был император Александр I. Воспитание и образование вместе с сестрами она получала отдельно от братьев, и, по воспоминаниям брата Владимира, сестры Стасовы “считали горькой обидой для себя и кровной несправедливостью, что братьев воспитывают и учат совсем иначе, чем их, и думали, что они тоже могли бы всему учиться, чему учатся братья, узнать все, что они знают”.

Возможно, эта детская обида и стала причиной того, что Стасова оказалась одной из главных фигур в становлении высшего женского образования в России. Неоценимой была ее деятельность по учреждению и устроению внутренней жизни Бестужевских курсов. Она была их бессменной распорядительницей до 1889 года, до временного их закрытия; входила в комитет Общества для доставления средств высшим женским курсам, а в 1893 году основала еще и Общество вспоможения окончившим курс в С. — Петербургских женских курсах. В то же время она патронировала воскресные школы на окраинах Петербурга, в которых обучались девочки из бедных семей; работала в больнице, где лечили проституток; была создательницей первых в России детских яслей. Незадолго до смерти трудилась над организацией Женского взаимно-благотворительного общества, но не дожила до его открытия. Умерла Стасова буквально на бегу. 27 сентября 1895 года она почувствовала себя плохо в подъезде дома известного педагога Е. Я. Корсаковой, куда приехала по делам Высших Бестужевских курсов.

На которые недавно поступила Лиза Дьяконова. В самый расцвет женской “весны”.

Похороны Стасовой

Смерть Стасовой была почти героической, и неудивительно, что на курсах она горячо обсуждалась.

Она выехала из дома по делам наших курсов и, поднимаясь по лестнице к одной из своих знакомых, за которой должна была заехать, — упала, пораженная ударом, — пишет Лиза в дневнике. — Швейцар, не зная, кто она и к кому шла, посадил ее на извозчика и отправил в Мариинскую больницу. Знакомая Н. В. дама ждала ее; наконец, вышла и спросила у швейцара, не заезжала ли за ней дама? Швейцар ответил, что никто не заезжал, только с полчаса тому назад он поднял какую-то даму на лестнице. Знакомая Н. В. по описанию узнала ее и тотчас же поехала в Мариинскую больницу, откуда и дали знать братьям покойной. Они ее очень любили и, говорят, просто убиты горем. Нам объявил о ее смерти директор после лекции логики, на которую собираются все 4 курса словесниц и еще математички, всего — более 400 человек. Большинство первокурсниц, в особенности приезжих, очень мало или совсем почти не знали Н. В. Стасовой; поэтому речь одной из старших слушательниц о ее жизни и деятельности явилась как нельзя кстати.

Но “бестужевки”, конечно, не знали всех подробностей печального события. По воспоминаниям воспитанницы Стасовой Пивоваровой, Стасова не просто заехала к Е. Я. Корсаковой по делам курсов, она приехала, чтобы забрать ее и отправиться непосредственно на курсы, где они собирались осмотреть новый анатомический кабинет. На улице у дома Марузи, угол Литейного и Спасской, где жила Корсакова, 73-летняя женщина почувствовала себя дурно, но, заплатив извозчику, велела ему ждать, чтобы ехать дальше, и вошла в дом. Швейцара в это время не было, он ушел за молоком. Когда он вернулся, то увидел неизвестную даму, сидевшую на ступеньках. Швейцар был новый и Стасовой не знал, а говорить она уже не могла. С помощью дворника и городового ее положили в швейцарской, потом отправили в Мариинскую больницу, где поместили в так называемой “разборочной палате”. В кармане нашли визитную карточку — там не было ни звания, ни адреса. На листе возле ее кровати написали: “Н. В. Стасова. Неизвестного звания. Прибыла в 12 ½ часов”.