Читать книгу "Grace. Автобиография - Майкл Д. Робертс"

Вскоре начались бесконечные перелеты туда-обратно на фотосессии для британского Vogue – вечно с пересадками ради экономии бюджета. Это порядком изматывало нервы: мне приходилось заполнять бесконечные таможенные декларации на чемоданы с дизайнерской одеждой, а у меня даже не было ассистента, на которого можно было бы переложить часть забот.

Только спустя какое-то время, начав внештатно подрабатывать у Кельвина, я стала летать в Америку и обратно на «Конкорде». Кельвин был очень щедр. (Если кто-то завидовал, я говорила, что заработала эти привилегии, поскольку до сорока пяти лет почти всегда летала пересадочными рейсами.) Заработок тоже приятно меня удивил. Когда Кельвин заговорил о мой зарплате и спросил, сколько я хочу, в ответ я отшутилась: «Это не так важно. Плати, сколько сочтешь нужным». Мне было в удовольствие с ним работать, к тому же он оплачивал дорогу и гостиницу. Вот почему я растерялась, когда он сказал, что выпишет мне чек и пошлет своего телохранителя сопровождать меня в банк для получения денег. Когда я увидела прописанную в чеке сумму, у меня глаза на лоб полезли. Это было больше, чем я зарабатывала в Vogue за целый год. Я наконец-то могла оплатить все расходы на обучение Тристана. Возвращаясь в Лондон, я спрятала деньги в нижнее белье, опасаясь, что их отберут таможенники.

Теперь я чаще работала с фотографами Питером Линдбергом – немцем, который жил в Париже и предпочитал проводить съемки на побережье Нормандии, в Довиле, – и Паоло Роверси, тоже прочно обосновавшимся в Париже итальянцем, который никогда не покидал своей студии. Красавец с чарующим голосом, Паоло делал потрясающие поэтические фотографии большого формата, снимая только на Polaroid – либо в черно-белом варианте, либо в очень насыщенном цвете. Я находила эту технику съемки – когда ты сразу видишь результат и можешь его оценить – несколько неуютной, сродни нынешней цифровой фотографии, но работы Паоло были очень романтичными, и я их обожала.

Я продолжала сотрудничать и с Артуром Элгортом, Брюсом Вебером, Алексом Шатленом, Альбертом Уотсоном и Патриком Демаршелье. Патрик был одним из банды «френчиз», как называл их американский фотожурналист Билл Кэннингем, – то есть из бродячей группы симпатичных молодых французов, которые разрывались между Парижем, Лондоном и Нью-Йорком. Также в нее входили фотографы Пьер Уле, Андре Каррара, Жиль Бенсимон и Майк Рейнхардт, стилист Дидье Малиж. Эта яркая европейская bande des mecs[28] своим соблазнительным галльским журчанием привлекала целые стаи симпатичных подружек. Кажется, Патрик тогда изъяснялся более внятно, чем сейчас, но, поскольку у него есть привычка повторять все по несколько раз, в конце концов его начинаешь понимать. Он великий фотограф и потрясающе работает со светом – и в студии, и на открытом воздухе. Это редкость. Он прославился своими портретами знаменитостей – весь мир помнит его фотографии принцессы Дианы – и талантом примечать красивых девушек. Когда в 1983 году мы отправились на Барбадос, то взяли с собой начинающую модель Бонни Берман, которая еще вчера работала гардеробщицей в нью-йоркском ресторане Mr Chow, – и Патрик сделал из нее самое незабываемое «лицо на обложку» в истории Vogue.

К тому времени я подружилась с командой Browns – лондонского бутика, который первым поддержал американских дизайнеров новой волны. Когда они приезжали в Нью-Йорк закупать коллекции, мы вместе с хозяйкой Джоан Бурштейн, которую нежно называли просто «Миссис», и ее ассистентами ходили по самым модным ресторанам: Odeon, где обычно собиралась съемочная группа «Субботним вечером в прямом эфире»;[29] Hatsuhana, который открыл для меня японскую кухню и сразу же стал любимым; Da Silvano, где только-только начинала формироваться модная тусовка; популярный среди театралов Un Deux Trois, где на каждом столике до сих пор стоят симпатичные стаканчики с цветными карандашами, так что можно рисовать на бумажных салфетках. Вскоре к ним добавились Studio 54 и безумный клуб Gilded Grape («Золотой виноград»), в котором акробаты висели вниз головой на трапеции, и это напоминало не то фрик-шоу, не то цирк трансвеститов, одетых в стиле Грейс Джонс. В то время все парни традиционной ориентации сходили с ума по хриплоголосой королеве диско Аманде Лир, о которой упорно распускали слухи, будто она мужчина. Парни просто умирали от желания переспать с ней, только чтобы выяснить, правда ли это.

Роберт Форрест, директор моды Browns и заправский тусовщик, водил меня по гей-клубам вместе со своим другом, австралийским парикмахером-стилистом Керри Уорном. Они всегда были доброжелательны и общительны, хотя иногда мне казалось, будто я подслушиваю разговор на каком-то чужом, совершенно непонятном мне языке. «О, она точно буч[30]», – говорили они друг другу, указывая на вполне традиционную с виду официантку в ресторане, или вдруг президент Джеральд Форд в их устах превращался в «мисс Джеральдин Форд». Роберт был неутомим и с азартом выискивал все самое новое и модное. Он привозил из Америки записи последних хитов: Native New Yorker[31] и Le Freak, C’est Chic[32]. Вместе с миссис Бурштейн они проводили свободные американские уик-энды в домике, который она арендовала в знаменитом гей-анклаве на Файер-Айленд. Что касается Керри, то он был ветераном моих фотосессий с Альбертом Уотсоном, взбалмошным шотландцем, который жил и работал на Манхэттене и чьи фотографии – жесткие, энергичные, дискотечные – наиболее точно передавали дух того времени.

Кажется, я впервые услышала о СПИДе, когда была в компании Керри и Роберта. Прежде все больше говорили о герпесе, и вульгарные шутки на эту тему пользовались бешеной популярностью. Теперь на смену герпесу пришел СПИД, и это уже было серьезно – потому что смертельно. Вокруг этой болезни было много страхов и слухов: будто заразиться можно даже от рукопожатия с геем. Настолько наивны были люди. Впрочем, нельзя сказать, чтобы все вдруг достали свои презервативы. В Англии вообще мало что слышали о СПИДе и его страшных последствиях.

В том же году я познакомилась и с другой Америкой, побывав в Тусоне, штат Аризона, на съемке с Алексом Шатленом. Наша команда заметно разрослась. К нам присоединились стилист-парикмахер Дидье Малиж и визажист Бонни Маллер. Моделью была Келли Эмберг – жизнерадостная американка и бывший чирлидер[33], которая позже сошлась с певцом Родом Стюартом и родила от него двоих детей. Помнится, наша специалистка по подбору натуры была увлечена популярной в то время идеей просветления и старалась приобщить к ней и нас. Она даже предлагала, чтобы мы все уселись в горячую ванну, взялись за руки и начали говорить правду. Для меня эти новомодные увлечения вкупе с народной медициной были сродни клизме – возни много, а толку мало.