Читать книгу "Черная книга времен - Леонид Влодавец"

Кроме тряпья, на верхнюю полку запихали несколько поломанных электроприборов: настольных ламп, утюгов, плиток и так далее. Выбросить все это не позволил папа, утверждавший, что во всех этих неработающих вещах много всяких полезных деталей, с помощью которых можно починить что-нибудь не совсем безнадежно испортившееся.

Все это занимало четыре картонных ящика средних размеров, так плотно втиснутых на полку, что между ними даже линейку не просунешь, не то что шесть пачек долларов, которые даже в спрессованном виде были толщиной почти в сантиметр каждая.

— Надо какой-то из ящиков вынуть и положить в него баксы, — предложил дубль. — По-моему, в них есть свободное место…

Тимофеев-2 немало попыхтел, поскольку ящик с полки пришлось прямо-таки выковыривать, а кроме того, пару раз вообще чуть-чуть не свалился вместе с лестницей. Но даже после того как ему удалось выдернуть ящик, сложности не кончились.

Дело в том, что дубль вытащил как раз тот ящик, где лежали испорченные электроприборы и всякие детали, к ним принадлежащие. То есть вещи достаточно твердые и увесистые. А днище у картонного ящика было непрочное. Если б Тимофеев-2 придержал его снизу, оно, может быть, и не порвалось бы, но у дубля имелось только две руки, а на то, чтоб перехватиться, времени не осталось. Картонные пластины, составлявшие дно ящика, разошлись, словно створки самолетного бомболюка, и все содержимое с грохотом и бряканьем полетело вниз!

Настоящий Андрюшка, слава богу, не пострадал. Он едва успел отскочить, и падающие сверху железяки его не задели. А вот дубль, дернувшись от неожиданности, пошатнул лестницу и, потеряв равновесие, вместе с ней полетел вниз и вбок. Бац! Он с большой силой ударился головой об острый угол стены и остался лежать неподвижно. Тимофеев, остолбенев от ужаса, увидел, как из-под головы дубля начинает медленно растекаться бурая лужица. Кровь…

ВСЕ ВСЕРЬЕЗ

Некоторое время Тимофеев-1 ни пошевелиться, ни даже рта не мог открыть — так ему было страшно. А уж о том, чтоб подбежать к лежащему дублю и посмотреть, жив он или нет, — и говорить нечего.

Наверно, только через две-три минуты, не меньше, Андрюшка смог тихо окликнуть лежащего:

— Эй…

Дубль не пошевелился. Тимофеев, набравшись духу, еще раз позвал, погромче:

— Эй! Ты жив?!

И опять не услышал ответа.

Тогда Андрюшка, уже чувствуя, что произошло нечто совсем ужасное, рискнул сделать несколько шагов и приблизиться к Тимофееву-2. Но нагнуться или присесть, чтоб дотронуться до лежащего, не мог. Потому что видел: дубль лежит абсолютно неподвижно — и не дышит. А кровяная лужица около повернутой набок, затылком к Андрюшке, головы уже не увеличивалась.

Наконец, еще через пару минут, Тимофеев все-таки решился: осторожно прикоснулся к левому запястью своей копии. Оно показалось очень холодным. Затем Андрюшка рискнул пощупать пульс у дубля и ничего не ощутил. Потрогал у себя в том же месте — работает, и очень даже быстро. Выходит, что дубль… мертвый!

Тимофеев сел на пол, уткнул голову в коленки и заплакал. Уж очень жутко и горько было видеть самого себя бездыханным! Ведь у дубля было все точь-в-точь как у настоящего Андрюшки: и одежда, и прическа, и даже родинка на щеке! Только что ходил, разговаривал, рассказывал, как свечу заполучить удалось, и вдруг из-за какой-то ерунды — упал с лестницы и убился… Уж лучше б эти чертовы баксы остались в корзине для грязного белья! Лучше б их вовсе сюда не прилетало!

Но пуще всего Андрюшка ревел от сознания собственного бессилия. Не знал он, что делать! В «Скорую» позвонить? Может, дубль еще не совсем мертвый? Но даже если так и врачи успеют приехать до прихода мамы, то непременно спросят: «Как позвонить вашим родителям?» Ведь врачи подумают, что Андрюшка и дубль — близнецы. Если соврать, сказать, что, мол, не знаю телефона, спросят, кем работают родители и где, как их имя-отчество и фамилия. А если и тут сказать, что не знает, врачи подумают, будто Андрюшка в нервном шоке находится, и увезут его в больницу. Но телефон все-таки смогут узнать, если позвонят в соседнюю квартиру тете Оле, она его знает. Если маме позвонят — будет что-то ужасное! Мама, наверно, даже умереть может… Но даже если не позвонят, а просто заберут обоих Андрюшек, с мамой плохо будет, если она придет с работы и увидит кровь на полу, баксы и весь этот разгром! Да еще может подумать, будто папа с бандитами связан и с какими-то нехорошими делами…

Нет, в «Скорую» звонить нельзя! А что же тогда делать? Ведь если мама, придя с работы, увидит то, что есть сейчас, то может умом тронуться… Был один сын, а тут вдруг еще один появился — и к тому же неживой. Это даже похуже, чем если б она их двух живых увидела. Она ведь может подумать, будто это тот, мертвый, ее настоящий сын, а Андрюшка — поддельный, клонированный какой-нибудь!

Может, бросить все это и бежать куда глаза глядят?! Ну, это уж точно — от отчаяния мысль в голову пришла. Если мама придет и увидит своего единственного сына на полу, с разбитой головой… Бр-р!

И тут Андрюшку осенило. Он же заклинание знает! Сейчас скажет: «Ин номине Тартарус!» — и дубль оживет!

Слезы высохли в один миг. Тимофеев разом приободрился и хотел уже было произнести спасительные, как ему казалось, слова, как вдруг подумал: а зачем вообще-то этого дубля оживлять? Все реликвии драконитов уже собраны. Если ангел вернется, то Андрюшка может уже хоть сегодня все собрать так, как нужно. Ну и завтра еще не поздно, даже послезавтра… А от дубля этого одни проблемы. Если он оживет, то придется его где-то прятать от мамы или самому прятаться. Ну, и одну из двух котлет ему отдавать. Нет уж, лучше после произнесения заклинания пожелать, чтоб дубль исчез бесследно… Тогда все будет чисто и мама ничего не узнает! Конечно, если на полу не будут все эти железяки валяться и шесть пачек баксов…

Андрюшка глянул на часы: было уже без четверти пять. В общем, время терпит. Дубля убрать — дело быстрое, а вот баксы и хлам — это повозиться придется.

Поэтому Тимофеев решил, что надо для начала спрятать картонный ящик. Поднял стремянку, приставил к антресолям.

Влезать на нее было жутковато — после того, как воочию видел, к чему может привести падение. К тому же Андрюшка чуял, что если он сейчас, прямо на полу, загрузит ящик тяжелыми железками, то вряд ли управится с ним лучше, чем дубль. Нет, не зря папа любит повторять фразу: «На своем горьком опыте учатся только дураки, а умные — не повторяют чужих ошибок». Он, Андрюшка, не дурак и не станет повторять ошибки дубля!

Тимофеев влез наверх с почти пустым ящиком, положив на дно его только пачки долларов. Добравшись доверху, он задвинул ящик на место — но не полностью, а чуть глубже, чем на половину длины. Потом спустился вниз, взял один из сгоревших электроутюгов и, вновь поднявшись на стремянку, уложил утюг в ящик, к дальней от себя стенке. Затем опять слез, опять поднялся — и так далее. Конечно, это довольно много времени заняло — почти до половины шестого. Но зато все нормально убралось и ящик не рассыпался.