Читать книгу "С риском для жизни - Сергей Майдуков"

Разумеется, Игорь представил себе ее, лежащую в воде с бокалом шампанского в полной руке. Для того это и рассказывалось.

– Унитаз хороший, – сказал Игорь.

– Пойдемте в зал. – Светлана тронула его за рукав. – У нас там как на картинке в журнале.

– Да, здорово.

Игорь задрал голову, опустил, повертел ею по сторонам.

– Сделку с вами будем заключать? – спросила Светлана.

– Нет, я из другого города. Тетя попросила посмотреть, как и что.

– Вам нравится?

– Да, вроде, ничего.

– Тут спальня. – Светлана привела его в другую комнату. – Толик эту кровать сексодромом называет… Ой, что это я болтаю!

Словно смутившись, она прикрыла ротик пальцами с темно-вишневыми ногтями.

– Ничего, – ухмыльнулся Игорь. – Правильное название. Вы давно женаты?

– Десять лет недавно отмечали, – ответила Светлана. – Детей Бог не дал, а так все есть, всего хватает…

– А у меня трое. Сыновья.

– Да? Это значит вы крепкий мужчина.

– Не жалуюсь.

Игорь подошел к кровати и для пробы вдавил кулак в матрас.

– Жесткий, – прокомментировала Светлана. – Но я люблю, когда пожестче.

Она уже не скрывала своей готовности продемонстрировать, как это происходит. Почему? Так соскучилась по мужской ласке? Игорь ей очень уж приглянулся? Или просто стремилась развязать ему язык всеми доступными ей способами?

– Что ж, – произнес Игорь задумчиво, – вроде все нормально. Так тете и скажу: хорошая, мол, квартира.

– А где она живет? – спросила Светлана. – Далеко?

– Не очень. А что?

– Наверное, она сама захочет посмотреть. Собственными глазами.

– Не факт. Ее на улицу трактором не вытащишь. Так бы и сидела весь день дома.

– А как же… – Светлана помялась. – Как с деньгами быть? Документы-то мы сами оформим, а вот денежки…

– Деньги уже сняты со счета, – успокоил ее Игорь. – Лежат, дожидаются.

– О! Это хорошо. Так где, говорите, Маргарита Тихоновна обитает?

– Я не говорю, – возразил Игорь. – Времена такие, что лучше болтать поменьше. Люди, они разные бывают.

– Вы молодец! – горячо воскликнула Светлана. – Это я только дурочка такая. Впустила в дом незнакомого мужика и даже паспорт не попросила.

– Я паспорт не захватил.

– То-то и оно. Но вы же меня не изнасилуете?

Ее глаза сверкнули как черные звездочки с лучиками ресниц. Эти глаза были не против подобного развития событий. В подтверждение этого Светлана сняла пальто с меховым воротником, оставшись в коричневом платье, плотно облегающем ее выпуклый животик и крутые бедра. Игорю пришлось напомнить себе, зачем он здесь, чтобы не наделать глупостей. В голове приятно шумело. Хотелось выпить еще и… Много чего хотелось.

– Что ж, я пойду, – сказал Игорь. – Свяжемся. Или тетя свяжется, ага?

– Конечно, конечно. – Светлана поощрительно улыбнулась, но глаза ее на сей раз остались тусклыми, как две холодные головешки.

Игорь ее разочаровал. Она не сумела добиться от него ни информации, ни чего-либо другого.

Пить на посошок не стали. Расстались вежливо и сдержанно, как совершенно посторонние люди. Которыми, впрочем, они и являлись.

VII

Над столом хозяина главного кабинета областной прокуратуры висел портрет президента. Не тот стандартный, строгий, который украшал кабинеты всех должностных лиц страны. Нет. Это был особый портрет. Президент на нем был изображен по пояс и с улыбкой, превосходящей по загадочности знаменитую улыбку Моны Лизы. Вывесив эту фотографию над собой, прокурор Шарко как бы намекал, что лично у него особые отношения с главой государства, поэтому он вправе позволить себе некоторые вольности, недоступные другим. А вот государственный флаг был самый обычный, неотличимый от тысяч других, установленных в тысячах других государственных кабинетах, где восседали тысячи других государственных мужей, призванные исполнять волю… Угадайте, чью? Ну конечно же – волю народа!

Николай Федорович Шарко имел голову красиво облысевшую, а тело – волосатое, как у далеких предков, что, впрочем, знали очень немногие сотрудницы прокуратуры, поскольку буйные поросли были надежно прикрыты отлично сшитыми костюмами и дорогими рубашками, жесткие воротнички которых были стянуты деловыми галстуками строгих расцветок.

Лицо у Шарко было бледное, синеватое от щек и ниже, с умными глазами и яркими, словно накрашенными, губами. Он брился дважды в день и использовал хороший одеколон. На его столе стояла небольшая семейная фотография: сам Николай Федорович, его сухопарая жена с пышной копной каштановых волос и дочь-красавица в изящных очках. Если бы в кабинете находился невидимый наблюдатель, он бы заметил, что всякий раз, когда прокурор смотрит на эту фотографию, его глаза подергиваются грустной поволокой, а на лбу его собираются страдальческие морщины. Но Шарко был совсем один, поэтому слезы могли наворачиваться на его глаза сколько угодно – никто этого не видел.

Другой его маленькой тайной были миниатюрные коньячные бутылочки, хранившиеся в сейфе. Они были удобны тем, что напиться допьяна из таких бутылочек было весьма трудно, а вот незаметно выносить их из кабинета было очень даже просто. Где-нибудь после обеда Шарко заказывал секретарше чай с коньяком, а потом добавлял понемногу столько, сколько требовала душа. Обычно хватало ста пятидесяти граммов, а уж дома прокурор добирал остальное, когда засыпала супруга. С запахом спиртного проблем не возникало. Во-первых, в прокуратуре не существовало человека, который мог бы указывать Шарко, что ему пить и в каких количествах. Во-вторых, трюк с «заряженным» чаем оправдывал легкий запашок, если кто его чуял. В-третьих, помимо бутылочек, в прокурорском сейфе хранился пакетик сушеной гвоздики, замечательно очищавшей дыхание. Злые языки утверждали, что перегар Шарко приятно отдает гвоздичкой, однако языки эти распускались всегда за спиной прокурора и говорили столь тихо, что он их не слышал.

К счастью для обеих сторон.

Характер у Шарко был крут и он терпеть не мог критики в свой адрес. Об этом была прекрасно осведомлена его секретарша, Анастасия Добродеева. Несколько дней назад ей стукнуло сорок, да стукнуло так сильно, что в полном ошеломлении осталась она одна, еще не старая, но уже никому не нужная. Муж Анастасию бросил, позарившись на прелести одной врачихи, успешно вылечившей его от простатита; сын учился в варшавском университете; родители проживали чересчур далеко, да и не могли скрасить одиночество неприкаянной женщины.

В прежние времена ее баловал вниманием шеф, то есть Николай Федорович Шарко: трогал за разные места, садил на колени, совал в рот шоколадки или еще что-нибудь. Но полгода назад прокурора как подменили: сделался угрюм, раздражителен, стал попивать, а к маленьким кабинетным забавам полностью охладел. Мнительная Анастасия отнесла это на свой счет и совсем закручинилась. Как жить дальше, если ее уже и для орального секса не считают годной? Для чего тогда все? Зачем были даны ей в свое время красота, молодость, темперамент? Неужто все зря? Неужто жизнь Анастасии не имела никакого вразумительного смысла?