Читать книгу "Жили-были-видели… - Леонид Чачко"

Вышли мы с утра и должны были прийти в середине дня, чтобы застать предыдущую группу. Однако Коля, мальчик невоздержанный, позволил себе за завтраком перекушать чесноку, а это зелье полезное, но опасное, и на середине подъема у него прихватило сердце. Пока он отлеживался и приходил в себя, у меня, думаю, прибавилось седых волос. Когда мы наконец двинулись в путь, вечерело.

Конечная цель нашего маршрута лежала на берегу небольшого горного озера. Спускаясь с перевала и уже видя оставленную нам палатку, я также увидел, что у берега плавает парочка гусей. Явно не опасавшиеся человека, они подпустили меня шагов на двадцать, чем я и воспользовался: выпалил в ближайшего из дробовика, к сожалению, заряженного утиной дробью – для гуся явно недостаточный заряд (в оправдание могу сказать, что нам всем к этому времени из-за тяжелой работы и легкой диеты перманентно хотелось есть). Оба гуся с негодованием гагакнули и улетели. Подойдя к палатке, мы обнаружили, что из всего обещанного запаса продуктов, рассчитанного на три дня, нам достался только небольшой мешочек сухарей и записка с извинениями и ссылкой на ошибку при подготовке этого лабаза (мол, самим не хватило). Делать было нечего – по той же логистической схеме выбраться из этого места мы могли только на четвертый день, выйдя на берег реки и воссоединившись с проплывающим в тот момент на лодке начальником. Нам оставалось делать свою работу и надеяться на подножный корм.

Утром, выйдя из палатки, я первым делом увидел своего приятеля-гуся, щиплющего травку в прибрежных камышах. Бросился за ружьем, выскочил на берег – но не тут-то было: гусь меня тоже увидел и, отплыв на середину озера, спокойно наблюдал за мной издали.

Весь день мы ходили в маршрут, собирая попутно сыроежки и голубику. К сожалению, и те и другая оказались малопитательны и только раздразнили аппетит. Утром я, голодный и злой, с ружьем, заряженным картечью, вылез из палатки и кружным путем, лежа на брюхе в прибрежном мелководье, стал подползать к месту кормежки гусей. Но стоило мне приподнять голову, как я тут же был замечен. Гуси применили новый прием: пока один кормился в прибрежных камышах, второй торчал на чистой воде и с безопасного расстояния следил за нами; завидев мои маневры, он издавал короткий предупреждающий «кряк», и оба гуся тотчас отплывали на середину озера. На третий день повторилось то же самое. Отварная гусиная ножка так и осталась в моем воспаленном воображении. Утром четвертого дня, бессильно погрозив гусям издали, мы с Колькой, голодные, потопали на рандеву с начальником. Кстати, эта сравнительно легкая голодовка (ведь у нас было немного сухарей, грибы, ягоды, супы и чай) еще долго отзывалась в нас ненормальным аппетитом, а Колька, молодой и растущий, неделю не мог наесться и прятал после ужина сухари, чтобы поесть ночью.

Удачи вам, мистер Кински!

Ступив на Луну, Нейл Армстронг произнес две фразы: «Это маленький шаг одного человека и большой прыжок человечества» – и «Удачи Вам, мистер Кински!».

Кто такой мистер Кински, удачи которому пожелал первый человек на Луне? Только через много лет

Армстронг признался, что десятилетним мальчишкой он слышал, как ругаются за забором соседи:»Скорее соседский мальчишка будет бегать по Луне, чем я займусь с тобой сексом».

(Википедия)

Связь с миром мы поддерживали с помощью коротковолновой радиостанции. По радио заказывали вертолет, общались с другими отрядами экспедиции, слушали вещательные радиостанции, причем «Голос Америки» было слышно лучше, чем «Маяк». Так, 21 июля по «Голосу Америки» мы услышали, раньше, чем большинство жителей Советского Союза, что первый человек – американский космонавт Нейл Армстронг – ступил на поверхность Луны (советская пресса некоторое время замалчивала этот факт). На меня это известие произвело очень большое впечатление. Мы смотрели на Луну, такую далекую, и представляли себе шаги этого человека. Мы представляли пейзажи, которые ему открывались, расстояние, которое пришлось ему преодолеть, и сравнивали их с нашими расстояниями. Природа, нас окружавшая, была почти так же недружелюбна, а добираться до цивилизованных мест обитания нам было, пожалуй, дольше, чем ему…

День рождения Бори Домнина

День рождения Бори Домнина 21 августа. Начиная с 1968 года этот день стал известен всем как день вторжения советских войск в Чехословакию. Выпивая за здоровье Бори, мы, его друзья, поминали и эту грустную дату. 21 августа 1969 года мы с Борей оказались далеко от привычных мест – в бассейне великой чукотской реки Пенжины, скитаясь по поисковым маршрутам, запланированным для нас нашим начальником Лобунцом. Пришлось приложить большие усилия, чтобы преодолеть сопротивление Лобунца, Природы и Рока и все-таки встретиться в этот день и распить приготовленную еще с Москвы бутылочку «Столичной».

Применив Борькины математические способности, мои экономико-математические знания, здравый смысл и дар убеждения, мы уговорили начальника скорректировать план таким образом, чтобы возможность пересечения наших с Борькой маршрутов в одной точке 21 августа стала реальной. Теперь оставалось не выбиваться из графика и надеяться, что погода нас не подведет. Как в дальнейшем выяснилось, стихия и случай не очень мешали Борьке придерживаться графика, и он со своим напарником благополучно прибыл в точку рандеву к намеченному сроку. Зато для нас с Колькой природа подготовила несколько сюрпризов и чуть было не сорвала мероприятие.

Начать с того, что Коля потерял лоток (напоминаю, что лоток – это такая деревянная бадья размерами примерно 80 × 40 × 10 сантиметров и весом килограмма с полтора). Мы только что распрощались с начальником, который, высадив нас из лодки, собирался на следующий день переместиться по своему маршруту дальше, натянули рюкзаки и стали карабкаться на высокий, обрывистый берег, заросший лесом. Лоток Коля подвязал к низу своего рюкзака и, продираясь по склону через густые заросли, потерял наше орудие труда и, что хуже, не заметил пропажи. Спохватились мы уже далеко от того места, когда устраивали привал. Как это случилось – ни он, ни я объяснить не могли, но факт тот, что без лотка нам делать в тайге было нечего. Мы вернулись по своим следам, обшарили склон вдоль и поперек, но лотка не нашли. Вечерело. Начальник должен был уплыть завтра с рассветом, и мы бросились к его стоянке. Отдав дань великому и могучему, начальник предложил следующий выход: связавшись по УКВ-рации с базой, он договорился с радистом, что тот поднесет запасной лоток нам на полдороги, а мы с Колькой пойдем ему навстречу. Назначенное место – Красные Скалы у крутой излучины Пенжины – было достаточно заметным, но на всякий случай, чтобы не разминуться, мы должны были поддерживать друг с другом радиосвязь, для чего начальник отдал нам свою рацию.

С рассветом мы с Колькой пустились в дорогу. Понадобился весь наш накопленный к этому времени пешеходный опыт, двигались мы почти бегом, распугивая встречное зверье, но к трем часам преодолели тридцать пять – сорок километров, отделявших нас от Красных Скал, и расположились биваком у их подножья. Связались по рации с радистом – он был уже недалеко и вскоре показался на берегу. Радость неимоверная! Попили чаю, отдохнули, обменялись поклажами – он нам новый лоток, мы ему – начальникову рацию, – и двинули по своим дорогам: он – обратно на базу, к покинутой поварихе, а мы траверсом через горы – к месту работы. К вечеру этого, такого длинного, дня мы уже ставили палатку в намеченной точке.