Читать книгу "Женщина-зима - Алина Знаменская"

— В среду…

Полина боялась поверить удаче. Она во все глаза смотрела на Володьку.

— Придешь, Володя?

— Ну а как же? — с непонятными искорками в глазах ответил он. — Прийти-то я приду, только получится ли у меня?

— Еще как получится! — обрадовалась Полина.

К дому Капустиных она уже летела окрыленная. Верила — если первое задуманное дело сладилось без помех, так же удачно будет и с остальными. В сенях ее встретил Генка с охапкой дров.

— Вы к Капустиным?

Генка не мог без шуток, Полина его выучила.

— К ним, — согласилась она, обметая с валенок снег. Генка в это время начал рассказывать ей свежий анекдот:

— Почтальон приходит, спрашивает: «Иванова здесь живет?» — «Нет, она переехала». Почтальон с ужасом: «Кого?»

— Мать дома? — посмеявшись вместе с Генкой, поинтересовалась Полина.

— Дома, где ж ей быть? Подушки сочиняет.

Мать Генки, Дарья Капустина, была рукодельница. Она постоянно что-нибудь «сочиняла». То занавески на окна, то затейливый фартук, то новые чехлы на кресла. Дарья, хоть и была поварихой, всю свою сознательную жизнь проработала в колхозной столовой, имела хобби — любила шить. Сейчас она сидела у швейной машины в ворохе лоскутов, шила диванные подушки. Несколько подушек уже красовались на пестром покрывале. Дарья Капустина дружила с Любавой, и хотя имела взрослого сына и была значительно старше Полины, они были на ты и общались с удовольствием.

— Она опять что-то мастерит! — всплеснула Полина, едва поздоровавшись.

— А чё мне… — небрежно отозвалась Дарья.

Дарья Капустина была бессменной портнихой любительского театра, обшивала все спектакли, но каждый раз ее приходилось подолгу умасливать и уговаривать. Поэтому Полина начала с похвал диванным подушкам, которые без устали строчила Генкина мать. Наволочки Дарья комбинировала из всяких-разных лоскуточков, получались они пестрые, как лоскутное одеяло.

— Да так, ерундой занялась, — скромно обронила Дарья и кивнула на свободное кресло: — Садись. Твоя, говорят, отелилась. Телок?

— Телок.

— Хорошо. Коли телок — раздой будет хороший, молока много…

Поговорили о корове, теленке, кормах.

— Я ведь к тебе с делом, — наконец начала свое вступление Полина.

— Я уж поняла, — нарочно хмурясь, обронила Дарья и перекусила нитку. — Опять выступать собираетесь? Мой артист говорил…

— Ну да. Нам район деньги на костюмы выделил. Я — сразу к тебе.

— Не сидится вам… У меня заказов полно. Не знаю, как успею. Наверное, в этот раз — без меня.

— Дашенька! Ты так шьешь! У тебя руки золотые. — принялась петь Полина, перекладывая подушки. — И фантазии у тебя, Даш, хоть отбавляй. Никто так не сможет!

— Ну уж…

— Точно тебе говорю. К нам из театра художница приезжала, эскизы показывала. Наши все за тебя проголосовали. Клавдия Семеновна так и сказала: у нас Дарья Капустина лучше шьет!

Дарья не смутилась, в лице не дрогнул ни один мускул. От похвал она принимала важный вид, надувалась. Ее и без того округлая фигура становилась еще шире, грудь расправлялась О себе она могла слушать долго, не перебивая. Полина не скупилась на комплименты.

— Да дел-то полно. Не вовремя вы спектакль-то затеяли. У нас ведь тоже корова вот-вот отелится. Когда шить-то?

— У тебя Гена помощник. Парень — молодец, не пьет…

— Пока не пьет, — согласилась Дарья. — Но если вовремя не женится — запьет. Женить его надо, Полина.

— Надо, — согласилась Полина.

Генка Капустин ей нравился — общительный, добрый. Был у него один недостаток — отсутствие какой бы то ни было внешней привлекательности. Генка Капустин был высок, но сутул, и эта сутулость портила общий вид. Лицо же его словно постаралось собрать на себе все несуразности: под рыжей шевелюрой светились маленькие непонятного цвета глазки, длинный нос в середине делал некоторое закругление и словно смотрел в сторону. «Красоту» эту завершали непомерно большие, пухлые, как у ребенка, губы. Все эти черты, собранные на одном лице, делали его настолько несуразным, что никто из деревенских девчат не решался посмотреть на Генку с практической стороны, не говоря уж о разведке его душевных качеств. А качества эти, Полина знала, изобиловали за внешне некрасивой оболочкой. Генка был отзывчив и жертвенно добр. В любой компании он из кожи лез, стремясь всех развеселить, и ему это почти всегда удавалось. Девушки беззастенчиво пользовались Генкиной добротой, смеялись его шуткам, пили его пиво и ели конфеты, но гулять шли с другими. И замуж выходили за других. Полина отлично понимала тревогу и заботу Дарьи Капустиной.

— Надо, Даш. У нас в клубе он на виду, мы ему роль дали. Сейчас весна, время такое, может, с кем и закрутит любовь?

Да уж хоть бы! — горячо отозвалась Дарья. — Ведь он у меня золото! Что скажешь ему, то и делает! А иной раз и говорить не надо, сам видит дела-то! Боюсь, запьет, как все мужики в деревне. Ведь что здесь делать неженатому? Работать — ничего не наработаешь. Посмотришь кругом — спивается молодежь.

— Спивается, — согласилась Полина. — На танцах дети пьяные, Даш. Что уж говорить о молодежи…

Уходила Полина от Капустиных затемно, получив твердое согласие сшить костюмы для спектакля. Времени до дойки оставалось впритык, поэтому она шла быстро, по дороге переключаясь с рабочих забот на домашние. У магазина ее окликнули. Обернулась — стоит сестра Павла Гуськова, Лидия.

— Полина? Ирма велела передать, что в спектакле играть не сможет. Замену ищите.

— Как не сможет?! — обалдела Полина. — Да она только два дня назад…

— А теперь передумала. Планы у ней изменились. Мне что велено, то я и передаю. Что ты на меня-то волком уставилась?

— Я должна сама с Ирмой увидеться. Пусть она мне в глаза посмотрит и скажет.

У Полины все вскипело внутри. Ну что за работа! Зависишь от людей целиком и полностью, а они как дети. Буду — не буду. Ну уж от кого-кого, но от Ирмы она такого не ожидала.

— Ее дома нету, — угрюмо ответила Лидия. — С мужем в район уехала, будут не скоро.

Не став ждать слов Полины, Лидия развернулась и пошагала в сторону гуськовского «термитника».

Полина чуть не заплакала. Ну что теперь делать? Ну где взять Катерину для «Грозы»? Да что за работа такая? Денег платят — «кошкины слезки», да еще столько переживаний! Нет, нужно увольняться и сидеть на своем хозяйстве. Развести кур, гусей…

От обиды Полина даже не зашла в магазин, забыла. Прошла мимо, вся в своих мыслях. Сворачивая к себе на улицу, все же заметила ползущую по дороге тупоносую машину Гуськовых. Зеленая машина Павла поравнялась с ней, и Полина разглядела, что Павел в машине — один! Наврала Лидия-то!