Читать книгу "Темнейшая ночь - Джена Шоуолтер"

Его кровь охладела, отрезвляя его. Они сделают это, он знал это, а оков он не мог допустить. Не днем. Ночью, да. Тогда он был угрозой, и другого пути не было. Я угроза для нее сейчас. Но если его скуют сейчас, когда он сам почти из последних сил цеплялся за разум, он может также признать поражение и прекратить пытаться быть кем-то помимо демона.

Он заметил, что все мужчины пристально смотрят на него.

«Извините», проворчал он. Что-то с ним было очень не так. Эта совместная пляска с духом была неимоверно глупой. Хуже, постыдной. Они обычно бились друг с другом, а не в унисон.

Возможно, ему нужно провести побольше времени в спортзале. Или нужен еще раунд с Аэроном.

«Порядок?» спросил его Люциен. Сколько еще раз ему придется спрашивать об этом сегодня?

Мэддокс напряженно кивнул.

Люциен заложил руки за спину и осмотрел каждого мужчину.

«Поскольку это улажено, давайте обсудим причину, по которой я привел вас сюда».

«Давай обсудим причину, по которой ты привел женщин сюда», вставил замечание Парис, «а не оставил их в городе. Да, у Аэрона есть задание, но это не объясняет…»

«Женщины здесь потому, что мы не хотим, чтоб они уехали из Буды, возможно, увлекая Аэрона за собой», сказал Люциен, прерывая его. «А показал я вам их для того, чтоб вы не поубивали, словив бродящими по крепости. Если они сумеют выбраться, просто приведите их обратно в мою комнату и заприте. Не разговаривайте с ними, не обижайте их. Пока мы не придумаем, как освободить Аэрона от этого поручения, женщины наши нежеланные гостьи. Согласны?»

Один за другим мужчины кивнули. Что еще они могли сделать?

«Пока что, оставьте их на меня и расслабьтесь. Отдохните. Займитесь своими делами. Я уверен, что вы понадобитесь очень скоро»

«Я, первым делом, собираюсь напиться и забыться» сообщил Аэрон, потирая лицо рукой. «Женщины в доме», ворчливо добавил он, уходя. «Почему бы не пригласить весь город целиком на вечеринку?»

«Вот веселье-то было бы», снова забавляясь, ответил Торин. «Помогло бы мне позабыть весь этот взбудораженный муравейник». А затем он также удалился.

Рейес не произнес ни слова. Просто обнажил кинжал и ушел прочь, не оставляя сомнений насчет того, чем он собирался заниматься. Мэддокс предложил бы порезать, исхлестать или избить его, и избавить Рейеса от агонии самобичевания. Он предлагал подобное раньше, но ответом было резкое «нет».

Он понимал потребность Рейеса делать это самостоятельно. Быть бременем так же плохо, как и быть одержимым. У всех имелись собственные демоны – без преувеличений – и Рейес не желал причинять кому-либо беспокойства.

В данный момент, все же, Мэддоксу бы оно не помешало.

«Увидимся позднее, неудачники», хихикнул Парис. «Я возвращаюсь в город». Напряженность затопила его глаза – глаза, что сейчас были скорее тускло синими, чем ярко блестели от удовлетворения.

«У меня не было женщины прошлой ночью или этим утром. Все это…» он махнул рукой в сторону двери, «поколебало мой график. И не в лучшую сторону»

«Ступай», сказал ему Люциен.

Воин засомневался и посмотрел на дверь. Облизал губы.

«Разве что ты впустишь меня в спальню…»

«Проваливай», теряя терпение, отрезал Люциен.

«Им же хуже», пожал плечами Парис и исчез за углом.

Мэддокс знал, что ему следует предложить посторожить женщин. Ведь он был возможной причиной их пребывания здесь. Но ему надо увидеть Эшлин. Нет, не надо. Он хотел этого. Ему ничего не надо. Особенно человека с подозрительными мотивами уже предназначенного умереть.

Но, не зная следующих действий этих Титанов, он осознал, что не желает тратить попусту ни одного мига. Он пойдет к Эшлин, даже не полностью подчинив демона. Кроме того, он может никогда и не быть спокойным, если речь идет об этой женщине. И лучше сделать то, что он хочет, с ней сейчас, пока он не вынужден – он даже не мог заставить себя подумать об этом.

«Люциен», начал, было, он.

«Ступай», опять сказал его друг. «Сделай все что необходимо, чтобы контролировать себя. Твоя женщина…»

«Эшлин не обсуждается», отрезал Мэддокс, и без того зная, что собирался сказать Люциен. С твоей женщиной следует разобраться побыстрее. Он знал об этот сам.

«Просто выкинь ее из головы, затем сделай так чтоб, хотя бы часть тебя вернулась к нормальному существованию».

Мэддокс кивнул и развернулся, часть его гадала, стоит ли его нормальное существование того, чтоб к нему возвращаться.

Глава восьмая.

Мэддокс ступил в свою спальню, неуверенный в том, что увидит. Спящую Эшлин? Свежевыкупаную, голую Эшлин? Эшлин – готовую к битве?

Эшлин – готовую к удовольствиям?

Сердце неустанно барабанило в груди, раздражая его неимоверно. Ладони вспотели. Глупец, твердил он себе. Он не был человеком, рабом страха, также не был неопытным юнцом. Все же он не знал, что делать с этой женщиной, этой…карой.

Чего он не ожидал, так это найти бесчувственную Эшлин, распростертую на полу, в багровой луже – кровь? – пропитавшей ее волосы и одежду.

Тьма окутала его.

«Эшлин?» Он был подле нее в следующий миг, склоняясь, нежно переворачивая и подхватывая на руки. Вино, только вино. Хвала богам. Капли его покрывали ее слишком бледное лицо и стекали на него. Он почти улыбался. Сколько же она выпила?

Она была такой легонькой: он и не ощущал бы, что держит ее, если б не слабые покалывания, что струились с ее кожи на него.

«Эшлин, проснись»

Она не просыпалась. Фактически, она, казалось, еще глубже впала в беспамятство – движение ее глаз под веками прекратились. Во рту у него пересохло, и он заставил себя выдавить следующие слова.

«Проснись ради меня»

Ни стона, ни вздоха.

Встревоженный, он понес ее на постель, сорвав и отбросив по пути ее мокрый жакет. Хотя ему и не хотелось, он опустил ее на матрас и взял в ладони ее лицо. Кожа была ледяной.

«Эшлин».

Ответа по-прежнему не было.

Неужели она…Нет. Нет! В животе у него похолодело, когда он положил ладонь на ее левую грудь. Поначалу он ничего не ощутил. Ни нежного толчка, ни твердого удара. Он едва не проклял небеса. Затем, внезапно, почувствовал слабый стук. Длинная пауза. Еще ничтожное «стук-стук».

Она была жива. Его глаза быстро прикрылись, плечи облегченно опустились.

«Эшлин». Он легонько встряхнул ее. «Давай, красавица. Просыпайся». Что, во имя Зевса, было с ней не так? У него было опыта с опьяневшими смертными, но он полагал, что все же это было неправильно.

Ее голова упала на бок, веки оставались закрытыми. Ее губы были мило поджаты, но неестественно посинели. Пот стекал с ее висков. Она была не просто пьяна. Заболела ли она из-за ночи в камере? Нет, признаки этого появились бы раньше. Коснулся ли ее неумышленно Торин? Конечно же, нет. Она не кашляла и не была покрыта оспинами. Что же тогда?