Читать книгу "Тайна фамильного портрета - Кэролайн Кин"

— Ну, хорошо, — решилась Нэнси. — Начнем! — И открыла первую страницу.

Она была пустая.

Следующая страница тоже была пустая, и еще одна за ней. Нэнси и Нед переглянулись, недоуменно пожали плечами.

Нэнси перелистала еще несколько страниц.

— Вот, наконец-то, — сказала она. — Первая запись сделана двадцать пятого апреля. Интересно, почему.

— Читай! — скомандовал Нед.

— «Новости не блестящие, — медленно начала читать Нэнси. — Люсьен такой милый. Он разрешает мне приезжать к нему на ферму. Я могу здесь рисовать или просто сидеть в саду, погрузившись в собственные мысли. Он понимает, как порой мне необходимо исчезнуть, спрятаться».

— От Ситона? — прервал чтение Нед.

— Не знаю. «Завтра должна быть у доктора Уиверса. Он продолжает исследования, — прочла Нэнси. — На этом пока закончу».

Нэнси перевернула страницу.

— «…у доктора Уиверса»… «продолжает исследования»… — повторил Нед. — Какой-то профессор? Она что, посещала курс естественных наук?

Нэнси приступила к чтению следующей записи:

— «Двадцать шестое апреля. Доктор Уиверс сказал, что результаты исследования будут известны только через неделю. Странно, что я изливаю душу Люсьену, и до какой степени мне трудно, просто невозможно, говорить об этом с Бартоломью. Знаю, что он меня любит, и очень сильно. Но я также знаю, до какой степени ему претит любое проявление слабости».

Нэнси перебралась на следующую страницу.

— «Вполне отдаю себе отчет в том, что художницы из меня не получится, — читала она дальше. — Но Люсьен меня хвалит, старается вселить в меня надежду. Как он напоминает моего дедушку! Счастье, что у меня есть этот благословенный уголок, где я отдыхаю душой».

— Тут ни слова о том, что Болье писал ее портрет, — озадаченно молвил Нед. — Пропусти несколько страниц. Давай дойдем до места, где говорится о результатах исследований.

Нэнси перелистала несколько страниц и задержалась на одной, решив быстро пробежать ее глазами. Вдруг она тихонько присвистнула.

— Что такое? — спросил Нед.

— Нед, какой ужас! Те самые результаты исследований. Уиверс, оказывается, доктор медицины, врач. У мамы Брайена была опухоль мозга.

Нед выхватил дневник из рук Нэнси.

— Где об этом говорится? Нэнси показала ему ту запись.

— Двух мнений быть не может.

— Да, не шуточки, — сказал Нед. — «Мне осталось жить месяцев шесть, двенадцать самое большее» — вот, что она пишет.

— Нед, Майкл Вестлейк мне сказал, что она утонула в августе, — неожиданно вспомнила Нэнси.

— Точно, — подтвердил Нед. — Это мне известно, потому что однажды Брайен заявил, что всю жизнь ненавидит август. Я спросил почему, и он ответил, что именно в августе умерла его мама.

— Август, август, — медленно повторила Нэнси. — Значит, прошло четыре месяца после того, как миссис Ситон узнала, что у нее рак. Да, очень интересно.

— Почему интересно?

— Подумай-ка. А что, если миссис Ситон добровольно решила уйти из жизни во время того шторма? Может, так ей было легче расстаться с жизнью? Никаких мучительных болей, больничных палат, химиотерапии. Что, если она решила избавить Брайена от зрелища своего постепенного умирания у него на глазах? У нее впереди было еще несколько месяцев тяжкой болезни. Она не хотела остаться в его памяти больной, умирающей. И все-таки жаль, что ее тело не было найдено после шторма.

Нед посмотрел на Нэнси так, как будто не верил своим ушам.

— Что?! Ты в самом деле думаешь, что она… Что она каким-то образом спаслась, не утонула? И Мариэль — на самом деле миссис Ситон? Разве такое возможно?!

— Нет-нет, это совсем не то, что я имела в виду. Я убеждена в том, что мама Брайена погибла, ее нет в живых. Просто для меня было бы не лишним выяснить, как она умерла. Был ли на ней спасательный пояс? Если нет, значит, она сама его сняла. А это уже само по себе служит доказательством того, что миссис Ситон добровольно шла на смерть.

— Думаю, что ничего такого мы никогда не узнаем, — сказал Нед.

— Вот и я так думаю. Ну ладно, давай дочитаем дневник до конца. Гляди, последняя запись сделана второго августа, и на этом все кончается.

Нед и Нэнси углубились в чтение. Перед ними прошли события жизни миссис Ситон, происходившие за несколько месяцев до ее смерти. Постепенно они вникали в тайну этой женщины. Миссис Ситон начала брать уроки живописи у Люсьена Болье, чтобы хоть ненадолго освобождаться от Бартоломью Ситона, который обладал властной натурой и подавлял ее. Тем не менее, несмотря на деспотизм мужа, она его любила. Их брак нельзя было назвать несчастным. Но и безоблачного счастья в этом браке не было. Болье для Даниэль был добрым, понимающим дедушкой, который терпеливо ее выслушивал и которому можно было доверить все свои тайны. Она поведала ему о своей болезни. Только ему, и больше никому. Ей не хотелось, чтобы о ее горе знал муж, и уж тем более сын или отец.

Даниэль и старый художник очень подружились. Болье понимал ту внутреннюю необходимость, которая заставляла Даниэль вести дневник. Понимал, что ее толкнула на это смертельная болезнь. И когда Даниэль попросила его спрятать дневник у себя, он с готовностью согласился. Как и обещал, он унес тайну Даниэль с собой в могилу.

— Тут много непонятного, — рассуждала Нэнси вслух, дочитав дневник до конца. — Например, нет ни одной записи о том, что Даниэль позировала Болье для портрета. Нед, а тебе не кажется это странным? — обратилась она к Неду.

— Очень даже, — согласился с ней Нед и, подумав, прибавил: — Послушай, а что мы будем делать с дневником?

— Я должна поразмыслить на эту тему, — ответила Нэнси. — Но пока что ясно одно: дневник представляет Бартоломью Ситона совершенно в ином свете. А ведь он главный подозреваемый в нашем деле. Вместе с тем это ничего не доказывает. Только дает основания считать, что мистер Ситон не такое уж чудовище, каким стараются его представить Вестлейк и Тайлер, а заодно чуть ли не половина Нового Орлеана. Никаких зацепок, которые помогли бы нам в расследовании кражи картин, дневник не содержит. Судя по всему, это была воля Даниэль — все тайны, связанные с ней, должны покоиться на дне морском.

— Но с тех пор прошло пятнадцать лет! — возразил Нед. — Разве не пора обнародовать истину? Считаю, что Брайен должен узнать все. Его отношение к отцу очень осложнено семейной историей. Вот почему я считаю: он должен знать, что случилось с его матерью.

— Согласна… Дай подумать, — произнесла Нэнси. — Возьму-ка я, пожалуй, дневник с собой. А позже мы решим, что с ним делать.

— Возьмешь с собой? — спросил Нед. — Но ведь он, будучи найденным здесь, считается собственностью Уоррена Тайлера.

— Неправда, — спокойно ответила Нэнси. — Он принадлежит Люсьену Болье. Что-то мне подсказывает, будь он жив, он пожелал бы передать дневник Даниэль ее сыну, Брайену, и его отцу… когда представился бы подходящий случай.