Читать книгу "Отстегните ремни - Катерина Кириченко"

Дождик уже перестал, и местами из-за облаков стало проглядывать солнце. Лес вокруг был не густой, а очень уютный, смешанного типа, и даже без тропинки и в самодельных шелковых лаптях шагалось по нему довольно легко. Платье, которое после отрывания от него четырех полос для повязок, стало совершенно неприличной длины и едва доходило мне до середины бедра, от ходьбы быстро подсыхало, ноги причиняли боль постоянную, но вполне терпимую, а из Даши получился на удивление нормальный ходок. Она шла самостоятельно, выдернув из моей руки свою («Сама» — сказала она упрямо), прижимала к себе мокрого зайца Васю и не ныла. Настроение, то ли от показывающегося солнышка, то ли от ходьбы, постепенно улучшилось, и я задумалась, какой бы придумать план?

Наличие плана всегда меня успокаивало. План — явление очень человеческое, продукт трезвого мышления, созданный для уменьшения вселенской энтропии. Как я искренне считала, человек способен на гораздо большее, чем он думает. И случаи человеческих неудач — всего лишь следствие неправильной организации процесса или отсутствия правильного плана. Когда жизнь ставила передо мной слишком сложные задачи, я разбивала их на несложные компоненты и решала каждый отдельно, в целом полностью добиваясь поставленной цели.

Например, вот если задуматься, задача: выходит в стельку пьяный человек из паба. Цель у него понятная — дойти до дома. По статистике же половина алкоголиков добраться до дома не в силах и засыпает, упав по дороге в канаву. Виноват в этом, я уверена, неправильно построенный план. Если расстояние от паба до дома рассматривать как целое и непосредственно из паба отправиться прямо домой, то невероятная сложность поставленной задачи, помноженная на двоящееся зрение, скорее всего, приведет к ночевке в канаве. Но! Если разбить задачу на несколько этапов, то для нашего алкоголика это будет: дойти сначала до одного столба, потом до следующего, потом до третьего и так далее до самого дома. Вероятность, что задача окажется посильной и алкоголик мирно заснет у себя в кровати, существенно увеличивается.

Руководствуясь этим правилом, я решила разбить нашу утреннюю прогулку на несколько этапов. Сначала я решила идти в противоположную от дома сторону. Направление подсказал мне страх. Очень уж не хотелось случайно выйти на вчерашних преследователей. Да и по логике, учитывая, что ехали мы с Максом от МКАДа не больше пятнадцати минут, подмосковный поселок, где находился этот лес, — самый ближайший а, следовательно, очень большим лес мог быть вряд ли. Чем ближе к Москве, тем больше дачных поселков, надеялась я. Так что в какую бы сторону мы ни пошли, я рассчитывала довольно быстро выйти на тропу или дорогу, которая приведет нас в населенный пункт. В населенном пункте начинался второй этап моей задачи: узнать у жителей о транспорте до Москвы и добраться до столицы. Подумав, я решила, что мне удастся попасть домой и без ключей, оставшихся в той же сумочке. По моим подсчетам, сегодня была суббота, и кто-нибудь из домашних, наверное, сейчас в квартире. Я не имела никакого представления о том, который час, но почему-то мне казалось, что утро еще очень раннее.

Мы брели, забирая все левее и левее, и действительно минут через двадцать вышли на остатки железнодорожной колеи, почти полностью заросшей бурьяном. Попадание было не «в яблочко», но «тепло». По каким бы причинам железной дорогой перестали здесь пользоваться, она все равно должна привести нас в какой-то населенный пункт. Да и по остаткам шпал идти гораздо легче, особенно учитывая нашу не совсем отвечающую полевым условиям обувь.

Минут через пять-семь мой отважный попутчик, наконец, начал спотыкаться и заныл:

— Я устала. Я есть хочу.

Я только вздохнула:

— Слушай, я тоже устала. И тоже хочу есть. И ты даже не знаешь пока, как это неприятно, но поверь мне на слово, я еще курить хочу! И Вася твой тоже устал и есть хочет, но не ноет же, как маленький, да?

Девочка посмотрела на зайца с сомнением:

— Он не сам идет. Я его несу. А ел он сегодня листики, пока ты нам ноги завязывала. А я ничего не ела.

Даша помолчала немного и потом добавила (и довольно так, надо отметить, требовательно добавила):

— Понеси меня!

И почему я сама об этом не догадалась? Взвалив ребенка на закорки, я зашагала гораздо быстрее. Куда идти по путям: налево или направо, — я не имела ни малейшего понятия. В таких случаях, когда информации настолько не хватает, что принять решение невозможно, я обычно избавляю себя от длительных размышлений и делаю то, что первым придет в голову, надеясь при этом, что даю тем самым место интуиции, зашоренной в обычных обстоятельствах моей безостановочной мозговой деятельностью. И, как правило, интуиция меня не обманывает.

На этот раз она решила пойти налево. И точно, минут через тридцать бодрого хода впереди показались покосившиеся домики и разрушенная, почти сравнявшаяся с землей платформа. Как следовало из полустершихся линялых букв над бывшей станционной кассой, нас приветствовала станция «Павловская слобода».

* * *

В «Павловской слободе» Даша разнылась уже окончательно. Все-таки она — маленький ребенок, — думала я, ковыляя по шпалам в сторону виднеющихся впереди деревянных домов. Ноги опять стали кровоточить, наверное, листики внутри моих шелковых лаптей совсем примялись и больше не могли спасать израненные ступни от то и дело попадающихся мелких камешков.

Остановилась, подняла ногу. Так и есть, на ткани проступили темные пятна крови. Господи, ну за что мне такое утро? Что я сделала не так, чем заслужила весь этот бред, который со мной происходит? Что я вообще делаю в какой-то «Павловской слободе»? С чужим ребенком на закорках? Я ничем не могла успокоить Дашу и только повторяла устало, что мы идем домой, к маме и папе, все будет хорошо и скоро наша плохая сказка закончится.

Сказка была действительно совсем плохая. Начнем хотя бы с моего внешнего вида. Я не знала, как меня встретит эта деревня. Платье криво оборвано и едва прикрывает бедра, ноги и руки в грязи, волосы спутаны, на ногах — какие-то кровавые повязки, на плечах — ребенок в пижаме, который к тому же заунывно хнычет, прижимая к себе зайца. Ну точно нищенка, нашла рваное дорогое платье на помойке, скиднепила чужого ребенка, полиция по мне плачет.

Всю дорогу я размышляла про полицию. По идее, мне было именно туда, и будь дело в Голландии, я бы, не сомневаясь, первым делом в нее и отправилась. Полиция у нас в стране, где почти нет серьезных уличных преступлений, служит в основном для мелкой помощи попавшему в незначительные неприятные ситуации населению. Развозит пьяных по домам, выдает бесплатные билеты на поезд раззявам-туристам, позволившим украсть у себя кошельки, решает конфликты с соседями, которые чуть громче положенного включили ночью музыку… Не полиция, а бесплатная служба мелких добрых дел. Они бы выслушали сейчас меня, отвезли на машине домой, а перед этим, вероятно, еще накормили бы и дали сигарет. Но какие-то отголоски опыта давно забытой юности подсказывали мне, что совершенно не факт, что в России все произойдет именно таким образом. Если задуматься, видок у меня, как у бомжа, доказать свое голландское подданство я не в силах — у меня нет с собой никаких документов, удостоверяющих мою личность. Ребенок дружить со мной отказался и может объявить что-нибудь некстати правдивое, например, что я ее выкрала из кроватки ночью и убежала с ней в лес. Меня, возможно, без всякого выяснения реальных обстоятельств просто арестуют и запрут в обезьянник местного поселка, а ребенка отнимут. Макс, конечно, объяснит, что произошло на самом деле, но быстро ли они его найдут, или я просижу с местными алкоголиками и бомжами весь день за решеткой?