Читать книгу "Месть в тротиловом эквиваленте - Сергей Самаров"

Я дважды внимательно просмотрел видеосюжет на мониторе компьютера. Мы с Василием обсудили то, что увидели, и начали глядеть тот же самый сюжет в третий раз.

Больше всего меня заинтересовало поведение Елены Анатольевны. Еще во время первого просмотра видеоматериала на компьютере я остановил изображение и попросил старшего лейтенанта показать мне, где и как лежала после взрыва Нифонтова. Ведь съемку он начал, когда ее уже выносили с разваленной веранды на одеяле, взятом из дома, почти не пострадавшего.

Он показал. Я хорошо знал принципы действия взрывчатых веществ, направление и предполагаемую силу взрывной волны и пытался понять, как пострадавшая женщина попала в это место.

Я пришел к выводу, что она могла только сделать несколько шагов по обнажившейся половой балке-брусу, а потом спрыгнуть или мягко спуститься. Но никак не отлететь от взрывной волны, имеющей другое векторное направление, если взрыв и в самом деле произошел на крыльце.

Да, дверь, ведущая с веранды в дом, оторвалась. Но она тоже никак не могла отбросить туда бывшую учительницу и даже стукнуть ее. Открыв дверь, Елена Анатольевна оказалась между нею и взрывом. Удариться об полотно она могла, только если сама того желала и намеренно налетела на него своим телом. Такая атака могла и выломать дверь не хуже взрыва.

Все эти соображения я тут же выложил старшему лейтенанту.

Он только плечами пожал и проговорил:

— Могу только сказать, что когда я на место взрыва прибежал, она уже там лежала. Прямо поперек бруса, лицом вниз, свесив руки и ноги в разные стороны. В этом месте земля высоко насыпана. Она и руками, и ногами ее касалась. Словно специально выбрала место, где прилечь удобнее.

— Хотя бы метра на три ближе, и я бы поверил. Хотя скорее даже на четыре-пять метров. Елена Анатольевна женщина не грузная.

— Еще вот что важно. Она сразу начала говорить, будто знает, кто ее взорвал, — добавил Василий. — Муж племянницы. Так она и сказала. Клоуном его назвала трижды или даже четырежды.

— Фамилия у товарища полполковника — Скоморохов. В понятии Нифонтовой, скоморох — аналог клоуна. Хотя грамотному человеку простить такую неточность сложно. Думаю, ошибка вызвана желанием оскорбить его. Но у меня еще вот какой вопрос. Она утверждает, что на веранде взорвался газовый баллон. Но тогда, насколько я понимаю в термобарических взрывах, эффект был бы совсем иным. Во-первых, сразу возник бы большой пожар. Елена Анатольевна обязательно получила бы сильнейшие ожоги. Кроме того, ваш брат, товарищ старший лейтенант, утверждает, что накануне видел, как племянник Нифонтовой, который часто ее навещает — Юрий Максимович, переносил в сарай газовый баллон и плиту.

— Да. У нас три года назад в деревне был взрыв газового баллона. Тоже, кстати, на веранде. Дом сгорел полностью. Два соседних тоже. Только не понимаю, зачем ей врать. Дом у нее не застрахован.

— Значит, есть важная причина. Елена Анатольевна не похожа на человека, который врет просто так, всегда и везде.

— Какая может быть в данном конкретном случае причина? Я пока не вижу таковой.

— Я замечаю только одну — изобразить из себя жестоко пострадавшую, вызвать жалость и отвести какие-то подозрения, если они возникнут. Другой мысли в голове не появляется. Хотя нет. Пришла еще одна. Тетка велела племяннику унести баллон, потому что заранее знала о взрыве.

— Это похоже на правду. — Василий согласно кивнул и после этого стал еще больше походить на кота, с нетерпением ожидающего подачки от хозяина.

Мой Сталкер был черным, а не рыжим, но смотрел на меня. В настоящий момент я угощал участкового своими соображениями, как когда-то кота сухим кормом.

— Я хочу обратить ваше внимание на еще один важный, как мне кажется, момент. Включите воспроизведение, — проговорил Василий.

Моя рука лежала на компьютерной мыши, и я быстро щелкнул клавишей.

Участковый внимательно смотрел на монитор.

— Вот!.. Остановите.

Я послушно выполнил команду.,

— Давайте я за компьютер сяду.

Я уступил ему место в офисном вращающемся кресле.

Василий вернул кадры чуть-чуть назад, значительно увеличил изображение и сказал:

— Я в какой-то момент отвлекся и телефон случайно в сторону отвел. Просто смотрел куда-то. Вот поглядите, что в траве валяется. Это я нечаянно снял.

— Нож, — понял я, несмотря на то, что изображение сильно расплылось. — Самый обыкновенный, большой кухонный. И что?

— Я просчитывал. Вышло, что после взрыва нож мог отлететь сюда только с крыльца. Он должен был бы лежать не прямо перед дверью, а сбоку. Может быть, на старом стуле, который там раньше стоял. Нож был подготовлен для того, чтобы вскрыть посылку не дома, а на крыльце. Именно его, по крайней мере точно такой же, показывала Нифонтова на следующий день. Она сказала, что за ножом домой заходила. Но если он был на крыльце, то зачем она туда отправилась?

— Елена Анатольевна же при взрыве порезалась этим ножом. Мне так говорили.

— Да, у нее был небольшой поверхностный порез мягких тканей предплечья, только по коже, как глубокая царапина. Но этим ножом нанести ее было невозможно. Он очень тупой, мог только пальцы перерубить, если им ударить с размаху. Но скотч, которым обычно обматывают посылки при упаковке, этот нож, видимо, не резал, а только продавливал. Поэтому Коля Сорокин, который погиб при вскрытии посылки, вытащил свой перочинный ножик. Его нашли через день в огороде у моего брата. Тот ножик узнал. Да и жена Коли Сорокина тоже. Но вопрос стоит в том же ключе, как и прежде. Нифонтова говорит, что ушла в дом за ножом. А он был на крыльце. Приготовлен заранее.

— Газовый баллон тоже заблаговременно вынес с веранды Юрий, племянник хозяйки дома, — напомнил я.

— Вот все это по совокупности и смущает меня, — признался участковый. — Тут есть поводы для постановки. Но меня не подпускают к делу. Хорошо хоть вам палки в колеса не ставят.

— Если бы я им высказал все, что знаю, то они, думаю, уже начали бы. Да не просто палки, а лом воткнули бы. — Старший лейтенант выключил просмотр и перекачал то, что сам и снимал, на мой смартфон. Благо кабель для его зарядки легко подключался к USB-порту компьютера.

На этом мы и расстались.

Василий крепко пожал мне руку и сказал:

— Удачи, частный детектив! Рад бы помочь еще чем-нибудь, но у меня категорический приказ. На наставления московского следователя я, как сами видите, наплевал, а вот свое руководство игнорировать не могу. Лишиться должности в наших сельских условиях — остаться без средств к существованию.

— Ладно, Василий. И на том, что сделал, спасибо. С остальным я сам постараюсь справиться. Мне одному работать привычно, — соврал я, чтобы его не расстраивать. — Брату привет передавай. Пива я с ним так и не попил, но он меня все равно запомнил.