Читать книгу "Князь из десантуры - Тимур Максютов"

– А может, мы в прошлое попали? – возражал Дырыч. – Зверя помнишь? Хищника? Точно тебе говорю – леопард. А леопардов тут лет тысячу как уже не было.

Вот, вышли к людям. Увидели с пригорка широкую синюю реку (наверняка Днепр), на берегу – какие-то шалаши, костры. Как дурачки, побежали, бестолково крича.

Аборигены гостям не обрадовались – вскочили на невысоких лохматых лошадок, осыпали градом стрел. Пришлось в соответствии с законами тактики отступить на заросший кустарником берег, где конный противник был лишён главного преимущества – скорости и манёвренности. Спешившиеся туземцы получили отпор из пистолетов, но не бросились наутёк, а отошли на безопасное расстояние и явно замышляли что-то нехорошее.

– Индейцы какие-то, что ли? Не похоже.

Асс разглядывал труп нападавшего. Лицо монгольского типа, кожаный кафтан. На шее – бляха тёмного металла. Оторвал, присмотрелся.

– Ну какие индейцы, Коля? Индейцы в Америке. А это, по всем расчётам – Днепр. Тут разные кочевники жили. Дай, погляжу бляху.

Дыров присвистнул:

– Похоже, тамга. Наверное, хазарский период, а это – кочевники, данники каганата.

– Ты, тля, под умного-то не коси, ты же офицер, – буркнул Асс, – толком объясни – что за народ. Может, договориться сможем.

Потянуло дымом. Кем бы ни был противник по национальности, но рисковать больше он не стал – поджёг прибрежный высохший камыш, чтобы выкурить непрошеных гостей.

– Кирдык, – кашляя, сказал капитан, – сейчас зажарят, как куропаток. В реку надо.

Проплыли, наверное, метров пятьдесят, когда увидели корабль. Красивый, стремительный, равномерно взмахивающий длинными вёслами.

– Викинги, – определил Дырыч, – я такую шлюпку на картинке видел.

Размахивая руками, заорал:

– Эге-гей, Европа! Выручайте!

* * *

Дмитрий проснулся с колотящимся сердцем, резко поднялся. Выругался, потёр лоб.

Темно, ночь ещё. Луна уже ушла с небосклона, освобождая место скорому рассвету. Лошади, чувствуя час быка, легли на землю. Тихо, только стрелял искрами костёр дозорных.

Сон был ярким, как кинофильм. И необычайно правдоподобным. В этом сне капитан Асс с лейтенантом Дыровым отбивались от каких-то кочевников, прячась в прибрежных кустах. Потом офицеров спасли викинги, вытащив из быстрого днепровского течения.

Ярилов плеснул в лицо ледяной водой из бадьи. Подошёл к костру, сел рядом с Азаматом.

Кровный побратим улыбнулся:

– Что, Ярило, не спится?

И продолжил рассказывать двум молодым половцам:

– А Киев – город большой, красивый. За земляными валами, за палисадами да высокими стенами спрятан. Русичи своему богу строят огромные дома, из камня. А сами в деревянных живут. Леса не жалеют, его у них много, даже улицы толстыми досками мостят, так что и грязи нет. И ворота там до неба. Золотые!

Молодые удивлённо открыли рты.

– Ого! Вот расточители! Настоящим золотом крыты ворота?

– Неа, – разочарованно протянул Азамат, – отец рассказывал: первым делом ворота ободрали. Медными листами крыты. Но позолоченными.

– Эх, какие у нас предки были! Такой богатый город брали, киевлян били! – восхищённо покрутил головой молодой воин.

– Да вместе с русичами и били. Рюрик Ростиславович в степь приезжал, наших ханов на поход уговаривал. Город сожгли, кого поубивали, кого в полон взяли. Мой отец тогда дюжину невольников привёл, купцам продал. И ещё золото и серебро в доме их бога добыл. Баранов купил, коней купил, за мою маму калым заплатил, в жёны взял. Мог и беком стать. Да только отец Тугорбека пронырливее оказался, место занял, Чатыйским куренем завладел.

Азамат вдруг спохватился, забормотал:

– Хотя, конечно, всё и так славно. И бек у нас – молодец, да и мне хорошо у него доверенным багатуром. Ладно, пойду, посплю немного перед рассветом, заболтался тут с вами.

Дмитрий понял, что побратим рассказывал о походе на столицу в 1203 году. Надо же, совсем немного – и он сам увидит древний Киев! Вся университетская кафедра истории отдала бы полжизни за такую возможность.

Даже не верилось, честное слово.

Глава пятая. Звезда

Из записей штабс-капитана Ярилова А. К.

г. Берлин, 4 июня 1924 года

…повестку – «явиться в отдел ВЧК Петроградского района». Не скажу, что я испугался. Война отняла у меня многое, и умение просто, по-человечески, до дрожи бояться было одной из первых потерь. Я рассуждал логически: если бы меня хотели арестовать, то не стали тратить бумагу с лиловой печатью. А прислали парочку матросиков с оловянными глазами.

Скорее всего, будут звать в Красную Армию. Корпус братушек-чехов, размазанный по всей России вдоль железной дороги до Владивостока, поднял мятеж. На юге бузят казаки и красновцы. У большевиков катастрофически не хватает кадров. Но если сбежавших чиновников и ненадёжных писарей они с успехом заменяют инородцами с грустными носами, то на штабные и командные должности в армии вынуждены звать нашего брата – офицера.

Я знал, что многие соглашаются. И не только после убедительной экскурсии в провонявшие сырой кровью расстрельные подвалы. Из-за пайка. Голод – вполне реальный союзник большевиков. Я, например, уже выменял на еду всё, что у меня было ценного – и георгиевский крест, и серебряный портсигар, который в складчину купили солдаты моей роты после боёв в Карпатах. Остался только браунинг и подаренный отцом Василием складень.

Видит бог, я не хотел лезть в эту кашу. Моя продырявленная пулями душа ещё не зарубцевалась. И должность в штабе какой-нибудь большевистской дивизии привлекала меня не больше, чем в офицерском батальоне у Деникина.

Но в тот же день принесли письмо от отца Василия. Он звал меня в Киев, не называя имён и подробностей. Писал намёками, боясь, что послание перехватят. Главное, что я понял – ему удалось, наконец, сложить мозаику или хотя бы её значительную часть. Разгадка тайны похода по времени близка. И он собирает экспедицию, в которой моё место – начальника военной части – не подлежит сомнению.

Я обрадовался, не скрою. В том сумасшедшем, распухшем от голода Петрограде, с его ночными арестами и накокаиненными поэтами глубокий голос проповедника, его сладкий восковой запах и умный разговор показались мне последней надеждой не свихнуться окончательно и заняться делом, имеющим хоть какой-то смысл.

Уже вечером я отвоевал место на жёсткой деревянной полке вагона, уходящего на юг. В поезде, набитом небритыми мешочниками, командами мобилизованных, закопчёнными жестяными чайниками и бабами в драных салопах.

Граница с зоной немецкой оккупации оказалась на удивление формальной – смертельно уставший германский лейтенант мазнул по моим поддельным бумагам невидящим взглядом и бессильно махнул рукой.