Читать книгу "Последователи глубины - Константин Нормаер"

Довольно необычная форма доставки в резервацию была сродни чуду. Нечто невероятное – ожившие сказки и детские фантазии. С другой стороны, рассудила Ульга, наблюдая как мимо проплывают мрачные тени рыб, все, что касается подводного народа, так или иначе сопряжено с некой магией, которой трудно найти хоть какое-нибудь логическое объяснение…

* * *

На Шептуне нечасто проводились научные конференции, но, как говорится, и среди устоявшихся правил попадаются исключения. И как бы рьяно ученые мужи ни пытались избежать этого сомнительного путешествия, у них ничего не вышло. Академический совет сделал свой выбор. Да и чему тут, собственно говоря, удивляться – порой ради науки приходилось жертвовать куда большим. А случайно подхваченная на станции пересадки простуда – это всего-навсего безобидная мелочь. Впрочем, по части болезней, путешественники, которым предстояло погрузиться в подводном дилижансе на Шептун, все-таки подвергали свою жизнь реальной опасности.

Исследователи называли ее таинственным словом – анормальность. Подводники же именовали куда проще – мразева болезнь. Или уж совсем по-простому – Глубина. По своей сути она представляла собой особые территории или подводные зоны, в которых человек оказывался в некой психологической прострации. Проявление ненормальности начиналось уже на самых ее границах. И хотя при первых стадиях подводники испытывали всего лишь легкий дискомфорт, то на более высоких – происходило нечто невообразимое. Люди подвергались галлюцинальным атакам – слышали чужие голоса и видели чужеродные предметы. На запредельных проявлениях Глубины перед заразившимися и вовсе возникали образы неведомых существ. Защиты от данной напасти, к сожалению, не существовало. Конечно, был некий порог сопротивляемости болезни, но развивать его, увеличивая шанс перебороть опасные симптомы, было довольно сложно. Сопротивляемость росла, а человеческий иммунитет превращался в пустой звук. По этой причине покорителям подводного мира оставалось лишь одно – помечать опасные зоны красным карандашом и во что бы то ни стало избегать этих территорий, выбирая иной курс для погружения.

Первые годы исследования дна порождали массу легенд и загадок. Глубинщики боялись собственной тени, и как следствие, карта покрывалась яркими пятнами запретных границ. Со временем все изменилось. Люди умерили свою гордыню и заключили пакт о мирном симбиозе. И теперь они могли без всякого страха бороздить просторы Нескучного моря. Глубина то ли ослабла, то ли смилостивилась над непрошенными гостями и отступила. Нынешняя карта погружений содержала всего тридцать, максимум, сорок запретных миль.

– Опасаюсь я все-таки за свое шаткое здоровье, мистер Колбико, – пожаловался невысокий джентльмен в коричневом костюме тройке и бриджах чуть ниже колен. Ботинки с длинными носами смотрелись на нем довольно комично, но то достоинство, с которым держался этот немолодой мужчина, отводило от него веселые взгляды, как мухобойка разгоняет стаи надоедливых мух. Ко всему прочему, он являлся обладателем шикарных седых усов. Огибая щеки, они соединялись с низкими бакенбардами и терялись в кудрявых завитках. Все эти признаки говорили лишь об одном – джентльмен является уважаемым в мире науки человеком. И усомниться в этом высказывание не мог никто, даже пронырливый мальчишка, продающий свежую газету за один медный пенс.

Рядом с профессором крутился излишне суетливый рыжеволосый коротыш средних лет. Одет он был ощутимо дешевле, и потертый клетчатый костюм с тремя заплатками являлся лишним тому подтверждением. А про старую с дырой шляпу и говорить не приходилось. В остальном же путешественник вел себя весьма достойно. Даже зонт, повисший на его предплечье как неизменный атрибут, придавал ему некого величия. И это единственная деталь, что выказывала в нем не слугу, а вполне добропорядочного джентльмена. Конечно, был еще дорогой хронометр на цепочке, но в связи с тем что извлекал он его из внешнего кармана редко, отнести этот дорогой атрибут к достоинству джентльмена не представлялось никакой возможности.

– Уверен, как только мы поудобнее устроимся в дилижансе, все ваши страхи развеются сами собой, мой уважаемый мистер Боблс, – ответил рыжий и, приподняв шляпу, поклонился проходившему мимо служителю береговой охраны.

– Дело не в моих предрассудках, – скривился усач. – А в том, что я совершенно не был готов к такому повороту событий. Погружение – более скверного путешествия я и представить себе не мог.

В ответ рыжий лишь пожал плечами и протянул контролеру свой билет.

– На мой взгляд, никакой опасности нет. Наше плаванье не страшнее железнодорожной поездки. Правда немного дольше, чем перелет на дирижабле.

– Для профессора историко-морейского факультета, возможно и так, – возразил Боблс. – А вот для уважаемого профессора философистики такие встряски, коллега, могут довести до гробовой доски.

– Вам виднее, мой дорогой словобрех, – своеобразным образом сострил Колбико.

Профессора дождались, пока на их билетах поставят темно-коричневые штампы особого отдела службы глубинщиков и предложат пройти в зал ожидания. Внешне комната напоминала стеклянный куб – несколько столиков, удобные бархатные кресла и великолепный вид на слегка волнующееся море. Под аромат приятного планктонного чая можно было не спеша насладиться унынием скатывающейся в спящий сезон водной стихией. Это только в учебных пособиях Нескучное море считалось одним из самых спокойных. На деле же зимний климат был в здешних водах невероятно суров и неуступчив. Даже северные широты шторм обходил стороной. Впрочем, глубинщиков не особо интересовали подобные шалости природы. На уровне четырехсот футов даже восьмерка по шкале подводника Фирхе проходила незаметней, чем легкий ночной бриз.

– И все-таки я немного переживаю, профессор, – добавив себе слегка горьковатого чая, честно признался Боблс.

– Чем же вызвано ваше волнение? – поинтересовался рыжий.

– Возможно, это сущая ерунда и я покажусь вам глупцом, – нахмурился философистик. – Но последний час меня с ужасной силой одолевают некие предчувствия. Знаете, они не хорошие и не плохие. Нет, подождите… – Он немного подумал. – Я поторопился с выводами. Они все-таки носят тревожный оттенок. Да-да именно так. Утвердительно заявляю: они настолько серые, что меня даже немного мутит, мой дорогой друг. – Профессор произнес это с таким воодушевлением, что едва не брякнулся на пол. И если бы не джентльмен, который вовремя оказался по левую руку от мистера Боблса, все могло закончиться легкой травмой ученого. Подхватив неуклюжего пассажира под руку, человек в темном дорожном плаще поставил свой саквояж и помог профессору подняться, предупредительно заявив:

– Вам надо быть осторожнее, мистер Неуклюжесть!

Потом пассажир подобрал свои вещи и не спеша направился по длинному коридору к выходу, где виднелись пузатые бока подводных дилижансов. Следом за ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу, семенил плечистый силач, прихватив подмышку два огромных чемодана.

– Какой приятный джентльмен, – проводив взглядом своего спасителя, подытожил профессор Боблс.

– Ну не знаю, – с сомнением протянул Колбико. – По мне так обычные портовые жлобы, которые считают, будто нацепив дорогие костюмы, они могут скрыть свое сомнительное прошлое…