Читать книгу "В. В. Путин. Роль в истории - Алексей Кунгуров"

Так что нет ничего удивительного в том, что в Россию сегодня бесстрашно плюются даже прибалтийские карлики — допрогибались, мля! А кто мне ответит, сколько у РФ осталось друзей (про союзников даже не говорю)? Их осталось… нисколько от слова «совсем». Потому что будь у России друзья, они бы помогли в трудную минуту. Например, в 2008 г. признали бы Абхазию и Южную Осетию. Но ведь этого не сделали даже Белоруссия и Казахстан, которых Кремль чуть ли не на коленях умолял сделать этот ни к чему не обязывающий дипломатический шаг! Скажем, Никарагуа признали новые государства — и что, никарагуанцам за это что-то было? На Грузию, собственно, всем было плевать, но как показатель внешнеполитического «влияния» России этот провал очень красноречив.

Давайте констатируем: режим Путина практически полностью утилизировал остатки советского влияния на мир и загнал Россию в изоляцию. Спорить с этим бесполезно, поэтому давайте порассуждаем о причинах полнейшей внешнеполитической импотенции страны. На чем основывается могущество страны? Идиоты думают, что с Россией кто-то будет считаться лишь потому, что у нее есть ядерное оружие. Бред! Могущество любой державы имеет прежде всего экономический базис. Вот и давайте посмотрим на то место в мировой табели о рангах, которое Россия занимает по экономическим параметрам.

Постоянно приходится слышать всхлипы, что РФ — сырьевой придаток Запада, колония или даже территория, находящаяся под скрытой оккупацией коварного ZOGa. С другой стороны раздаются экстатические вопли о вставании с колен, энергетической сверхдержаве, внешнеполитической экспансии, а то, что страна является членом G8, преподносится как повод для национальной гордости: мол, «Большая восьмерка» рулит миром, а мы в этом непосредственно участвуем. Данные суждения что в первом, что во втором случае носят исключительно оценочно-ярлыковый характер. Каков же реальный статус РФ в мировом раскладе? На самом деле определить это довольно просто. Достаточно того багажа знаний, что давала советская школа на уроках истории в 7–8 классах.

В современной экономической парадигме, господствующей последние лет 300, все страны и народы делятся на две категории — на эксплуататоров и эксплуатируемых. Эксплуатируемые страны традиционно делились на две категории — колонии и периферию. Колония — это страна (или безгосударственная территория), вовлеченная в систему неравноценного экономического обмена со своей метрополией. Все устроено по системе-ниппель: в одну сторону — дуй, в другую — …й. Колония вынуждена дешево продавать метрополии ресурсы и дорого покупать потребительские товары. Колония не имеет возможности изменить эту систему отношений, потому что правила игры устанавливает капиталистическая метрополия.

Кто там тявкнул из-под шконки, что капитализм — это рынок и конкуренция? Эй, рядом сидящие, завалите хлебало этому либерасту ботинком. Нет, конечно, конкуренция существует между белыми людьми за право эксплуатировать папуасов, но к рынку эта конкуренция, опять же, не имеет ни малейшего отношения. Победитель в конкурентной борьбе определялся почти исключительно на полях сражений. Победили голландцы и англичане Испанию — вот и нет конкурента, поток золота из Америки меняет траекторию движения. Победили англичане голландцев — и мировая торговля ведется по правилам, которые диктует Лондон. Париж попытался оспорить британскую гегемонию под Трафальгаром, но не вышло. В ходе двух мировых войн США стерли с лица земли классические колониальные империи — Японскую, Британскую и Французскую, и навязали новую систем отношений между колониями и метрополией. Да, только теперь впервые были введены в пропагандистский оборот такие понятия как свобода, рынок и конкуренция.

То есть теоретически колонии могут выбирать, кто им будет подол задирать, но это, опять же, только теоретически, потому что на практике сильный все так же сам решает, кого попользовать, и делает жертве предложение, от которого та не в силах отказаться. Поэтому считается, что совокупление происходит по взаимному согласию. Колониальный империализм сменился империализмом постколониальным: изменились рычаги воздействия на папуасов, но не сама система-ниппель. Колонии, даже обзаведясь собственными флагами, все так же участвуют в навязанном неравноценном обмене: они дешево продают свой труд, отдают за бесценок ресурсы и дорого покупают потребительские товары. И не важно, что цены диктует не метрополия, а некий «свободный» рынок. В любом случае прибыль концентрируется у белых дядей, а не у папуасов. Инструменты грабежа со времен первых конкистадоров немного изменились — это система мирового разделения труда, покупательный диспаритет валют, ссудный процент, инфляционные диверсии и т. д., но грабеж от этого не перестал быть грабежом. А если какая-то колония вдруг начинает вести себя не так, как хочется метрополии, ее тут же объявляют диктатурой и трамбуют гуманитарными бомбардировками или устраивают затяжную гражданскую войну, пока жертва не приходит в полный упадок.

Периферийная страна — та же колония, но в более мягком варианте. Если колония управляется администрацией, назначенной метрополией, а господство метрополии поддерживается ее армией, то периферийная страна имеет собственную систему управления и вооруженные силы. Но суть неизменна: периферийная страна участвует в неравноценном обмене — отдает много, получает мало. Ключевой момент: даже являясь монопольным поставщиком какого-либо продукта, периферийная страна не контролирует рынок сбыта. Соответственно, основной гешефт получает тот, кто диктует условия сделки, а не продавец. Вот, например, в начале XX века Великобритания вообще не обладала месторождениями нефти, однако сливки снимали нефтяные гиганты Royal Dutch Shell (англо-нидерландская группа) и British Petroleum, а вовсе не Иран, Венесуэла или Россия, обладавшие крупными запасами нефти.

Может быть, англичане располагали каким-то секретными высокими технологиями? Нет же, первенство в технологиях переработки нефти формально было за Россией, она же была и мировым лидером по добыче. Но Россия была страной периферийного капитализма, и потому сосала лапу. Формально нефть добывали русские акционерные общества и товарищества, но принадлежали они в основном британскому капиталу (опосредованно — банкирскому клану Ротшильдов). Царское правительство, находясь в зависимости от европейских банков, вынуждено было идти на унизительные уступки нефтяным магнатам. Например, для экспортеров нефти были приняты льготные тарифы на перевозку нефти по железным дорогам, из-за чего казна несла колоссальные убытки. Про выгоду Ирана (тогда — Персия) вообще умолчим, с ней обходились, как с бесправной колонией.

Хоть концессией распоряжалась Anglo-Persian Oil Company (APOC), персидского в ней не было ничего, кроме названия: 97 % акций компании находилось в собственности шотландской Burmah Oil Company, а оставшиеся 3 % принадлежали первому председателю компании, Лорду Страткону. У персидского шаха было лишь два варианта: получить за концессию 20 тыс. фунтов стерлингов или не получить. Плюс к этому ему было обещано 16 % от продажной цены нефти, но… Как же белые люди не наи…, ну, то есть, не проведут папуасов за нос? Burmah Oil Company продала британскому правительству контрольный пакет акций компании, а APOC обязалась продавать нефть правительству по фиксированной цене в течение 30 лет. Думаю, нетрудно догадаться, что «фиксированная цена» к рыночной не имела никакого отношения. Фактически владелец нефти продавал ее сам себе по установленной им самим же цене и «честно» платил с нее роялти. Кстати, подобную схему в 90-е годы с успехом использовал Ходорковский…