Читать книгу "Одиночество бегуна на длинные дистанции - Алан Силлитоу"

Вдоль дороги уже зажглись фонари, и в полутьме у автобусных остановок начали выстраиваться очереди. Застегивая свой макинтош, Леннокс быстрым шагом двинулся через дорогу. Фред старался не отставать, он увернулся от троллейбуса, который подкатил к краю тротуара, словно чудовище, пожирающее людей, а потом увез в центр толпу народа, рассыпая синие искры с висящих высоко проводов.

– Ну вот, – сказал Леннокс, когда они оказались рядом, – после всего этого остается только надеяться, что у жены есть что-нибудь вкусненькое к чаю.

– А я думаю кое о чем другом, – ответил Фред. – Я ведь не из тех, кто жалуется на кормежку.

– Ну, конечно, – фыркнул Леннокс, – ты же сыт любовью. Поставь тебе миску с кошачьим кормом – и то за сытный ужин сойдет.

Возле бюро по трудоустройству они свернули в самое сердце Медоуз, дряхлеющего пригорода с темными домами и маленькими заводиками.

– Это у тебя только харчи на уме, – огрызнулся Фред, немного задетый, но настолько исполненный надежды, что не стал обострять. – Я просто не переживаю из-за кормежки, вот и все.

– Если и начнешь, то это мало поможет, – отрезал Леннокс. – Но харчи нынче стали совсем ни к черту, вот в чем беда-то. Или замороженные, или консервы. Натурального ничего не осталось. Хлебом прямо давишься.

Туманом тоже можно было подавиться: немного подморозило, так что он густел и повисал в воздухе, из-за чего Фреду пришлось поднять воротник плаща. С ними поравнялся какой-то мужчина и насмешливо спросил:

– Вы когда-нибудь видели такую игру?

– Ни разу в жизни, – ответил Фред.

– У них всегда так, – с удовольствием вставил Леннокс. – Лучших игроков на поле не выпускают. Уж не знаю, за что им там платят.

Мужчина усмехнулся в ответ на это логичное замечание:

– Вот на следующей неделе они появятся и всем покажут, что к чему.

– Будем надеяться, – отозвался Леннокс вслед уже исчезнувшему в тумане мужчине. – Команда-то неплохая, – добавил он, обращаясь к Фреду.

Однако думал он совсем не об этом. Он вспомнил, как вчера ему досталось от мастера в гараже за то, что он отвесил подзатыльник посыльному, который обозвал его «косоглазым» в присутствии девушки-конторщицы. А управляющий заявил ему, что если это повторится, его уволят. А теперь он подумывал о том, не уволиться ли самому. Он говорил себе, что всегда найдет работу. Он знал цену себе и своему мастерству, когда безошибочно чуял, какой поршень извлечь из цилиндра, что не так с распредвалом или шатунами, и находил из тысячи возможных неполадок одну-единственную перед тем, как снова вернуть мотор к жизни. Какой-то мальчишка крикнул с крыльца ближайшего дома:

– Дядя, какой счет?

– Они проиграли два-один, – резко бросил он и услышал, как громко хлопнули дверью, когда мальчишка скрылся в доме, чтобы сообщить эту новость. Он шел, засунув руки в карманы, с дымящейся сигаретой в углу рта, так что пепел иногда падал ему на плащ. Из ярко освещенной закусочной потянуло запахом рыбы с жареной картошкой, и ему захотелось есть.

– В киношку сегодня не пойду, – тем временем говорил Фред. – Я-то знаю, где лучше всего в такую погоду.

На улице позади них слышались глухой топот шагов и невнятные голоса, с жаром обсуждавшие проигранный матч. На каждом углу под тускло горевшими газовыми фонарями собирались группки людей, о чем-то споривших и заигрывавших с каждой проходившей мимо девушкой. Леннокс повернул в ворота, где холодный и влажный запах с заднего двора смешивался с вонью от мусорных баков. Они отворили калитки перед своими домами.

– Пока. Может, завтра в пабе увидимся.

– Завтра не получится, – ответил Фред, уже стоявший у задней двери. – Надо велосипед починить. Покрашу его эмалью и тормоза заменю. Я недавно чуть под автобус не попал, когда тормоз не сработал.

Звякнула щеколда на калитке.

– Тогда ладно, – сказал Леннокс. – Будь здоров.

Он открыл заднюю дверь и вошел в дом.

Не говоря ни слова, он прошел через маленькую комнату в гостиную и снял плащ.

– Там надо бы протопить, – сказал он, выходя. – Плесенью все провоняло. А еще удивляемся, что через полгода одежку уже выбрасывать пора.

Его жена сидела у камина с двумя мотками ярко-голубой шерсти на коленях и вязала. Ей, как и Ленноксу, было сорок лет, но она потускнела и непомерно раздалась, в то время как он с годами оставался худым и жилистым. Трое их детей (старшей дочери исполнилось четырнадцать) сидели за столом и допивали чай. Миссис Леннокс продолжала вязать.

– Я собиралась сегодня протопить, но как-то времени не хватило.

– Айрис может растопить печку, – сказал Леннокс, садясь за стол.

Девочка подняла глаза.

– Я еще чай не допила, папа.

Ее просительный тон разозлил его.

– Потом допьешь, – отрезал он, угрожающе глядя на нее. – Топить нужно сейчас, так что живо вставай и принеси-ка угля из погреба.

Она не шевельнулась и продолжала сидеть с упрямством избалованной маменькиной дочки. Леннокс встал.

– Не заставляй меня повторять.

В глазах девочки блеснули слезы.

– Давай-давай! – прикрикнул он – Делай, что велят!

Он пропустил мимо ушей просьбу жены не привязываться к дочке и уже занес руку, чтобы отвесить ей затрещину.

– Ладно, ладно, уже иду.

Она встала и направилась к погребу. Леннокс снова сел, шаря глазами по накрытому столу и держа плотно сжатые ладони под складками скатерти.

– Ну и что у нас к чаю?

Его жена подняла глаза от вязания.

– В духовке две копченые селедки.

Он не шевельнулся и продолжал сидеть, мрачно поигрывая ножом и вилкой.

– Ну? – сердито спросил Леннокс. – Мне что, целый вечер ждать, пока дадут чего-то поесть?

Она тихонько достала из духовки тарелку и поставила перед ним. Там лежали две исходившие паром бурые копченые селедки.

– На днях, – произнес он, отделяя от кости длинную полоску белой мякоти, – поедим что-нибудь другое.

– Это все, что я смогла сготовить, – ответила жена, но ее нарочитая кротость не смогла прекратить его ворчание, однако она не знала, что ей еще делать. И оттого, что он это заметил, становилось еще хуже.

– Это уж точно, – огрызнулся он.

Из гостиной, где девочка растапливала печь, донесся грохот ведра с углем. Леннокс медленно разделывал селедку, не съев ни кусочка. Двое других детей сидели на диване и смотрели на него, не смея рта открыть. С одной стороны тарелки он складывал кости, с другой – мякоть. Когда о его ногу потерлась подошедшая кошка, он стал бросать ей кусочки рыбы прямо на линолеум, и, сочтя, что ей хватит, он так сильно пнул ее, что та отлетела и шмякнулась о буфет. Запрыгнув на стул, она принялась вылизываться, глядя на него удивленными зелеными глазами.