Читать книгу "Гунны. Грозные воины степей - Эдвард А. Томпсон"

Гунны молча выслушали Максимина, вскочили на коней и поскакали к Аттиле. Вскоре они вернулись, и Вигила отметил, что с ними уже не было Эдеко. К удивлению Максимина и Приска, они с точностью пересказали все выданные римлянам инструкции и содержание письма и приказали как можно скорее удалиться, если римлянам нечего сказать в дополнение. При этих словах посол с Приском пришли в еще большее недоумение: каким образом гуннам стало известно принятое втайне решение императора? Тем не менее они решили настоять на своем, не открывая цели посольства. Поэтому Максимин ответил, что, было ли целью посольства сказанное гуннами или что-либо другое, об этом должен узнать их повелитель и что он, Максимин, не будет разговаривать с кем бы то ни было, кроме Аттилы. Тогда гунны предложили римлянам немедленно удалиться.

Римлянам ничего не оставалось, как заняться приготовлениями к отъезду, и вдруг Вигила стал ругать Максимина за разговор с гуннами и заявил, что лучше быть уличенными во лжи, чем удалиться ни с чем. «Если бы мне удалось поговорить с Аттилой, – сказал он, – то я легко убедил бы его прекратить вражду с римлянами, так как я подружился с ним во время посольства Анатолия». Вигила надеялся, что под видом посольства найдет предлог переговорить относительно плана, принятого против Аттилы, и принести золото, в котором нуждался Эдеко, по его собственным словам, для раздачи подчиненным ему людям. Очевидно, он даже не мог предположить, что Эдеко уже предал его. Когда поклажа была уже навьючена на животных и Максимин, вынуждаемый обстоятельствами, приказал двигаться в обратный путь, пришли гунны, которых римляне до этого не видели, и сказали, что Аттила позволил римлянам остаться до утра. Они привели быка и принесли немного рыбы, по их словам, в дар от Аттилы. Римляне поужинали и легли спать. С наступлением следующего дня они надеялись на лучшее, но были сильно разочарованы. Пришли вчерашние гунны и передали приказ удалиться, если римлянам нечего сказать в добавление к уже известной Аттиле информации. Римляне, ничего не ответив, стали готовиться к отъезду. Но опять вмешался Вигила. Он настоятельно советовал Максимину сказать, что у него есть и другие заявления. Однако находившийся в большом унынии посол отказался это сделать.

Приск, видя состояние друга, решил взять инициативу на себя. Он взял Рустикия, который знал гуннский язык, подошел вместе с ним к Скотте и пообещал, что Скотта получит от Максимина множество даров, если выхлопочет ему аудиенцию у Аттилы. Приск объяснил, что посольство принесет пользу не только римлянам и гуннам, но и лично Скотте, а под конец добавил, что, как ему сказали, Аттила слушается Скотта, но это все только слова, которые не будут заслуживать доверия, если римляне не узнают на опыте силу его влияния на Аттилу. Скотта обиделся на этот оскорбительный намек и, сердито прервав Приска, заявил, что никто не имеет большего влияния на Аттилу, чем он. Желая доказать свои слова, он вскочил на лошадь и поскакал к шатру Аттилы. Приск поспешил к Максимину, предававшемуся унынию в компании Вигилы. Выслушав рассказ Приска, посол бросился к нему со словами благодарности и отозвал людей, уже выступивших с вьючными животными. Вскоре Скотта вернулся и сказал, чтобы они явились в шатер Аттилы.

Толпа варваров, окружившая шатер, охраняла Аттилу, но Максимина и Приска сразу впустили в шатер. Когда они вошли, Аттила сидел в деревянном кресле. Максимин с Вигилой приблизились к Аттиле; Приск и остальные застыли на почтительном расстоянии. Историк получил первую возможность рассмотреть гуннского вождя. Перед ними сидел «низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазками, с редкой бородой, тронутой сединой, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи» человек. Пока Приск разглядывал гунна, Максимин, поприветствовав Аттилу, передал ему письмо императора и сказал, что император желает доброго здоровья ему и его окружению. Аттила мрачно ответил, что римлян постигнет та же участь, какую они желают ему, но Максимин, ничего не знавший о заговоре против Аттилы, не обратил внимания на его слова. Максимин попытался продолжить, но Аттила, прервав его, повернулся к Вигиле, обозвал его бесстыдным животным и спросил, с какой стати он посмел явиться к нему, зная решение его и Анатолия о мире. Ведь было сказано, чтобы послы не являлись прежде, чем гуннам не будут выданы все беглецы. Вигила ответил, что у римлян нет беглецов из скифского народа, они выдали уже всех, кто у них был. Аттила, еще больше рассердившись и осыпав Вигилу бранью, крикнул, что он посадил бы его на кол и отдал на съедение хищным птицам за бесстыдство и дерзкие слова, если бы не посольский устав, и добавил, что у римлян есть много беглецов из его племени. После чего приказал секретарям зачитать их имена. Когда это было сделано, Аттила приказал Вигиле немедленно удалиться и сказал, что пошлет с ним в Константинополь Эслу, бывшего посла Руа, чтобы окончательно урегулировать вопрос по выдаче всех гуннов, перебежавших к римлянам начиная со времени, когда Карпилеон (сын Аэция, полководца Западной Римской империи) стал их заложником. Он не может позволить своим рабам, как он их назвал, служить в римской армии и бороться против него. Хотя, добавил Аттила мрачно, вряд ли они принесут пользу римлянам, если он опять пойдет на них войной, а он это, конечно, сделает, если дезертиры не будут возвращены. Заканчивая аудиенцию, он приказал Максимину не покидать его территорию, а подождать ответ на письмо императора. Вот так закончилась первая встреча с Аттилой. Кроме приветствия, посол не произнес ни слова.

Вернувшись в свой шатер, римляне стали обсуждать встречу с Аттилой. Вигила выразил удивление, что Аттила, показавшийся ему во время посольства Анатолия человеком кротким и спокойным, теперь так грубо бранил его. Приск высказал предположение, не внушили ли Аттиле нерасположение к нему некоторые из варваров, пировавших вместе с римлянами в Сердике, сообщив, что Вигила называл римского императора богом, а Аттилу – человеком. Максимин признал это предположение вероятным; ведь он не подозревал о заговоре против варвара. Но Вигила пребывал в недоумении и, казалось, не мог понять причину, по которой Аттила с таким гневом набросился на него. Вдруг в шатер заглянул Эдеко и попросил Вигилу выйти наружу. Сделав вид, что все по-прежнему остается в тайне, он попросил Вигилу привезти из Константинополя, как договаривались, 50 либр золота, чтобы он мог раздать деньги своим людям. Эдеко ушел, а Вигила вернулся в шатер. Когда Приск поинтересовался, зачем приходил Эдеко, Вигила, естественно скрыв истинную причину, сказал, что Эдеко объяснил ему причину гнева Аттилы. Оказывается, все дело в беглецах, которых отказываются выдать римляне. В этот момент появились несколько гуннов, которые передали распоряжение Аттилы: римляне не должны покупать на территории гуннской империи ничего, кроме продовольствия, до тех пор, пока не будут улажены разногласия между имперским правительством и Аттилой. Вигила попал в западню, искусно расставленную умным варваром. Узнав перед возвращением с Эслой в Константинополь, что на гуннской территории нельзя ничего покупать, как он объяснит 50 либр золота, которые должен передать Эдеко? Кроме того, Аттила распорядился, чтобы посольство Максимина оставалось на его территории до возвращения Онегесия. Онегесий, брат Скотты, был вторым человеком в гуннской империи после Аттилы. В данное время его не было в лагере. Вместе со старшим сыном Аттилы, Эллаком, он отправился к акацирам, год назад подчинившимся Аттиле. Максимин остался дожидаться возвращения Онегесия, а Вигила отправился в Константинополь. Он по-прежнему был уверен, что удастся убить Аттилу, если он привезет Эдеко 50 либр золота.