Читать книгу "Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Мадам, это метель нестрашная, я видел куда хуже. Поторапливайтесь, поторапливайтесь! В Лак-Эдуаре есть телеграф, так что о заторе уже сообщили.

Началось настоящее столпотворение. Некоторые пассажиры решили непременно сесть в первую же повозку, поэтому стали судорожно хватать свои вещи, в то время как остальные собирались не спеша и возмущались, когда их просили поторопиться. И все же атмосфера оставалась дружелюбной, что очень удивило Эрмин, ведь ей совсем не хотелось ни улыбаться, ни разговаривать с окружающими.

«Господи, это знак судьбы, — сказала она себе. — Кажется, мне нельзя ехать в Квебек, я просто не должна была туда ехать! И вот теперь я наказана!»

Шарлотта встала. Личико у нее было испуганное. Ее короткие черные косички и орехового цвета глаза привлекли внимание аккордеониста.

— Ты ведь не станешь плакать, верно? — воскликнул он. — Даю тебе слово: на рассвете господин локомотив поедет дальше, пуская большие клубы дыма…

— Я не маленькая, мсье, я не стану плакать, — негромко сказала на это девочка. — Я уже ездила до самого Монреаля!

Старик присвистнул с уважением и удалился. Эрмин, в каждой руке у которой было по чемодану, беспомощно посмотрела на детскую коляску. Какой-то юноша предложил ей помощь. Пассажиры поддерживали друг друга из чувства солидарности и были уверены, что их без содействия тоже не оставят.

За окнами состава сгущались сумерки. Между стволами деревьев танцевали огоньки. Сквозь завывания ветра, так похожие на волчий вой, пробился перезвон бубенчиков. В тот момент, когда Эрмин ступила на свежий снег, подъехала большая повозка, запряженная крепкой черной лошадью.

— Лолотта! — позвала молодая женщина. — Держи Мукки крепко и не отставай от меня ни на шаг! Я не хочу тебя потерять!

Девочка пообещала. Ей было тяжело держать мальчика на руках, но она не хотела жаловаться.

Повозку взяли штурмом. Эрмин попыталась усадить Шарлотту, когда двое молодых людей, без сомнения, пьяных, оттолкнули их. Молодая женщина сделала шаг назад, споткнулась о чемодан и тяжело упала на спину.

— Мимин, ты цела? — испуганно спросила Шарлотта.

— Цела, не волнуйся! Осторожно, отойди в сторону!

Подошла большая лошадь, которой правил сидевший на переднем сиденье мужчина. Секунда — и эта, вторая по счету, повозка уже не могла вместить больше ни одного пассажира. Ни Эрмин с ребенком, ни Шарлотта не нашли бы в ней для себя места.

— Подождите, сейчас подъедет грузовик! — крикнул кто-то.

Девочка помогла Эрмин подняться. Из ниоткуда перед ними появился грузовик с гусеницами вместо колес. Мукки, который замерз и испугался воя ветра и окружающего их гама, заплакал что было мочи.

— На этот раз, дорогая, нужно успеть! — шепнула молодая женщина на ухо своей подопечной. — Бог с ней, с коляской, я оставлю ее здесь, если понадобится. Как же все-таки холодно!

Это место внушало Эрмин инстинктивный страх. Высокие ели северного леса закружились в адском танце, словно готовые разбиться на мельчайшие кусочки. С мрачного неба падал густой колючий снег.

— Господи, помоги! — тихо взмолилась Эрмин, возвращаясь к реальности.

Ее соседка по купе теребила молодую женщину за рукав:

— Поторопитесь, мадам! Мои дети уже в грузовике. Я помогла сесть туда же вашей девочке с малышом.

Движением толпы женщину отнесло прямо к подножке грузовика, а Эрмин в очередной раз оттолкнули назад. Она не имела привычки расталкивать других локтями, чтобы добиться своего, — монахини воспитали в ней, наряду с вежливостью, также и смирение. Не прошло и минуты, как она, не веря собственным глазам, стояла и смотрела на отъезжающий грузовик.

— Шарлотта! — позвала молодая женщина. — Шарлотта, не бойся! Я скоро приеду!

Но в набившейся в грузовик массе людей она не увидела девочки. Плача от беспокойства и нервозности, она посмотрела по сторонам в поисках другого транспорта. Крепкие мужчины, нагруженные чемоданами, иногда на лыжах, шли вдоль рельсов в направлении Лак-Эдуара.

— Идти лучше, чем стоять, мадам! — обратился к Эрмин элегантно одетый человек лет шестидесяти, который опирался на трость. — Так вы скорее согреетесь!

Эрмин отвернулась. Ей было стыдно за слезы и за свой каприз с поездкой, принесший им с Шарлоттой столько неприятностей. Она старалась не думать о Тошане и матери, которым, естественно, и в голову не приходило, что она в этот снежный вечер торчит где-то в Мориси[19], недалеко от поселка Лак-Эдуар.

Какой-то подросток положил руку ей на плечо, чтобы привлечь ее внимание:

— Мадемуазель, не бойтесь, сейчас подъедет на санях мой отец. Он послал меня вперед, чтобы успокоить оставшихся пассажиров. Говорят, в вагоне, который шел следом за локомотивом, есть раненые.

— Спасибо, это очень мило с вашей стороны, — с трудом проговорила Эрмин. — Так вышло, что мой сын, а ему всего пять месяцев, уехал в другой повозке. Вы представляете, как я беспокоюсь! За ним присматривает подруга, но мне страшно…

Она не стала уточнять, кем ей приходится Шарлотта и сколько ей лет.

— Я позабочусь о вас, — заверил ее мальчик. — Где ваши чемоданы? Вот эти? В санатории вам будет уютно. Здание там просторное, места хватит всем. Счастье еще, что поезд не заполнен под завязку! Последние несколько вагонов — товарные.

Сочувственное отношение мальчика успокоило Эрмин, и она решила никуда от него не отходить. Где-то залаяли собаки.

— А вот и отцовская упряжка, — сказал мальчик. — Не переживайте, все образуется, мадам!

Молодая женщина устроилась в санях, на своих чемоданах. Она оказалась между пышнотелой дамой, ни на секунду не перестававшей ругаться и осыпать всех и вся упреками, и ее мужем, кончики русых усов которого превратились в крохотные сосульки. Супружеская чета переговаривалась очень громко, стараясь перекричать завывания ветра.

— Почему это мы должны ночевать в санатории? Им нужно было разместить нас в другом месте. Не хватало нам заразиться туберкулезом!

— Нас поместят отдельно от больных, Вельдиния! — отрезал ее супруг. — Нас наверняка положат спать на стульях в столовой!

— Телесфор, это с каких же пор больным нет доступа в столовую? — спросила она. — Не хватало еще, чтобы нам подали их посуду!

В газете «La Presse», которую регулярно покупал Ханс Цале, Эрмин прочла однажды, что туберкулез — настоящий бич бедных кварталов Квебека. Уже несколько десятков лет болезнь опустошала поселения рабочих и фермеров, не говоря уже о семьях городских бедняков, живущих в антисанитарных условиях. Больше всего больных было в Монреале. По данным статистики, в регионе озера Сен-Жан случаев заболевания было намного меньше. Лора рассказывала дочери, что одна из ее старших сестер, там, в Бельгии, умерла от легочной чахотки в возрасте четырнадцати лет.