Читать книгу "Когда я закрываю глаза, я вижу тебя - Урсула Франке"

— Были ли в жизни клиента некие переломные события или серьезные изменения, которые можно рассматривать как возбудителей симптоматики?

— Имеются ли указания на прерванное движение любви? Былили, прежде всего в раннем детстве, ситуации разлуки с семьей или события, которые могли оказать травмирующее воздействие?

— Кто прислал клиента? С какими представлениями о расстановке он пришел и какие ожидания он в этой связи направляет на вас?

— Делал ли он уже одну или несколько расстановок? Что при этом было важно?

— Почему он сейчас снова хочет сделать расстановку?

— Иногда я спрашиваю, у кого он делал расстановку, так как я знаю некоторых коллег и могу оценить, какие темы и области стоят для них на переднем плане, и поэтому какие динамики предположительно нашли хорошее завершение.

— Что клиент до сих пор пытался сделать, чтобы добиться изменения симптоматики? Что помогло, что не помогло, чего он пока не пытался сделать? Как клиент может в качестве ресурса использовать то, что помогло?

— Проходил ли клиент терапию или психиатрическое лечение ранее? Это было связано с нынешней симптоматикой или тогда были другие причины? Это помогло?

— Какой опыт он приобрел? Что он узнал, чему научился?

— Знаком ли клиент с упражнениями на расслабление, дыхательной терапией, йогой, телесной терапией? Если да, то в какой степени он может использовать их как ресурс?

— В случае физических недугов (например, головной боли, мигрени), психических расстройств (например, депрессии, внутренней тревоги) и хронических заболеваний (например, сердечно-сосудистых заболеваний или заболеваний желудочно-кишечного тракта): проводилось ли по поводу данной симптоматики медицинское обследование?

— Знакома ли клиенту та симптоматика, которая возникает у него сейчас?

— Есть ли у вас идеи, как вы можете выполнить терапевтическое поручение? Можете ли вы сделать это в принципе? Появляются ли у вас первые образы относительно возможных интервенций и хода расстановки?

Семейный анамнез

Рассказывая о своей семье и называя своих близких, одновременно клиент на невербальном уровне дает нам важную информацию о значимости каждого из них. Реакция его организма выражается в изменении ритма дыхания и напряжения, в свою очередь, мы тоже всем своим существом реагируем на слова клиента и происходящие в нем легкие изменения.

Мы направляем свой поиск на тех, кого не хватает, на связи, которые не (были) удовлетворительны для обеих сторон, на чувства, которые не испытываются или не испытывались адекватным образом. Кроме того, важны все ситуации, в которых произошла какая-либо травматизация, а также встречи со смертью.

Мы исходим из того, что чем ближе к клиенту находится тот или иной член системы, тем сильнее с ним связь. Так, отец или мать гипотетически имеют более сильное влияние на клиента, чем сестра бабушки. Также, чем глубже травма, тем вероятнее связь и ее значимость. Первоочередное значение тут имеют встречи со смертью, произошедшие на войне, в связи с тяжелой болезнью или несчастным случаем.

На заднем плане звучат следующие вопросы:

— Что должно обрести полноту и целостность? Чего не хватает?

— Где в системном контексте симптомы клиента имеют смысл?

— Кого не хватает? Где привязаны чувства? Какие чувства, эмоции отсутствуют, не испытываются?

— В какие моменты беседы у клиента появляются эмоции? Какое событие или какой человек вызывает сильные чувства?

— Кто в семейной системе укрепляет клиента и может служить для него ресурсом?

Кто относится к системе?

Ближе всего к клиенту находятся следующие члены семейной системы: отец, мать, братья и сестры, умершие братья и сестры, мертворожденные дети, выкидыши и абортированные дети, насколько это известно. Большая разница в возрасте между братьями и сестрами иногда указывает на недостающего ребенка. Если у клиента есть умершие братья/сестры, то, когда мы спрашиваем клиента о возрасте, в котором они умерли, и об обстоятельствах их смерти, часто можно заметить эмоциональную связь клиента с этим человеком.

Когда мы задаем вопрос о возрасте выкидыша или абортированного ребенка, за этим стоит требующее проверки предположение, что у матери уже сформировалась интенсивная связь с этим старшим нерожденным ребенком. Иногда эти нерожденные дети имеют значение для клиента как умершие братьи и сестры.

Возраст клиента на тот момент, когда произошло некое переломное событие или переживание (например, очень ранняя смерть отца или развод родителей), обычно тоже имеет значение, так как в процессе взросления ребенок выстраивает все более стабильную структуру «я», которая предоставляет ему адекватные стратегии преодоления. Мы видим, что ранний тяжелый опыт скорее влечет за собой нарушения. С другой стороны, в случае тяжелой симптоматики мы можем предположить раннее нарушение.

Состоял ли кто-то из родителей до брака (или отношений, в которых родился клиент) в другой прочной связи, был помолвлен , женат/замужем, была ли у кого-то из них большая любовь? Иногда этот вопрос вызывает у клиента улыбку, даже если на сознательном уровне он не может сказать ничего конкретного.

Имеются ли указания на динамику прерванного движения любви или на травмирующие события внутри семьи?

Поскольку практически все европейские семьи в разной форме до сих пор ощущают на себе последствия Второй мировой, а иногда и Первой мировой войн, имеет смысл спросить о травмирующих событиях, связанных с войной. Был ли на войне отец или дед? Где? Название места часто дает информацию о произошедших там событиях. «Под Сталинградом из его роты выжили только он и еще двое». — «Он работал юристом в администрации своего родного города». — «В конце войны его призвали в артиллерию». Нейтральные вопросы позволяют сохранить достаточную дистанцию, чтобы клиент мог рассказать то, что он хочет рассказать и что разрешает ему система: «Чем он там занимался?»

Произошло ли во время войны что-то особенное? Откуда родом его семья?

Если семья была изгнана или ей пришлось бежать, мы можем исходить из того, что у нее сохраняется глубокая связь с родной страной. В дальнейших интервенциях можно в качестве ресурса включить в образ родину (либо на заднем плане, либо явно для всех).

Появлялись ли эти симптомы в предыдущих поколениях? Симптом тянется красной нитью через всю историю семьи? Несколько братьев, сестер или другие родственники страдают тяжелыми заболеваниями? С чем это можно связать, если исходить из принципа восстановления баланса через поколения? Зачастую эти вопросы помогают лучше понять симптоматику клиента и угадать тяжесть вызвавших ее ситуаций. Иногда у клиента есть некое представление о соотношении тяжелого в семейной системе. Мы можем прямо его спросить: «Это больше связано с материнской или с отцовской линией?»

Чтобы составить ясное представление о ресурсах семьи и получить более точные свидетельства о том, с какой стороны — отца или матери — следует искать причины и, соответственно, решение проблемы, мы можем расспросить клиента о его отношениях и связи с обеими линиями рода. Дайте себе время и проверьте тонкие реакции своего организма. Этот физический резонанс может помочь вам решить, по линии отца или по линии матери следует искать значимую динамику. Спросив клиента: «Как вы чувствуете себя с отцом?», вы сразу получите ответ в виде тонких невербальных сигналов. Например, он медлит с ответом, сдерживается, сомневается, у него меняется мимика. Это скорее движение навстречу или движение прочь? Наконец, клиент начинает говорить. Однако важную информацию мы уже получили. Всем своим видом он скорее говорит отцу «нет», чем «да». Это указывает на то, что здесь произошло прерывание, которое вынуждает клиента прибегать ко вторичной реакции, а именно размышлять, формулировать и объяснять.