Читать книгу "Римские каникулы - Виктория Токарева"

А дело было так: Петько тянулся к учебе, как подсолнух к солнцу, окончил восемь классов, пошел работать в колхоз. Тамара это знала из письма. Далее, он женился на Лидке, девочке со своей улицы, с которой ходил вместе в школу. Петько перешел жить в Лидкин дом, пошел в «прыймаки». Но Ленчик приготовился активно участвовать в создании новой семьи, «думаю, сарайчик поставлю, колодец выбью». Ленчик постоянно подчеркивал свою заинтересованность в судьбе Петька. Это показалось Тамаре подозрительным.

– Вы ему отец или отчим? – спросила она.

– Неродный, – вмешалась мать. – Его отец умер, из-за коровы.

– Забодала? – поразилась Тамара.

– Та ни. Мы ее продалы, вина купылы. Два ящика. Ну, вин и вмэр.

– А-а, – поняла Тамара. – Значит, из-за вина, а не из-за коровы.

– Какая разница, – недовольно вмешался Ленчик. – Нету человека, та и всэ.

– Значит, вырыли колодец. А дальше что?

– А дальше ребенок родился. Девочка. А Лидка ему каже: «Иди домой, я тобою не нуждаюсь». Петько прыйшов до нас. А я кажу: раз есть дытына, надо жить. Вин пойшов до Лидки. А она каже: «Ты поганый, иди з глаз». Он прыйшов до нас. Так вин ходыв туда-сюда, пока не уйшов в ряды Советской армии. А дальше вы всэ знаете.

Почему Петько оказался в тюрьме, Тамара не поняла. Она собралась задать этот вопрос, но открылась дверь и вошел Ангел. Взяв стул, сел возле Тамары как ни в чем не бывало.

– А работа? – спросила Тамара.

– Я подумал: а как вы будете возвращаться, – ответил Ангел.

– А работа? – снова спросила Тамара.

Юра пожал бровями, развел руками, дескать, что поделаешь. Его лицо выражало искреннее сожаление в адрес прогулянного дня.

– Товарищу повторить? – спросил Ленчик.

– Повторить, – сказал Юра.

Ленчик повторил теми же самыми словами, с теми же паузами. Тамара поняла: он уже говорил это много раз, и выучил на память, и каждый раз одинаково высветлял свой образ неустанной заботой о пасынке. Но снова было неясно, каким образом Петько оказался в тюрьме.

– А что вы знаете о машине? – спросила Тамара.

– Та яка машина? Дэ та машина? – забеспокоилась мать. – Вин ее и не бачив в глаза. А теща каже: ты ее прогуляв. Отдай гроши за полмашины. А дэ гроши? Ну, вин ее погоняв.

– Топором? – спросила Тамара.

– Та вы идить, побачьте. Вона здорова, як лошадяра…

– А где она живет?

В избу вошла девочка, та самая, что бежала за машиной. Прижалась к Ленчику.

– А я их бачила, – сказала она.

Тамара поняла, что девочка – дочка Ленчика.

– Проводи до Лидки, – попросила мать. – Вона вам покаже.

Девочка покраснела от радости и пошла из избы. Тамара и Юра вышли следом.

– Ничего не поняла, – созналась Тамара.

– А чего тут не понимать? – удивился Юра. – Он никому не был нужен.

– Вы Петька повэрнэтэ до дому? – спросила девочка.

– А он тебе кто?

– Вин мий брат.

– Ты по нему скучаешь?

– Вин зи мною балакал.

– Разговаривал, – перевел Юра и пошел к машине, ступая пружинисто, как баскетболист. В его походке была уверенность молодости и жизни, и показалось, что все как-то обойдется и в Тамариной жизни, и в жизни Петька.

Тамара была благодарна Юре за то, что он ее сопровождает. Как бы защищает. Отгораживает собой ото всего трамвая. Чувство, что тебя отгораживают, было забытым. Скульптор по сути являлся вторым сыном, притом – трудным и больным. И мать последнее время все забывала, впадала в детство. Так что получалось, она – одна с тремя детьми. А тут – кто-то идет впереди, открывает перед ней дверцу машины, переводит незнакомые слова. Тамара будто провалилась в свою молодость, когда не было невроза, а только бездна энергии, легкое тело и ожидание счастья каждую минуту.

Жену Петька звали Лидия. У нее были глазки маленькие и черные, как арбузные семечки. Фигура походила на цифру восемь: один кружок на другом. Нижний побольше.

Лидия стояла возле дома, подозрительно смотрела на приближающуюся машину.

Девочка первая выскочила из «Джорика».

– Ага, Лидка, – закричала она. – Будэшь знаты, як ты мэнэ гнала?

– Колы це я тэбэ гнала? – искренне удивилась Лидка.

– Ага, я до тэбэ прыйшла з Тонечкою погулять, а ты мэнэ: иди к бису.

– Колы це я тэбэ гнала? – удивилась Лидка.

Девочка считала Лидку врагом, и ей казалось, что она привезла на ее голову справедливое возмездие. Петька отпустят, а Лидку посадят. И девочка торопилась свести личные счеты.

– Я из газеты. – Тамара достала удостоверение.

Она достала просто так, для проформы. Ей всегда верили на слово. Но Лидка протянула руку, взяла документ и внимательно изучила, сверяя лицо с фотографией. Как на таможне. Удостоверившись, что документ не фальшивый, сухо пригласила:

– Проходыть в хату.

В хате было чисто, в тюлевых занавесочках, вышитых подушках. Видимо, Лидка была неплохой хозяйкой.

За столом сидела девочка лег пяти, дочка Петька. Раскрашивала картинки цветными карандашами. На вошедших она посмотрела без интереса.

– Идить у двир! – велела Лидка девочкам.

Старшая сгребла маленькую на руки и понесла из избы.

Маленькая закрутилась в ее руках, как таракашка.

– Ты мэнэ повинна слухаты, я тоби титка.

Тамара поняла, что девочки состоят в родстве: племянница и тетка. Притом тетка старше племянницы года на три.

Лидка дала Тамаре и Юре стулья, а сама осталась стоять, как бы намекая, что разговор должен быть коротким. Она не намерена рассусоливать. Лидка была необаятельная и не хотела нравиться. Может быть, ей неприятно было внедрение посторонних людей в дом и в душу.

– Простите, – виновато начала Тамара. – Вы не могли бы рассказать, как все получилось?

– Що всэ? – уточнила Лидка.

– Почему вашего мужа посадили в тюрьму?

– Нэ я ж його посадыла. Суд.

– Я понимаю. Но вот… в день преступления, как это все было?

– Ну, мы сталы вэчором тэлэвызор дывытися, «Чотыры танкиста и собака». Прыйшов Славик, прынис пляшку.

– Пляшка – это что? – Тамара обернулась на Юру.

– Це бутылка, – ответила Лидия. – Петько говорыть: «Дай закусыты». А я кажу: «У мэнэ нэ идальня». Ну, они выпилы. Потом Славик каже: «Я у вас ночуваты останусь». Я ему: «У мэнэ не готель». Тоди вины пишлы з дому. Потим Петько вернувся и маты порубав.

– Топором? – спросил Юра.