Читать книгу "Строптивая пленница - Эбби Грин"

– Ты имеешь в виду, что вырос…

Он взглянул на нее, его глаза блестели в полутьме.

– На улице. Борясь за выживание во враждебном окружении. Это именно то, что я имею в виду. – Рокко отвел глаза и выругался по-итальянски.

Грейси никогда еще не слышала, чтобы он говорил на родном языке.

Спустя некоторое время Рокко произнес:

– Я не должен был говорить об этом.

Он уставился в темноту, словно силясь что-то разглядеть в ней, а затем начал говорить низким, отстраненным голосом. Он рассказал Грейси о том, как родился и вырос в трущобах в одном из беднейших городов Италии. Он рассказал ей о своей матери, которая была элитной проституткой, и как вышло, что его отцом оказался один из богатейших людей в городе.

– Моя мать все до последнего чентезимо тратила на наркотики. Она задумала родить меня и использовать как инструмент давления на отца. У нее даже хватило ума, чтобы заранее запастись материалом для теста ДНК, и как только я родился, у нее появилось подтверждение отцовства. Однако мой отец не хотел ничего об этом знать. У него были две дочери, и он не хотел, чтобы приблудный сын от проститутки из трущоб угрожал его репутации. – Руки Рокко сжались в кулаки. – Ты не можешь даже отдаленно представить себе, что это был за мир. Постоянный шум, драки, убийства, наркотическое безумие. Весь день, всю ночь. – Его губы сжались в тонкую линию. – Мы не звонили в полицию. Они никогда не приезжали. Они были коррумпированными, как и все вокруг. Для нас не существовало никаких социальных гарантий. Моя мать все время меняла любовников. Я жил в условиях постоянной драмы, неуверенности и опасности.

Грейси била крупная дрожь. Еле выговаривая слова, она произнесла:

– Что случилось с твоей матерью?

Рокко замер. Затем глухо произнес:

– Когда мне было семнадцать, я нашел ее мертвой, с иглой, торчащей из ноги.

Грейси накрыла его руку своей:

– О, Рокко…

Он стряхнул ее руку и обжег ее злобным взглядом:

– Я рассказываю тебе это не для того, чтобы вызвать жалость. Мне она не нужна. И никогда не была нужна. Мать не любила меня. Она любила дозы и богатеньких покровителей.

Грейси проглотила ком, стоявший в горле:

– Мне очень жаль.

Рокко отвел глаза:

– Однажды я столкнулся лицом к лицу со своим отцом – у ворот его дома. Я знал, где он живет. Моя мать много раз рассказывала мне об этом. Это было сразу после того, как она умерла. Когда я столкнулся с ним, он плюнул в меня, толкнул на землю и переступил через меня. Две мои сестры были с ним. Они даже не посмотрели в мою сторону, несмотря на то что слышали, как я назвал его отцом. Я видел, как они сели в автомобиль с шофером. Мой отец, видимо, переговорил с одним из своих людей. Как только автомобиль уехал, меня затащили в соседний переулок и избили так, что я оказался в больнице. Это было весьма доходчиво. Я покинул Италию и поклялся, что взгляну в глаза отца лишь тогда, когда отвоюю свое место в его мире.

Грейси тихо спросила:

– Этот шрам… на твоем плече – это была татуировка, не так ли?

Рокко кивнул:

– Она означала, что я принадлежал к определенной части трущоб… Определенной группировке. Я удалил ее, когда приехал в Англию.

– Так вот почему ты никогда не говоришь на итальянском. Ты ненавидишь любые напоминания о прошлом.

Рокко уронил голову на грудь и устало произнес:

– Просто уйди, Грейси. Оставь меня одного.

Грейси отступила, хотя боль и обида разрывали ей сердце. Она так хотела утешить его. Грейси развернулась, чтобы уйти, но, повинуясь внезапному импульсу, оглянулась. Рокко стоял на том же месте с опущенной головой.

Внезапно Грейси приняла решение. Она подошла к Рокко, скользнула в его объятия и сказала, глядя ему прямо в глаза:

– Нет, я не уйду. Потому что не думаю, что ты действительно хочешь быть один. – Она провела рукой по его лицу. – Я хочу тебя, Рокко. Очень сильно.

Некоторое время он обескураженно молчал, затем издал гортанное: «Черт бы тебя побрал!» – и прижал Грейси к себе так сильно, что ей стало больно, но она прикусила губу и не сказала ни слова. Она чувствовала в Рокко неистовство, неприрученную дикость, которой требовался выход, и она отчаянно хотела ему помочь. Его поцелуи были грубыми и жадными.

Позже Грейси не могла даже вспомнить, как они раздели друг друга, как попали в спальню, – только то, что произошло там. Теперь она узнала, каким сдержанным был Рокко с ней раньше – столько животной дикости вырвалось в ту ночь наружу. Все ее тело болело, но это было приятно. Она знала, что ее бледная кожа будет вся в синяках. Он кусал ее, а ей хотелось, чтобы он делал это еще сильнее. Он взял ее сзади, и это было самое эротичное переживание из всех, которые она когда-либо испытывала. Она чувствовала вес всего его тела, когда он, прижав ее к кровати, входил в нее снова и снова.

Когда Грейси обрела способность двигаться, она подняла голову и посмотрела на Рокко. Что-то в его позе сказало ей о том, что он не спит.

– Рокко?

К ее удивлению, он закрыл рукой глаза и ничего не ответил. Грейси попыталась убрать его руку, но он резко сказал:

– Я не могу на тебя смотреть. Я… я взял тебя как животное.

Нежно, но твердо Грейси опустила его руку, затем прижалась к его груди и прикоснулась к его лицу:

– Рокко де Марко, посмотри на меня.

Он открыл глаза. Ему действительно было стыдно. Сердце Грейси сжалось от нежности.

– Я в порядке. Мне понравилось.

Она прижалась к его губам, но Рокко взял ее за плечи и отстранил:

– Нет. Я не могу.

Сердце Грейси тяжело забилось, когда она увидела, что он выбирается из кровати. Его высокая обнаженная фигура выглядела величественно в тусклом свете.

Не глядя на нее, он произнес:

– Поспи немного, Грейси. Завтра в обед мы уезжаем.

* * *

Уйти от Грейси в тот момент было для Рокко бесконечно мучительно. Но она видела слишком много. Подобралась слишком близко. Он никогда не рассказывал о своем прошлом. Он был всегда так осторожен! А тут, как загипнотизированный, излил на Грейси все. И она приняла это безоговорочно. Приняла его.

Он взял ее чудовищно грубо, а она приняла и это. Поразительно, но в результате он утолил свою боль, его злость растаяла, и в душе воцарился покой. Даже стыд, который он чувствовал после всего этого, быстро таял.

Он направился прямо к бассейну и нырнул, надеясь, что физическое изнеможение, которого он жаждал, заглушит все другие чувства, зреющие внутри его. Это были непривычные, новые чувства, не такие темные и запутанные, как старые, но почему-то они были более пугающими.