Читать книгу "Приемыш черной Туанетты - Сесилия Джемисон"

– О, благодарю вас! Спокойной ночи! Спасибо за пирожное и леденцы! – И, бросив взгляд, полный любви и грусти, Филипп выбежал из комнаты.

После ухода мальчика Бассет стоял некоторое время задумавшись, забыв о ложках, которые были у него в руках. Наконец он пробормотал:

– Как это мерзко, что они забросили его. Кто знает, что творится в его душе! Своим взглядом он чуть не заставил меня разреветься… Постараюсь завтра развеселить его.

Войдя в свою комнату, Филипп огляделся и, отворив дверь, стал прислушиваться. Все были внизу с гостями. По временам откуда-то доносились взрывы смеха и обрывки разговора. Там, видно, о нем никто не думал. Постояв с минуту в задумчивости, он подошел к шкафу и достал оттуда желто-красный шелковый платок, принадлежавший «детям». Этим платком, а сверху еще одним толстым шерстяным, которым он в холод повязывал шею, Филипп обвязал клетку; затем взял небольшой мешок, который мадам Эйнсворт дала ему для книг; достав с полки картонку, вынул из нее траурный венок с надписью: «Моей матери», обвязанный крепом, – последний подарок Деи. Все это он тщательно завернул в бумагу и сунул на дно мешка. На столе лежали библия и молитвенник – подарок Туанетты, их он также положил в мешок. Уложив вещи, Филипп отпер свою копилку, несколько раз пересчитал сбережения – их было меньше, чем он думал: бесконечные вымогательства Лилибеля почти опустошили его кассу. Тем не менее он переложил деньги в кошелек, который отправил в мешок с прочими своими сокровищами, присоединив к ним и сверток с леденцами Бассета. Из одежды он взял свое старое платье, старые башмаки и шапку, он было призадумался над меховой шубой. В ней было так тепло, – но нет, она стоит больших денег, он не должен брать ее! Повесив шубу на место, он вытащил простое короткое пальтишко, тоже толстое и теплое, хотя далеко не такое, как шуба.

Одевшись, Филипп отворил дверь и прислушался. На черной лестнице не было ни души, и он знал, что здесь можно пройти незамеченным. Он взял в одну руку «детей», а в другую мешок – это были его сокровища, все его достояние. Тихо, с замиранием сердца, крался он, как преступник, вниз по лестнице и, никем не замеченный, выбрался на улицу.

Было начало марта, стояла отвратительная холодная ночь, с дождем и снегом. Филипп дрожал и кашлял, стоя на тротуаре. С минуту он медлил, наконец бросил последний грустный взгляд на пышный особняк и скрылся в темноте со своими верными спутниками, «детьми» отца Жозефа.

Глава XXVII

Опустевшая комната

На утро после бегства Филиппа мадам Эйнсворт с невесткой сидели за завтраком, обе ели мало и выглядели расстроенными. Когда завтрак был уже почти кончен, миссис Эйнсворт удивленно взглянула на пустое место Филиппа, только теперь заметив его отсутствие, и спросила:

– Где это Филипп? Он всегда так аккуратен, боюсь, не заболел ли он!

– С вашего позволения, мадам, – заметил Бассет дрожащим голосом, – я пойду к нему в комнату и проведаю его.

– Да, сходите, – приказала мадам Эйнсворт сердито, – и скажите, чтобы сейчас же шел сюда, что мы почти кончили завтрак.

– Он никогда не опаздывал, – защищала Филиппа миссис Эйнсворт. – Он всегда приходит раньше нас. Последнее время я замечаю: он покашливает. Может быть, он болен? Надо непременно посоветоваться с доктором. Должна сознаться, что в последнее время я его немного забросила…

– Да, может быть, он и простудился, – равнодушно согласилась мадам Эйнсворт. – Меня заботит совсем не его здоровье.

– А что же? Что еще он сделал? – спросила с беспокойством миссис Эйнсворт. – Надеюсь, нет новых неприятностей?

Но прежде чем свекровь успела ответить, в комнату, запыхавшись, вошел Бассет.

– В комнате пусто! – объявил он. – И мистер Филипп исчез!

Старик был бледен и дрожал. Странное поведение дворецкого встревожило миссис Эйнсворт.

– Исчез! – воскликнула она, вскакивая с места. – Что вы хотите сказать? Куда исчез?..

– О, я не знаю, куда исчез бедный мальчуган! – ответил Бассет чуть слышно. – Я знаю только, что комната его пуста и что он не спал в своей кровати эту ночь, он ушел, вероятно, еще с вечера!

– Как! Его не было всю ночь? Ушел один, в темную, холодную ночь? Что могло случиться с ним? – простонала миссис Эйнсворт, бледная и дрожащая.

– Мне кажется, мистер Филипп ушел насовсем, – угрюмо заметил дворецкий. – Он взял с собой и клетку с мышами.

– Убежал? Я этого ожидала от него! – воскликнула мадам Эйнсворт. Она была в таком возбуждении, что забыла о присутствии Бассета.

– Умоляю, не обвиняйте его прежде, чем узнаете, в чем дело, – защищала Филиппа миссис Эйнсворт. – Я не могу представить, чтобы он ушел по доброй воле: он так любил нас и так был доволен и счастлив.

– Простите, мадам, – настойчиво прервал Бассет, – с вашего позволения, мистер Филипп не был счастлив последнее время. Я не знаю, что делалось в его маленькой душе, но теперь, когда я раздумываю, то мне кажется, что с ним случилось неладное, потому что вчера вечером он приходил ко мне в комнату и просил заступиться за него, когда его не будет.

– А, так вы знали об этом, – строго оборвала мадам Эйнсворт, – и ничего не сказали? Право, Бассет, вы удивляете меня!

– Нет, я ничего не знал, мадам, – ответил Бассет. – Я только думал, что малютка болен и бредит, я старался успокоить его, как мог; потом он сказал мне: «Спокойной ночи» – и заплакал…

– Сказал ли он еще что-нибудь, Бассет? Сказал ли, куда пойдет? – с тревогой расспрашивала миссис Эйнсворт.

– Ни слова, мадам. Он не сказал даже, что уходит, а что-то в этом роде.

– О, как я виновата, это моя вина! – вскричала в отчаянии миссис Эйнсворт. – С тех пор как у меня появился мой маленький, я забросила бедного мальчика. Я не хотела этого, но так вышло. Я оттолкнула его. Что делать, как найти его теперь? – И миссис Эйнсворт умоляюще взглянула на свекровь.

– Не глупите, Лаура! Нелепо поднимать такую тревогу из-за этого мальчика, – холодно проговорила мадам Эйнсворт. – Неблагодарному мальчишке надоела ваша доброта, и он предпочел вернуться к своей прежней жизни. Попросту говоря, он удрал! Я только вчера видела его опять с этим негритенком. Они, наверное, сговаривались. И если вы припомните, вчера вечером у него совесть была нечиста: он избегал смотреть людям в глаза.

– Я помню, что он был возбужден и взволнован, но не могу сказать, чтобы у него был виноватый вид. Я ничего не понимаю, не могу представить себе, чтобы он ушел добровольно, не сказав ни слова! Ах, если бы Эдуард был дома! Я не знаю, что делать, куда направить поиски! – проговорила в отчаянии миссис Эйнсворт.

– Бассет, вы не заметили, все ли свои вещи забрал он? – допрашивала мадам Эйнсворт.

– Могу сказать, мадам, что он ушел, в чем был. Я заглянул в его гардероб – он набит вещами, и даже его меховая шубка там.

– О, вы можете быть уверены, что он вернется! Он отправился в какую-нибудь экспедицию со своими оборванцами! Когда он устанет и проголодается, он вернется.