Читать книгу "Роковые императрицы России. От Екатерины I до Екатерины Великой - Михаил Пазин"

Изначально фамилия у него была Розум (разум, по-русски). Причем это была даже не фамилия, а казацкое прозвище его отца, который, подвыпив, рассуждая о каком-нибудь влиятельном лице, любил повторять: «Шо за голова, шо за розум!» Настоящей фамилии Алексея не знает никто. Он был сыном простого казака и в детстве пас коров. Грамоте и пению его научил дьячок из соседнего села. И вот волею судьбы Алексей оказался при Дворе Анны Ивановны. В столице ему переменили фамилию на русский лад, и он стал Разумовским. Елизавета, как мы уже писали выше, очень любила пение и сразу же обратила внимание на малороссийского певчего с трубным голосом архангела, обладающего к тому же потрясающей внешностью. Вернее, первой на него обратила внимание приятельница Елизаветы, Анастасия Нарышкина. Вот что рассказывал в своих записках французский посол де ла Шетарди: «Женщина… обладающая большими аппетитами (Анастасия), была поражена лицом Разумовского, случайно попавшегося ей на глаза. Оно действительно было прекрасно. Он брюнет с черной, очень густой бородой, а черты его, хотя и несколько крупные, отличаются приятностью, свойственной тонкому лицу. Он очень высокого роста, широкоплеч… Нарышкина обыкновенно не оставляла промежутка времени между возникновением желания и его удовлетворением. Она так искусно повела дело, что Разумовский от нее не ускользнул. Изнеможение, в котором она находилась, возвращаясь к себе, встревожило цесаревну Елизавету и возбудило ее любопытство. Нарышкина не скрывала от нее ничего. Тотчас было принято решение привязать к себе этого… человека». Данный инцидент относится к 1732 году.

То есть, говоря современным языком, Нарышкина, похотливая бабенка, соблазнила простого украинского парня (который, поди, и женщин-то еще не познал). Он, должно быть, и не сопротивлялся, когда расфуфыренная фрейлина, соблазнительно пахнувшая французскими духами (это тебе не коровий навоз нюхать!), задрала перед ним свои юбки. После этого она, еще не остывшая после близости с Алексеем, рассказала о чудесном любовнике Елизавете. Та, услышав о необыкновенном, симпатичном «трах…щике», тут же решила приватизировать его. Нарышкина не возражала (еще бы ей возражать!) – у нее и так хахалей хватало, и свела казачьего сына с принцессой. Так возникла их связь.

Разумовский был назначен камердинером Елизаветы, а после того как он потерял голос (но это было уже неважно) – она присвоила ему чин придворного бандуриста. Прусский посол Марденфельд, посвященный во многие интимные тайны Елизаветы, докладывал своему королю о Разумовском следующее: «Особа, о которой идет речь, соединяет в себе большую красоту, чарующую грацию и чрезвычайно много приятного… Родившись под роковым созвездием… в минуту нежной встречи Марса с Венерой, он ежедневно по нескольку раз приносит жертву на алтарь… Амура, значительно превосходя такими… делами супруг императора Клавдия и Сигизмунда…»

То есть, судя по этому докладу, Алексей по несколько раз в день удовлетворял Елизавету, а саму Елизавету сравнил с такими ненасытными любовницами, как жены Клавдия и Сигизмунда.

Прусский посол выражался витиевато, призывая на помощь знание античной мифологии, что было тогда в моде; тем интересней его доклад. Однако читаем дальше: «Первым жрецом, отличенным ею (Елизаветой), был подданный Нептуна, простой рослый матрос…» Ага, вот мы и узнали, кто был первым мужчиной у Елизаветы в ее 14 лет – «рослый матрос»! Не какой-нибудь знатный кавалер, а рядовой матрос (по всей видимости, это был матрос Максим Толстой), что было неудивительно при порядках, царивших в семье Петра I. Ведь ее мать была блудницей, наставляя развесистые рога отцу, а сам отец перепробовал множество женщин, включая матросских жен. Так что яблоко недалеко от яблони катится.

Идем дальше: «Теперь эта важная должность не занята в продолжение двух лет. До того ее исполняли жрецы, не имевшие большого значения (для Елизаветы) Возжинский (Войчинский), Лялин, Скворцов и др. (От себя добавим – а потом и Петр Шувалов, Роман и Михаил Воронцовы, Сиверс и Мусин-Пушкин)». То есть после Алешки Шубина у нее были еще любовники, которым она значения не придавала – с которыми она «спала» так, для души, для здоровья.

«Наконец нашелся достойный в лице Аполлона с громовым голосом, уроженец Украины, и должность засияла с новым блеском. Не щадя сил, он слишком усердствовал, и с ним стали делаться обмороки, что побудило однажды его покровительницу отправиться в полном дезабилье (то есть полураздетой) к Гиппократу, посвященному в тайны, чтобы просить его оказать помощь больному».

Ну что за мужики хилые были в те времена! Помните, как принцу Антону, супругу Анны Леопольдовны (о которых рассказывалось в книге «Неофициальная жизнь Романовых. Царский декамерон»), тоже в «этом деле» помощь потребовалась? Но тогда Антона добрым советом спас его адъютант Кейзерлинг, а вот Елизавета была вынуждена обратиться к доктору. Представляете сцену – любовник теряет сознание во время полового акта, а его пассия мчится полураздетая к эскулапу? Потрясающе!

Но кто же этот загадочный Гиппократ, которого Марденфельд сначала не называет по имени? А это тот самый француз Жано Лесток, личный врач Елизаветы и «особа, приближенная к императору». Позже так и будет, только не «к императору», а к императрице Елизавете.

А дальше нас ждет самое интересное: «Застав лекаря в постели, она уселась на край ее и упрашивала его встать. А он, напротив, стал приглашать ее позабавиться. В своем нетерпении помочь другу сердечному она отвечала с сердцем: «Сам знаешь, что не про тебя печь топится!» – «Ну, – ответил он грубо, – разве не лучше заняться этим со мной, чем со столькими из подонков?» Но разговор этим ограничился, и Лесток повиновался».

Вы представляете, что произошло? Наследница российского престола, дочь Петра I, полуголая мчится к личному врачу за помощью своему любовнику, а наглый французишка предлагает ей поразвлечься с ним, а всех «галантов» Елизаветы обзывает подонками? Это, в первую очередь, характеризует саму Елизавету, позволившую хаму такие выходки. В итоге: «она не ответила на его притязания, хотя легкость нрава цесаревны подавала лейб-медику основательные к тому надежды. И все же любовь к Разумовскому и желание помочь ему как можно быстрее оказались сильнее плотской чувственности, постоянно обуревающей Елизавету». Вот так – в принципе, она могла и с Лестоком переспать, но любовь к Разумовскому оказалась сильнее. Так и хочется воскликнуть: «Что за времена, что за нравы?»

Елизавета действительно заботилась об Алексее Разумовском, и не только в сексуальном плане. Так, выходя в сильный мороз из театра, она заботливо запахивала ему шубу и поправляла ее, а на официальных обедах Алексей сидел рядом с цесаревной. Официально он управлял имениями Елизаветы.

В дворцовом перевороте 1741 года Алексей Разумовский никакого участия не принимал.

Интересно, что за спиной Елизаветы во время переворота и до него никто не стоял! Были, конечно, французы – тот же Шетарди с Лестоком, которые подзуживали ее к этому, наушничая, что, мол, Анна Леопольдовна хочет постричь ее в монахини, ссужали деньгами и так далее. Подбивали Елизавету на совершение государственного переворота и ее любовники – тот же Разумовский, Шувалов с Воронцовым, однако сами за ней не пошли! Испугались, должно быть.