Читать книгу "Камень духов - Александр Кердан"

– Найдем слабое место и ударим, – повторил Помпонио слова, которые перед расставанием сказал Валенила.

– Найдем и ударим… – озадаченно откликнулся Хиль Луис.

«Может быть, у Лу в груди и не стучит сердце храброго воина, – подумал индеец, – но у меня нет других людей, кроме него».

– Я рад, что ты понял меня, Лу. Выступим, когда сова вылетит на охоту. А теперь давай отдохнем.

Хиль Луис поскреб затылок, но ничего больше не спросил. Улегся на шкуре и через минуту раскатисто захрапел. Вожак вытянулся рядом, но глаз так и не сомкнул. Однако когда тьма, подобно коршуну, опустилась на горы, поднялся отдохнувшим и полным сил.

Из ущелья выехали гуськом. Впереди Помпонио, глаза которого в темноте видели не хуже, чем днем. Потом поехали рядом, а когда горы сменила прерия, пустили коней галопом, полагаясь на их чутье больше, чем на неяркий свет узкого, как нож для снятия скальпов, месяца. С первыми всполохами зари всадники оказались неподалеку от того стойбища «твердогрудых». В этот час все в президии еще спали. Не было видно даже часовых на крепостной стене. Поэтому индейцу и его спутнику удалось незамеченными добраться до лога, где они спешились. Привязав коней к кустам на дне ложбины, Помпонио и Хиль Луис взобрались на холм, с которого были видны ворота президии, хозяйственные постройки, а также небольшая часть внутреннего двора.

Сержант извлек из сумки «зоркое стекло» – металлическую трубку, способную приближать или отдалять людей и предметы, в зависимости от того, с какой стороны ты в нее глядишь. Передавая ее из рук в руки, они стали наблюдать, что происходит в жилище врагов. Через некоторое время донеслись звуки военной трубы, и жизнь в президии стала пробуждаться. Сначала во дворе появились несколько рейтар. Обнаженные по пояс, они весело умывались, поливая друг другу из ведер. Потом у амбара и кладовых появилась прислуга, по двору засновали индианки, среди которых Помпонио напрасно пытался углядеть Умугу. Вышел к солдатам офицер, который пленил когда-то Помпонио. Но черноусый, ради кого Помпонио пришел сюда, не показывался.

Солнце поднималось. Начало припекать. Хиль Луис все чаще прикладывался к индейской плетеной фляжке, искоса поглядывая на вожака, словно ожидал от него приказаний или разъяснений. Впрочем, когда ему самому доводилось глазеть в подзорную трубу, бывший сержант подмечал детали, понятные только человеку военному: частоту смены караульных, количество пушек, нацеленных в сторону прерии… Не осталась незамеченной для Хиля Луиса и сутолока, царившая в это утро в президии. Уж очень она отличалась от размеренного хода гарнизонной жизни, хорошо знакомой ему самому. Беготня прислуги от складов к кухне и обратно, чистка рейтарами мундиров и вооружения – все говорило о том, что в президии либо ждут приезда большого начальника, либо готовятся к празднику.

Сержант поскреб затылок, но не сумел вспомнить, чье тезоименитство приходится на эти дни. Чертыхнулся про себя мол, не все ли равно, – но пришел к выводу, что чиф не случайно задумал вылазку именно сегодня: лучшего времени, чем праздник, для набега не придумаешь. Передавая в очередной раз зрительную трубку индейцу, сержант высказал ему свои соображения. Вожак никак не прореагировал, припадая глазом к «зоркому стеклу». И, как оказалось, вовремя: во дворе крепости появился черноусый. И не один, а вместе с белой женщиной, почти девочкой. Помпонио вспомнил, что однажды уже видел ее рядом с черноусым – когда сидел в клетке. Вспомнил и то, как его враг смотрел на эту женщину. Так мужчина глядит на ту, с кем хочет разделить ложе… И тут Гичи Маниту озарил Помпонио: может быть, эта женщина и есть то «слабое место», о котором говорил Валенила? Если враг Помпонио удерживает у себя Умугу, почему бы черноусому не лишиться той, которая дорога ему?

Индеец передал сержанту «зоркое стекло» и жестом указал, куда смотреть:

– ¡Enemigo!

– Кто враг? – Хиль Луис не сразу понял, о ком говорит вожак: все, кто в президии, – враги бушхедеров.

– Там, черноусый… С ним – женщина…

Хиль Луис посмотрел в трубку, и от индейца не ускользнуло, как напряглось его лицо.

– Comandante… Traidor… – только и смог выговорить сержант. Смысл его слов остался непонятным для Помпонио. Но что-то подсказало индейцу: они относятся к тому, кто завладел его камнем духов.

3

Деньги – порождение сатаны. Это любил повторять отец Хиля Луиса. Он был простым ачупино – бедным испанцем, переселившимся в американские колонии в поисках лучшей жизни. Но не зря говорят: где родился, там и живи. Если на родине встать на ноги не смог, то и на чужбине ничего не получится. Как ни пытался Хиль Луис – старший (по семейной традиции все мужчины в их роду носили имена своих отцов) вырваться из нужды, это ему не удалось. Даже когда он женился на дочери зажиточного ранчеро и взял за ней неплохое приданое, удача не повернулась к нему лицом. Два неурожайных года разорили его ранчо, а крупный денежный заем, взятый у владельца соседней гасиенды и невозвращенный в срок, превратил неудачливого землевладельца в пеона. Не принесли удачи и поиски серебряных жил в окрестных горах. Отец умер, оставив сыну и двум дочерям долги да наказ – не связываться с деньгами.

Хиль Луис – младший, может, и выполнил бы волю отца, если бы кто-то подсказал ему, как выкарабкаться из нищеты, когда в твоем кошельке пусто, а в хижине мать уже несколько дней не растапливает очаг, потому что на нем нечего готовить. Надо отдать ему должное, Хиль Луис добросовестно попытался заработать себе и осиротевшей семье на хлеб. Устроился вакеро к соседу-латифундисту, но неудачи с самого начала стали преследовать его, точно перешли от умершего отца по наследству. Как-то молодой пастух, разморившись на солнцепеке, заснул, и доверенное ему стадо разбрелось по округе, вытоптав посевы маиса. Когда при помощи других вакеро Хилю Луису удалось все же собрать быков и коров, он недосчитался десятка голов. Скотину задрали волки…

И быть бы ему вечным должником, но началась война, и Хиля Луиса забрали в армию. Благодаря своим навыкам верховой езды он попал в кавалерию, где ничем не отличился, пока не встретился с назначенным в полк капитаном Гомесом Герерой. Трудно сказать, чем приглянулся этому аристократу несуразный с виду и безродный рейтар, но именно его сделал Герера своим порученцем, а полгода спустя выхлопотал для услужливого Хиля Луиса чин сержанта. Тут впервые Хиль Луис поверил, что сможет на армейской службе разбогатеть. Деньги, выплачиваемые ему за сержантские нашивки, в несколько раз превосходили доход вакеро. Он даже передавал через отправлявшихся в тыл сослуживцев пособие для матери и сестер, пока ему не сообщили, что его родные убиты какими-то бродягами. Это известие Хиль Луис воспринял довольно спокойно. Нищенская жизнь приучила его к потерям. Не зря же бедняками придумана поговорка: меньше ртов – меньше затрат… Сержанту на войне хватало раздумий о себе самом и о своем будущем. А оно рисовалось Хилю Луису вполне в радужных тонах.

Однако так продолжалось недолго. То ли оскудела королевская казна, то ли деньги, выделяемые армии, перестали доходить до ее передовых частей, но однажды Хиль Луис, как и его однополчане, перестал получать свои пиастры. Не желая бесплатно проливать свою кровь, сержант уже стал подумывать о дезертирстве, и тут судьба преподнесла ему подарок.