Читать книгу "Письма любви - Мария Нуровская"

— Я могу вас подвезти, — предложил он.

— Спасибо, — отказалась я.

— Отсюда достаточно далеко.

— Я сама.

Он принял это к сведению. И когда я вышла на улицу, его машины уже не было. Я не очень-то ориентировалась, где нахожусь. Спросила прохожего, как доехать до Новаковской.

— Вам нужно сделать пересадку, — ответил тот доброжелательно.

Я медленно пошла в сторону трамвайного кольца. Неприятные мысли роились в голове. Мне предстояла очень трудная задача: войти в дом и посмотреть тебе в глаза. Да, Анджей, я решила жить с тобой дальше. В тот же самый день, вернее, в ту же самую ночь мы любили друг друга. Когда я обхватывала ногами твои бедра, перед моими глазами возникали слившиеся воедино две фигуры — светлая, с солнечным ореолом вокруг головы, и темная, будто очерченная углем. Они поворачивались ко мне то одной, то другой стороной. Я видела их отчетливо во время оргазма, а уже через секунду передо мной замаячили те холодные глаза… Потом, когда ты заснул, я пошла в ванную. Зажгла свет и вгляделась в свое отражение в зеркале. Рассматривала лицо, груди, дотронулась до живота, всунула пальцы между ног. Когда-то раньше я уже изучала себя с тем же любопытством. Сейчас к нему прибавилось удивление, что этот живот, эти груди и есть я. Взяла твой станок для бритья, вынула из него лезвие. Вдруг у меня возникло желание полоснуть им по животу…

Возвращаясь из университета, я перестала ходить пешком. Наша жизнь текла своим обычным чередом, и временами мне казалось, что все произошедшее тогда со мной лишь плод моего воображения. Однако в памяти всплывали и та квартира, и тот человек. Я вела сама с собой странную игру и не хотела признаться, что ищу взглядом черный «ситроен». Это оскорбляло меня, однако я ничего не могла с собой поделать. И когда в конце концов заметила машину, не села в автобус, а пошла пешком. Я думала о себе как о настоящей курве, но не могла повернуть назад. В Уяздовских Аллеях машина поравнялась со мной. Дверца открылась, я молча села на заднее сиденье и, даже не взглянув на мужчину, уставилась в окно. Мимо меня, как в тумане, пробегали какие-то улицы, площади, мосты. Наконец возник этот жуткий блочный дом, ужасная лестничная клетка. И квартира с твердой кушеткой. Я сняла пальто, которое он, взяв у меня из рук, повесил на вешалку. Сразу начав раздеваться, я наклонилась, чтобы расстегнуть туфли, и почувствовала на плечах его ладони. Он нагнул меня еще ниже, задрал юбку и стянул трусы. Его руки держали так крепко, что я не могла высвободиться. А потом он грубо вошел в меня сзади. И я снова не контролировала происходящее, испытывая одновременно боль и невероятное наслаждение, которое ощущала каждым нервом. А потом мощный заряд сотряс мое тело, и все внутри расплылось. Дрожащие колени подогнулись, и я уткнулась головой в пол. Чувство унижения было несравнимо сильнее, чем в первый раз. Быть может, унижал сам способ, которым он мною овладел. Я хотела спрятаться от этого человека, запретить ему смотреть на меня, но его глаза следили за мной, пока я не исчезла в ванной. Я опять не позволила ему отвезти меня домой. Он уехал на машине с водителем, который конечно же обо всем догадывался. И это был дополнительный повод для унижения. Трясясь в пустом трамвае, я была почти уверена, что это наша последняя встреча.

Прошло четыре месяца, пока черный «ситроен» не припарковался около университета. Я покорно села в машину. Когда мы очутились в квартире, старалась быть бдительной, чтобы не позволить того, что произошло во время последней встречи. Но в этот раз он хотел смотреть мне в глаза. Я вся дрожала. Он довел меня до того, что я упала перед ним на колени. Тесно прижавшись, он положил мне руку на голову. Эта рука как бы дирижировала мной, и я послушно следовала ее движениям. Было такое ощущение, что все происходит где-то рядом, не со мной.

Этот человек целиком овладел мною, я чувствовала его пробуждение в моих устах. Ему уже не надо было управлять мной, я все знала сама. Потом мы оказались на полу. Я, как в бреду, сдирала с себя одежду, а он все медлил.

— Еще нет, — холодно говорил он, а я умоляла чужим голосом.

А когда наконец он оказался надо мной, то я ощутила небывалое счастье. Я быстро получала удовлетворение, поэтому у него оставалось много времени, чтобы рассматривать меня, и от этого он больше всего возбуждался. Я унижалась перед ним, умоляя о том, против чего все во мне сопротивлялось. Но после удовлетворения мгновенно приходила в себя. И ненавидела этого человека, заклиная, чтобы он сгинул. Но он продолжал существовать и использовать меня. Было что-то нечеловеческое в его оргазмах, он ни на минуту не переставал контролировать себя. Я долго не могла понять, что это была защитная реакция.

Наши встречи происходили раз в два месяца. Потом я погружалась в любовь к тебе и забывала о полковнике, но наступали минуты, когда я ждала его. И уже не сопротивлялась — знала, что это не имеет смысла. И тогда он появлялся. Наши любовные сцены каждый раз выглядели одинаково: желание перемешивалось с унижением, удовлетворение тотчас же переходило в поражение, часто в бунт. Но я была зависима от этого человека. Мне казалось, что он относится ко мне так, как я заслуживаю: потребительски, а если сказать прямо, как к девке. Как-то раз он особенно унизил меня, довел почти до обморочного состояния, а потом неожиданно поднялся и пошел курить. Я смотрела на профиль мужчины. Его нагое тело жаждало любви, однако он тянул, мучая меня. Заметив во внутреннем кармане его пиджака пистолет, я соскочила с кушетки и вытащила оружие.

— Положи обратно, — спокойно сказал он. — Пистолет заряжен.

Но я прицелилась в него и нажала на курок.

Услышав легкий щелчок — пистолет был на предохранителе, — я вдруг почувствовала слабость и опустилась на колени.

— Ты так меня ненавидишь? — спросил он впервые нормальным голосом. То есть не безразличным.

Потом поднял меня на руки, положил на кушетку, начал целовать, ласкать. Я снова от него зависела, нуждаясь в кратком миге удовольствия.

Мы встретились в самом начале нового, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Через две недели мне показалось, что у меня не все в порядке. Я еще не была уверена, но вскоре сомнений не осталось. Это означало катастрофу. Презрение и ненависть к собственному телу перешли в страх. Я ведь не решилась бы родить ребенка. Полковник абсолютно со мной не считался, сам решал, как будут проходить наши свидания, — и вот результат. Я должна была его немедленно найти, иначе окажется слишком поздно. Тебе я тоже не могла об этом сказать. Я знала, что ты хотел иметь ребенка, но это был ребенок обмана… Чего мне стоило пойти во дворец Мостовских. Я оставила на проходной для полковника письмо, в котором назначила ему встречу. У меня не было уверенности в том, что он его получил и захочет встретиться со мной. Однако через какое-то время его машина вновь ждала меня. В квартире он спросил, в чем дело. Мы не могли разговаривать при водителе.

— Я беременна.

— От кого?

— Скорее всего, от тебя.

Он рассмеялся, однако не своим обычным смехом.