Читать книгу "Кремль – враг народа? Либеральный фашизм - Юрий Мухин"

Но что же все-таки выделяют корифеи как главный признак государства? Что это такое, если коротко? Вебер говорит так: «Дать социологическое определение современного государства можно только исходя из специфически применяемого им средства — физического насилия». И поясняет, что не о всяком насилии речь, а только о легитимном — законном и признанном: «государство есть то человеческое сообщество, которое претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия; единственным источником «права» на насилие считается государство». Еще Вебер добавляет, что в государстве насилие организовано «по типу учреждения» (армии, тюрьмы и т. д.) — государство экспроприировало насилие, которое ранее было сословной привилегией.

Именно всего этого Ю. И. Мухин и не приемлет, только бьет почему-то отцов марксизма. Как же сам он определяет суть государства? Не через средство, как Вебер, а через функцию — через цель. Вот как: «В сути своей государство — это организация народа его органами управления для защиты народа в случаях, когда отдельный человек не может себя защитить или ему это в одиночку не выгодно делать… От внешнего врага, от уголовника в одиночку не защитишься и главное, для чего люди создавали государство — было именно это».

Сравним с Марксом, Вебером и Лениным. Итак, главная задача — защита. В этом — суть государства. Защита от каких угроз? Ю. И. Мухин сам выделяет главные: внешний враг и уголовники. Все остальные виды защиты он относит к числу второстепенных и вторичных, в том числе и защиту от внешнего врага через дипломатию. Каким образом государство защищает народ от внешнего врага и разбойников? Именно с помощью насилия! И именно это отличает государство от других человеческих объединений. Например, церковь и разные гражданские союзы тоже защищают от напастей, но другими средствами — увещеваниями, стихами, проклятьями. Вычленить государство из всего многообразия человеческих объединений только через функцию невозможно.

Я считаю, что определение Ю. И. Мухина нисколько не противоречит определениям Маркса и Вебера, зато оно им уступает в различительной силе.

Второй план, в котором Ю. И. Мухин не согласен с мыслителями прошлого, — связь государства с «классовыми противоречиями». Не будем спорить о понятии классов, разберем упрощенно. Когда люди жили родовым строем, им тоже приходилось сообща защищаться от угроз. Но они это делали, не создавая государства. У них были обладающие непререкаемым авторитетом старейшины, вожди, шаманы и т. д. Возникала даже сложная организация: роды соединялись в племя, несколько племен в союзы. Во многих местах так дожили до середины прошлого века. Но люди жили общинным коммунизмом, частной собственности не было, все имели равное право на пищу. И в этих условиях координировать свои действия, чтобы «сообща сделать какое-либо дело» (как пишет буревестник делократии Ю. И. Мухин), люди вполне могли с помощью иерархии семейных отношений и авторитета. Полицейский для этого был не нужен.

Но вот появилась собственность (а с ней и войны, и разбой). Можем сказать, что возникли классы (вернее, сословия, но не будем усложнять). Возникли неравенство и противоречия — старые связи оказались слабы, чтобы заставить разобщенных людей действовать по общему плану. И возникло государство, которое держалось на силе (а она уж подкреплялась авторитетом и изредка даже любовью). Там, где возникло рабство, это было очевидно — рабы работали только под угрозой насилия, а после восстания Спартака государство распяло рабов вдоль шоссе через полуостров. Но и в тех сословных государствах, где не было рабства, князь не собрал бы со смердов налога пенькой и шкурами, если бы за ним не ехала дружина. Почему же не сказать, что государство — продукт классовых противоречий? Не так уж глупо.

А когда на Западе стало возникать чистое классовое общество — из собственников и пролетариев, то и появилось невиданное по мощи государство-Левиафан. И его главной функцией стала уже не защита «народа», а защита именно класса и того, что этот класс соединило — собственности. А основную часть «общих Дел» взяли на себя банки и биржи, промышленные фирмы и множество организаций гражданского общества.

Вот слова Локка, теоретика гражданского общества: «главная и основная цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются правительствам, — сохранение их собственности». Какая же тут защита народа как главная цель? Это цель классовая. Пролетарии и буржуи стали двумя разными народами, даже расами. Столь привычное нам понятие «народ» у идеологов гражданского общества вообще имело совсем другой смысл. Народом во время Французской революции были только собственники, борющиеся против старого режима. Крестьяне Вандеи, которые восстали против приватизации общинной земли, в «народ» не включались. Они назывались «враги народа», и просвещенные якобинцы без всяких угрызений совести тысячами топили их в реке.

Так и у нас сегодня: режим Ельцина пытается построить государство «новых русских», но они же специально обозначили себя как иной, новый народ. 3 октября 1993 г. подошла с Садового кольца к мэрии большая колонна людей. ОМОН устроил бешеную пальбу в воздух, а уж специалисты с крыши — по ногам. Потом была передышка, какие-то интриги. На мосту стоял полк ОМОНа. Я подошел и спросил офицера: неужели они готовы стрелять в народ? Он засмеялся и совершенно искренне ответил: «Да разве это народ!».

Какая же главная угроза, против которой защищает «народ» государство Запада после XVII в.? Угроза со стороны неимущих. Читаем в фундаментальной многотомной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах: «Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как «народ» утверждается через революцию, а политическое право — собственностью. Поэтому такая демократия означает, что существует угрожающая «народу» масса рабочих, которым нечего терять, но которые могут завоевать все. Означает, что в гражданском обществе, вернее вне его, существует внутренний враг. Таким образом, эта демократия есть не что иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством».

А вот как великий моралист и создатель политэкономии Адам Смит определил главную роль государства: «Приобретение крупной и обширной собственности возможно лишь при установлении гражданского правительства. В той мере, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится, в действительности, защитой богатых против бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, против тех, кто никакой собственности не имеет». Так что не надо говорить, будто классовую войну придумал Маркс.

Конечно, и в классовом обществе государство защищает всех граждан от чего-то: от наводнений, от грызунов и т. д. Но ведь сам Ю. И. Мухин выделяет главные угрозы и второстепенные. Здесь главная угроза исходит именно от класса неимущих, а не от «внешнего врага». Почитайте у Бунина в «Окаянных днях», как патриотическая буржуазия после Октября страстно мечтала, чтобы поскорее пришли немцы и повесили всех рабочих. Классовый враг страшнее внешнего. Кстати, и «уголовники» как социальное явление возникли именно с разделением на классы, и именно для преступников из класса неимущих новое государство создало тюрьму. Богатые в классовом обществе тюрьмой никогда не наказывались.