Читать книгу "Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн"

Вернувшись в отель в прошлую пятницу, я обнаружила в номере огромную подарочную корзину. На прилагавшейся карточке было написано: «В надежде, что Ваш вечер будет блестящим — от друзей из фирмы "ИнСтайл"». Загоревшись, я проверила содержимое и увидела, что корзина набита дорогой косметикой и лосьонами. Кроме того, там была пара бестселлеров, бельгийский шоколад, сахарное печенье «Оскарс», специальный выпуск «Академия стиля» журнала «ИнСтайл» и пара модельных трусиков размера «S» (видимо, других размеров не существует). Еще я нашла приглашение в выставочный номер люкс, где мне бесплатно вручат солнцезащитные очки следующего сезона от Малкольма Леонарда — кутюрье, под именем которого выпускались косметические товары, предметы интерьера и джинсы. Надпись гласила: «Позвольте украсить Вас очками, которые сделают Вашу наружность совершенной».

До начала моей смены в офисе, который был организован здесь же, в отеле, оставалось пять минут. Я бросилась в апартаменты Малкольма Леонарда за очками. Когда, получив их, я уже уходила, в номере разразился скандал, так как некоторым знаменитостям понадобились лишние пары очков, а служители отказали, не будучи в состоянии удовлетворить просьбу из-за ограниченности запасов.

Я рассказала Роберту об этой сцене.

— Наверное, меня всю жизнь будут преследовать вопли кинозвезд, раздосадованных отказом.

Он бесстрастно ответил:

— Зато представь, что ты всегда сможешь похвастаться очками, добытыми во время мятежа оскароносцев у Малкольма Леонарда.

Только оказавшись в Лос-Анджелесе, я стала осознавать размах халявы, на которую могли рассчитывать знаменитые и потенциально знаменитые персоны по случаю торжественной недели. Номинантов чествовали на гала-мероприятиях за счет спонсоров, которые скромно желали лишь одного: чтобы их подношения были приняты. Сотовые телефоны, усыпанные алмазами. Прокат роскошных автомобилей. Телевизоры величиной с киноэкран со всеми возможными наворотами. Недельное пребывание на самых дорогих курортах мира — или двухнедельное, если это вас больше устраивало. Высокопрофессиональные массажисты. Все, что угодно, если это можно было легально достать. Косметика в платиновой упаковке. Стереосистемы, способные поразить ваших приятелей из числа рок-звезд. Штучной работы кроссовки с малыми серийными номерами. Лосьоны, кремы и эликсиры, гарантирующие вечную молодость и красоту. При отсутствии гарантии — «консультации» пластических хирургов. Галлоны шампанского. Горы икры. Багаж. Фараонов, которым предстояло наслаждаться вечным комфортом, хоронили гораздо скромнее.

Многие были признательны за такие дары, но некоторые не стыдились возжелать еще большего, хотя и просили нас записывать все лишнее на их счет. В большинстве случаев дарители уступали, ибо отчаянно хотели, чтобы их компании и продукты приобрели популярность в голливудских кругах. Кларк сказал мне, что большая часть подарков будет передарена разным родственникам и прислуге, у которых всенепременно захватит дух от щедрости своих благодетелей.

Зажегся зеленый свет, и я нажала на педаль газа, радуясь отсутствию пробок. Увидав указатель, согласно которому магазин Сэнди Шварца находился недалеко, я с радостью подумала о перспективе покинуть машину. Согласно адресу, который передала мне Аллегра, это был очень высокий дом, выглядевший заоблачно дорогим. Но нигде ни намека на ювелирный магазин. Я справилась у швейцара, который заверил меня, что Сэнди действительно здесь, в пентхаусе С. Я выключила зажигание и нагнулась, чтобы поднять серьги с пола. Их не было видно. Я не могла поверить, что потеряла эту дрянь, которую так долго везла. Они не могли никуда деться. Я вылезла из машины и обошла ее. Открыв дверцу, я встала на колени на мостовую и начала озлобленно разрывать упаковки, стаканчики и прочий хлам, скопившийся на сиденье и под ним. Вдруг что-то сверкнуло, и я увидела, что серьги прилипли к недоеденному кексу. К ним пристала кокосовая стружка, но в прочем отношении они были в целости и сохранности. Я отдала швейцару ключи от машины, положила серьги в карман и вошла в здание. В пентхаус меня вознес лифт, обитый панелями красного дерева.

Апартаменты были ослепительно белыми: белый ковер, белые стены, и даже пара белых картин в белых рамах, а в холле сидел мужчина и играл на белом концертном рояле. Слабо пахло ванилью. Мой вид «замарашки» не сочетался со стерильностью убранства, и мне почудилось, что я могу испачкать что-нибудь просто потому, что буду пристально это разглядывать. Я сосредоточилась на мужчине, который был одет в белую рубашку и джинсы. Закрыв глаза, он исполнял один из концертов Моцарта и выглядел полностью умиротворенным, разделяя безмятежность с большой белой птицей, сидевшей у него на плече. Он еще не осознал моего присутствия. Затем он открыл глаза, улыбнулся мне и поприветствовал джазовым проигрышем.

— Доброе утро, — сказал пианист бодро, чуть подскакивая на стуле на манер Рэя Чарльза. — Что привело вас сюда в столь ранний час?

— Серьги. Э-э… я принесла вам серьги от Аллегры Ореччи. Из «Глориос», — сказала я, запинаясь.

— Замечательно. Первый возврат дня.

Он встал, и я обнаружила, что мой собеседник был очень невысок, я бы даже сказала, что для мужчины он был слишком низок. Кроме того, он был бос. Я в последний раз украдкой протерла серьги и протянула ему.

— Ванда, — позвал он. — Принеси, пожалуйста, бумаги Аллегры.

Вошла миниатюрная латиноамериканка, тоже в синих джинсах, белой рубашке и босиком; в руках у нее были пустой поднос, обтянутый бархатом, и дощечка с зажимом.

— Где же мои манеры! Я Сэнди Шварц, — представился он, по-прежнему улыбаясь. — Это Ванда Карилло, мой ассистент, — продолжил он с раскатистым «р» в имени «Карилло».

— Карен Джейкобс, — представилась я. Оба виду не показали, пожимая мою руку, что она липкая.

— А это Эстелла. — Он погладил птицу, сидевшую на плече.

— Это майна? — поинтересовалась я. Эстелла с нескрываемым интересом смотрела на серьги.

— Я заберу их у вас, дорогая, — быстро сказала Ванда.

— Да, — ответил Сэнди. — Это майна-альбинос из Сингапура. И она с радостью утащит эти серьги к себе в клетку, если мы ей позволим.

Я положила серьги на поднос, и Ванда протянула мне квитанцию, чтобы я расписалась. Я взяла ручку и уже собралась нацарапать свое имя, когда заметила нечто, от чего меня пробрал озноб. Серьги, которые Аллегра оставила в отеле, в рваном конверте; серьги, которые я бросила в подстаканник и оставила в незапертой машине на заправке; серьги, которые чуть не потерялись среди мусора; серьги, которые, казалось, были сделаны из металлолома, стоили восемьдесят пять тысяч долларов.

— Это правда? Восемьдесят пять тысяч?

— О да, именно столько они и стоят, — подтвердил Сэнди, вручая мне ювелирную лупу и кладя серьги на стол с подсветкой. — Давайте я вам покажу.

А если бы я их потеряла? Трясущейся рукой я поднесла лупу к глазу и наклонилась.

— Видите эти розовые камешки? Это розовые рубины из Бирмы. А оранжевые? Оранжевые сапфиры из Танзании. Лавандовый нефрит из Пулы. Лазурит из Афганистана. — Краски напоминали о пище, которую я съела в машине, и к моему горлу подступила тошнота. — Здесь прекрасно подобраны пары камней, и они встроены в платиновые раковины ручной работы.