Читать книгу "Оковы прошлого - Франсуаза Бурден"

— О моей матери, — проговорил Жиль еле слышно. — Она покончила с собой, когда мне было семнадцать.

Бертран покачал головой и заговорил не сразу.

— Она получала лечение?

— Похоже, отец был против этого.

— Почему?

— Он слишком сильно любил ее, насколько я понимаю. Боялся разлуки, а может, что ее будут лечить с помощью электрошока…

— Это смешно, Жиль! Домов умалишенных давно уже нет, как нет смирительных рубашек и электрошока. Но из твоих слов я понял, что диагноз ей все-таки поставили.

— Да. Недавно мы нашли документ, где фигурирует мнение врача.

— Я хотел бы на него посмотреть.

Пока Бертран читал документ, на его лице не дрогнул ни один мускул — профессиональная этика предписывает психиатрам быть беспристрастными.

— А что думали о ее состоянии вы с братьями?

— Мы ни о чем не догадывались. Большую часть времени мы проводили в пансионах, отец и дед с бабушкой не говорили о болезни нашей матери. Как мы могли узнать? Дедушка с бабушкой и даже наш отец чрезмерно нас оберегали, поэтому хранили все в тайне.

— Жаль. Семейные секреты — наихудший из ядов.

И снова повисла пауза, более продолжительная, чем предыдущая.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил, наконец, Бертран.

— Ну… Меня беспокоит наследственный характер заболевания.

Голос Жиля, слава Богу, прозвучал ровно, но сердце в ожидании ответа забилось, как пойманная птица.

— Риск развития шизофрении существенно возрастает, если кто-то из родственников был болен. По статистике шизофренией заболевает один человек из сотни. Если болен брат или сестра, ваш шанс заболеть составляет около десяти процентов, если отец или мать — от семи до шестнадцати процентов[10].

— Но ведь это очень много!

— Если ты беспокоишься о себе, — ободряюще улыбнулся Бертран, — то знай: обычно болезнь обнаруживает себя между пятнадцатью и тридцатью пятью годами. Значит, ты давно в безопасности.

— А мои дети?

— Это был крик души, в нем сосредоточился страх, который испытывал Жиль. К Бертрану вернулась серьезность. Трудно сказать, — развел он руками. — Для начала ты должен убедиться в том, что матери поставили правильный диагноз. Психиатрия развивается… Я не могу ничего говорить с уверенностью, не обследовав больного с помощью современных методик. Не надо думать, что все самоубийцы — душевно больные люди. Что немаловажно, ни у тебя, ни у братьев нет никаких симптомов. Опасный возраст вы все миновали, и это очень хороший знак. Я считаю, первым делом тебе надо навести справки о семье Софи. Узнай, не было ли случаев шизофрении у ее родни, поскольку, если ответ будет положительным, это значительно увеличит риск. Расспроси ее хорошенько!

— Ты с ума сошел? — возмутился Жиль.

Эта реплика заставила обоих расхохотаться, и атмосфера стала менее напряженной.

— Ты знаком с моей Софи: она заявит, что я скрывал от нее правду, а ведь я сам ни о чем не знал! А потом три месяца кряду она не сможет говорить ни о чем другом. Или, что еще хуже, поедет к моей бабушке, матери отца, и бросит обвинение ей в лицо, а Жозефина-то тут ни при чем!

— Твоя бабушка жива? — удивился Бертран.

— Да, и мы ее очень любим. Не думаю, что восьмидесятичетырехлетней старушке пойдет на пользу встреча с разъяренной невесткой, которая станет донимать ее старыми историями. Как бы то ни было, в свое время Софи со всеми подробностями рассказала мне о своих родственниках. Тронутых среди них не было.

— Тронутых?

— Ну, психически больных, если хочешь.

— Психиатрам, знаешь ли, приходится тщательно выбирать слова.

— То же я сказал бы и о юристах!

Они снова рассмеялись, и Жиль встал.

— Я украл у тебя массу времени.

Бертран тоже поднялся, чтобы проводить его к двери, но не к той, что вела в приемную.

— Лучше, если посетители не видят друг друга, — пояснил он.

Друзья обменялись рукопожатиями.

— Если у тебя появятся вопросы, Жиль, я всегда к твоим услугам, — серьезно сказал Бертран.

— Договорились!

Жилю вдруг захотелось как можно скорее уйти, и он торопливо вышел. Бертран — его друг, но что, если он станет относиться к нему, Жилю, не так как раньше? Жиль уже жалел о том, что доверился Бертрану, получив на свои вопросы невнятные ответы.

«Все психиатры любят напустить туману!»

А чего, собственно, он ждал от этой встречи? Хотел услышать, что Луи, Полю и Анне ничего не грозит? Но ведь это не вирусное заболевание, и вакцины от него пока не придумали. Шизофрения — коварный недуг, и сомнения еще не раз будут посещать его, с этим надо смириться.

«Я не стану донимать детей, иначе они все-таки сойдут с ума, но уже по моей вине!»

Жиль широкими шагами направился к остановке такси, пытаясь сосредоточиться на деле, которое ему через два часа предстояло защищать во Дворце правосудия.

* * *

Валентина присела на раскладной диванчик. Она чувствовала себя гостьей в собственном жилище. Когда она вошла, квартира показалась ей маленькой, темной и холодной. Включив электрический и галогенный обогреватели, она какое-то время кружила в четырех стенах, словно белка в клетке. Уезжая, она оставила здесь необходимый минимум вещей, отчего комната стала похожа на безликий гостиничный номер. Как она могла жить и работать здесь в течение стольких лет? А ведь когда-то эта квартирка ей даже нравилась…

Девушка встала и прошла за барную стойку, за которой пряталась крохотная кухонька. На полке, рядом с двумя чашками, нашлись пакетики с чаем и растворимым кофе. Валентина налила в электрочайник воды и включила его в сеть.

Что она здесь делает? В чем причина этой вспышки гнева? Вчера, оставив озадаченного Альбана в кухне, она поднялась в спальню и долго плакала. Спрятавшись под одеялом, Валентина вспоминала детали их ссоры и никак не могла успокоиться. Он сказал страшные слова, и самое худшее: «Если кто-то из нас ошибся, не будем делать из этого драму». На нее эта фраза подействовала, как холодный душ. Неужели для него их отношения так мало значат? Валентина вертелась в кровати, уверенная, что не сможет заснуть, но, в конце концов, погрузилась в сон без сновидений. Ближе к полуночи она внезапно проснулась и увидела, что Альбана нет рядом. Решил лечь спать в другой комнате? Она чуть не побежала искать его, но передумала. Если он не хочет ее видеть, она не станет его упрашивать! Примирение на подушке ничего не изменит, если он уже жалеет о том, что «привез ее в этот барак» и «ничего не может ей предложить». Когда она вспомнила эти его слова, ей снова стало грустно. Валентина залила порошок кофе кипятком и взяла чашку обеими руками. С этого места было видно, что окно не мешало бы помыть. Несколько недель пребывания в другом доме изменили ее отношение к этой квартире, и Валентина спросила себя, почему продолжает платить за аренду. Ведь если она останется с Альбаном, квартира ей не понадобится, а если они расстанутся, она все равно не захочет здесь жить.