Читать книгу "Поцелуй ночи - Ярослава Лазарева"

Мы завернули за угол. Через два здания на улице стояли большие полосатые зонты, в их тени прятались столики уличного кафе.

— Хочешь пива? — вдруг предложил Ганс. — Может, ты голодна? Неподалеку есть отличная сосисочная! Ее хозяйка тетушка Агата — кузина моей матери. У нее делают такие сосиски, просто пальчики оближешь! И соусы к ним очень вкусные!

— Нет, спасибо, — отказалась я. — После обеда еще отойти не могу. А спиртное я не употребляю, даже пиво. Но вот от сока не откажусь, — добавила я, заметив, что он огорчился.

Мы подошли к кафе и заняли столик с краю возле красивой клумбы с розовыми, сладко пахнущими флоксами. Ганс взял себе литровую кружку пива, я попросила персиковый сок. Он с удовольствием отхлебнул пену и облизнулся.

— А ведь уже завтра ты не сможешь вот так наслаждаться простыми радостями, — тихо проговорила я и внимательно на него посмотрела.

Но Ганс не отреагировал. Он сделал большой глоток и откинулся на спинку стула. Я пила сок и наблюдала за ним. После небольшой паузы он сказал:

— Ты красивая девушка и навряд ли сможешь понять такого, как я. Думаешь, я не знаю, как выгляжу? Я с детства был реалистом. Меня дразнили заморышем чуть ли не с пеленок.

Я отодвинула стакан с недопитым соком. Видно было, что Ганс сильно волнуется. Иногда он переходил на родной язык, но тут же извинялся и вновь начинал говорить по-английски. Он рассказал, что у его отца имеется небольшая мастерская по ремонту бытовой техники, мать всю жизнь занимается хозяйством и детьми, помимо Ганса в семье есть еще две девочки. Он закончил школу в прошлом году, но у него никто не спрашивал, чем бы он хотел заниматься в дальнейшем. Родители были твердо уверены, что Ганс обязан продолжать дело отца.

— Хотя мне это неинтересно! — запальчиво заявил он. — И никогда не было интересно! Но разве меня кто-нибудь спрашивает? Я всегда считался слабаком, неудачником. Да и с девушками одни проблемы. Еще бы! С моей-то внешностью! В пятнадцать лет я влюбился без памяти, но она лишь смеялась да обзывалась. Я ей и цветы, и конфеты дарил! Даже стихи писал, все напрасно. Тогда я вены перерезал. Спасли! Родители шума поднимать не стали, городок маленький, сплетен не избежать. После этого что-то со мной случилось. Понял я, что дальше так жить не хочу. Ясно видел, что меня ждет дальше. Работал бы у отца, всю жизнь занимаясь нелюбимым делом. Затем женили бы на какой-нибудь хорошей девушке, но наверняка уродине. Наплодил бы детей от нелюбимой жены. Вечером пиво и футбол с друзьями. Вот и вся жизнь!

— И что плохого? — спросила я, когда он замолчал и начал жадно допивать пиво. — Многие так живут! Им это нравится.

— А ведь ты тоже выбрала весьма необычный путь, — ехидно заметил Ганс, закончив пить.

Он отодвинул кружку, подозвал официантку и заказал еще.

— Я ничего не выбирала, — тихо произнесла я. — Все получилось само собой. Я понятия не имела, кем Грег является на самом деле. А когда полюбила его без памяти, поздно было что-то менять, понимаешь?

— А может, и я полюбил Ренату без памяти? — прошептал он и придвинул ко мне лицо, заглядывая в глаза.

— Все может быть, — сказала я. Официантка принесла пиво. Ганс сразу сделал несколько больших глотков.

— Я хотел вырваться из своего привычного круга, — продолжал он. — Один мой приятель брал уроки живописи. Как-то я отправился с ним ради интереса. Это был совсем другой мир, меня так захватило все происходящее в мастерской, что я стал постоянно туда заходить. А затем мастер предложил и мне попробовать свои силы. Я освоил рисунок, потом пристрастился к расписыванию масок. Вначале сделал одну для карнавала, и она всем очень понравилась. Затем стал заниматься этим более серьезно. Сейчас у меня уже около двух десятков разных масок. Даже заказы появились, но родители, конечно, этим недовольны.

Он нахмурился и вновь стал пить пиво. Я уже с испугом смотрела, как пустеет его кружка. Но Ганс выглядел трезвым. Правда, по-прежнему очень возбужденным.

— Конечно, родители мечтали, чтобы ты работал у отца, — заметила я. — Так принято!

— Просто они считают, что я трачу время и деньги на глупости, — пояснил он. — И вот около двух месяцев назад я задержался в мастерской дольше обычного. Уже все ушли, только мастер что-то укладывал на полки. Я никак не мог прорисовать контур глаза венецианской маски, стал раздражаться, вышел из себя и швырнул маску об пол. Мастер начал мне выговаривать, тут дверь открылась, и на пороге возникла девушка. Мы оба замерли. Никогда не забуду того ощущения. Меня словно молния поразила от ее совершенной красоты. Ну да что говорить! Сама знаешь, как выглядит Рената. Думаю, ее братец не менее хорош, ты тоже не смогла устоять. Рената спокойно подняла маску, укатившуюся к двери, и положила ее на лавку. Затем представилась и сказала, что хотела бы брать уроки живописи. Пока она договаривалась с мастером, я глаз с нее не сводил. Затем вызвался проводить, было уже довольно поздно. Помню ее усмешку при этих словах. Но она неожиданно согласилась. И пока мы шли до небольшого частного дома, где она поселилась, я понял, что влюбился без памяти. Она была ослепительно красива, невероятно загадочна и в то же время словно отсутствовала в этой жизни. Уже в тот вечер я встал перед ней на колени и признался в любви. Она восприняла мои слова на удивление серьезно и долго смотрела мне в глаза. Но ничего не ответила. Когда она скрылась за дверью, я упал на землю и плакал, как безумный. Никогда я такого не испытывал.

Ганс вновь замолчал. Я смотрела на его повлажневшие глаза, на дрожащие губы и понимала, что бесполезно его отговаривать от превращения. Он действительно сгорал от любви. Это было видно невооруженным глазом. Ганс допил и эту кружку и заказал еще.

— Может, хватит? — робко спросила я. — А то мы не попадем на концерт.

— Не бойся! — улыбнулся он. — Я могу пиво цистернами пить. К тому же это в последний раз. Я не знаю, как буду жить после превращения, не представляю! Рената говорит, что мы больше не будем расставаться, вместе будем путешествовать, жить где захотим. Еще в Москве с тобой встретимся, Лада! — весело добавил он. — Думаю, ты меня не узнаешь! Рената объяснила мне, что все вампиры рано или поздно претерпевают определенные изменения и становятся внешне совершенными созданиями. Я еще явлюсь в свой родной городок! Пусть полюбуются на неудачника Ганса во всей красе! — с угрозой проговорил он. — И отомщу кое-кому за насмешки и издевательства!

— Но ведь ты не собираешься пить человеческую кровь? — с испугом спросила я. — Ни Рената, ни Грег давно так не делают!

— Да, она говорила, — уже спокойнее ответил он. — Видимо, и я не буду.

Мы замолчали. Я смотрела на Ганса другими глазами и понимала, что он видит в выбранном пути одни преимущества. Я просто не знала, какие слова подобрать, чтобы он одумался.

— Вампиры продают свою бессмертную душу Тьме, — сказала я, пытаясь использовать последний аргумент. — То есть Сатане. Ты христианин?

— Вся моя семья принадлежит к адвентистам седьмого дня,[5]— сухо произнес Ганс.