Читать книгу "Изменники родины - Лиля Энден"

— Вообще, сынок в батю! — сделала вывод Маруся и взялась за переписку грозных «бефелей» на двух языках, так как посетителей больше не было.

Паспортная очередь уже схлынула. Теперь люди приходили поодиночке в течение целого дня и сдавали документы; под вечер комендант подписывал заготовленные Марусей аусвайсы, и на следующий день она их выдавала владельцам вместе с русскими паспортами.

Однажды пришла в комендатуру худая сгорбленная старуха в рваном пальто и, робко оглядываясь, как-то боком подала Марусе свой паспорт.

… «Златкина Рахиль Моисеевна, национальность — еврейка»…

В немецком аусвайсе графы «национальность» не было, и Маруся заполнила бланк, как обычно, но тут в дело вмешалась Лидия.

— Мария Владимировна! Как вы написали? Она ведь еврейка!.. Вы написали, что она еврейка?

— Этого негде писать! — сухо ответила Маруся. — Графы такой нет!..

— Но надо спросить!.. Нельзя же ей выдавать такой же паспорт, как всем нам!.. Она же не русская…

И Лидия бросилась к коменданту, который был в соседней комнате, и с помощью Конрада объяснила, что пришла «юде», и что нельзя же ей давать такой же паспорт, как русским!..

Маруся сидела над паспортами нахмуренная и то краснела, то бледнела; комендант, тоже нахмуренный, явился в обществе Лидии, сияющей от сознания исполненного долга, и потребовал показать паспорт еврейки.

Пришлось подчиниться.

— Юдин? — спросил комендант, внимательно разглядывая фотокарточку старухи.

Маруся молча кивнула головой.

Тогда немец достал из кармана красный карандаш и написал это слово «юдин» крупными буквами, наискось через весь маленький документ.

Глаза Лидии блестели торжеством.

— Вам эта старуха какой-нибудь вред сделала? — злым шепотом спросила Маруся, когда немцы отошли.

— Вред? Нет, никакого… Но ведь она — жидовка! Нам могли сделать замечание, если бы мы пропустили этот паспорт!

Маруся про себя осыпала усердную поборницу чистоты русской расы самыми нелестными прозвищами: шпик, пролаза, подлиза, сплетница накрашенная!.. но сдержалась и вслух не сказала ничего.

Но на следующий день она, все-таки, сумела переложить этот паспорт в другую пачку, выписала Златкиной новый аусвайс и под самым носом Лидии подсунула его на подпись не коменданту, а его заместителю Гансу.

Ни один человек этого не узнал — ни самой старой еврейке, ни своей матери, ни своей лучшей подруге Лене, с которой она была наиболее откровенной, никому на свете Маруся ничего не рассказала.

Глава 9

Правосудие завоевателей

Николай Сергеевич Венецкий, бывший главный инженер и заместитель начальника строительства Липнинского льнокомбината, беглый пленный, беспаспортник, отправился к бургомистру города за справкой, что он — местный житель.

Подходя к новому красивому дому эвакуированного учителя математики Ферапонтова, в который с недавних пор переселился из собственной развалющей хатенки Петр Спиридонович Сальников, Венецкий издалека услышал залихватские переборы гармоники; когда он открыл дверь, на него пахнуло густым запахом спирта, табачного дыма и жареного мяса.

За столом сидело около двадцати человек: тут был сам бургомистр, начальник полиции Иван Баранков и почти в полном составе вся его полиция, три или четыре старика, несколько женщин…

На столе стоял большой, литров на пять, глиняный кувшин со спиртом, деревянная бакдага с самогонкой, сковорода с поджаренным крупными кусками свиным салом, кислая капуста, соленые грибы и огурцы, жареная картошка, холодец, белый хлеб домашней выпечки, пироги и еще какие-то угощения.

Большинство гостей были пьяны.

— Здравствуйте! — проговорил Венецкий, оглядывая разухабистую компанию.

Старик Сальников буркнул в ответ что-то невнятное, а сидевший спиной к двери Баранков повернулся к вошедшему вместе со стулом и расхохотался.

— Глянь-ка!.. Сам товарищ директор пожаловал!.. — он добавил непечатное ругательство. — Что?… Небось кончилась коту масленица?… Раньше в кабинетике посиживал: «я занят!»… «приходите в другой раз!»… «выйдите вон!»… Наиздевались над рабочим человеком, жидовье пархатое!.. — и он опять добавил целый завиток ругани.

Венецкий вспыхнул.

— Во-первых, господин Баранков, я был не директором, а только главным инженером, во-вторых, никогда не был жидом, а, в-третьих, никогда не выгонял рабочих из кабинета… Если вы…

Баранков подмигнул Виктору Щеминскому, державшему на коленях гармонь, и тот со всей силы «резанул» «Катюшу», заглушая слова Венецкого.

Гости вразброд, пьяными голосами подхватили:

… «Выходила на берег Катюша…»

— Отставить! — закричал вдруг Баранков. — Долой советскую песню, туды твою…

И, не дожидаясь гармони, он затянул «Стеньку Разина».

Николай Сергеевич немного постоял на месте, потом обошел вокруг стола и вплотную подошел к Сальникову.

— Петр Спиридонович! — громко проговорил он сквозь пьяные крики. — Мне нужна от вас справка, что я местный житель…

Сальников поднял на него осоловелые глаза.

— Меня… надобе звать… господин… этот… как его?… значит… бур… бургамис…

— Господин бургомистр, дайте мне, пожалуйста, справку! — отчеканивая каждое слово, проговорил Венецкий, еле сдерживаясь.

— Справку?… Какую тебе еще справку?… Ты же коммунист… как я тебе могу дать справку?…

— Я беспартийный — можете спросить кого угодно из рабочих нашего строительства…

— Эти штучки ты брось! — вмешался Баранков. — Мы знаем, какой ты беспартийный!.. Ты коммунист и юда… ты нашу рабочую кровь пил… мы тебя еще повесим, жидовская морда!..

Эти слова почему-то привели в восторг соседку Баранкова, вдребезги пьяную Фрузу Катковскую.

— Всех коммунистов повесим!.. и жидов!.. — бессмысленно хохотала она, раскачиваясь на стуле. — А вы — коммунист, вы — товарищ директор… все товарищи директора — коммунисты… а мы русские… мы вас повесим…

— Не дам справки! — стукнул кулаком по столу Сальников.

Венецкий круто повернулся и вышел, чувствуя, что еще немного — и он не выдержит и не на шутку схватится с нахальными представителями новой власти.

В сенях его остановил маленький старичок, в котором он узнал почтальона, носившего почту и на строительство, и на Вторую Заречную.

— Вы к ним, Сергеич, не так подошли, к начальникам-то нашим, — сказал бывший почтальон. — Вы бы им принесли спиртику, да сальца, выпили бы с ними — вот и была бы вам любая справочка!.. Сухая-то ложка рот дерет…

— У меня нет ни спирта, ни сала! — резко сказал Венецкий.