Читать книгу "Жизнь на каблуках - Маша Царева"

– Восьми дней.

– Только учти, что цирковые чаще всего женятся на своих. Прорваться к ним сложнее, чем выйти замуж за британского герцога.

– Но если я буду работать ассистенткой Арманда, то разве не получится, что я тоже своя, цирковая?

Я улыбнулась. А все же жаль, что мне не пятнадцать. Давненько я вот с такой отчаянной решимостью не рубила канаты.

– Значит, ты твердо решила переметнуться от бедного Федоркина?

Наташа поколебалась.

– А какая разница, чьей ассистенткой быть? Эстрадного клоуна Пидоркина или циркового фокусника? По-моему, второе даже романтичнее.

– Только платят в цирке куда меньше, – вернула я ее с небес на землю.

– Ну, не знаю, – надолго призадумалась Натка.

Она вытащила сигарету из непочатой пачки, но тотчас же, досадливо поморщившись, запихнула ее обратно.

– Знаешь, а я бросила курить.

Клинический случай. Бросила курить. Наташка и сигареты. Она курила с тринадцати лет, и я даже представить не могла Натку без тлеющей сигареты в изящных пальчиках.

– Арманд не курит, – застенчиво объяснила она. – Наверное, ему неприятно со мной целоваться. Говорят, что некурящему поцеловать курильщика – это все равно что вылизать пепельницу.

– Теперь я тебе, кажется, верю.

– Варь… а как ты думаешь, в меня можно влюбиться? – вдруг с застенчивой улыбкой поинтересовалась она.

– Конечно, глупая. – Натка была такой красавицей в тот момент. Появилось в ней нечто более весомое, чем стандартно-кукольная привлекательность. Влюбленная Наташка перестала напоминать идиотскую пластмассовую Барби. Пусть это было, скорее всего, не взрослое продуманное чувство, а игра в любовь, навеянная неплохим сексом. Так всегда бывает с куколками вроде моей Натки – они влюбляются в пенис, а сами думают, что влюблены в человека. Начинают придумывать себе повод для страданий и слез. Что ж, через это тоже стоит пройти.

– Наташа, запомни, ты – самая красивая. Твой Арманд должен быть счастлив только от того, что ты иногда о нем думаешь.

Она просияла.

А я – признаюсь – ей даже немного позавидовала.

С каждым днем моя разбитая физиономия почему-то выглядела все хуже и хуже. По логике вещей она, наоборот, должна бы заживать – так нет! Глаз по-прежнему не хотел открываться – так что одна половина лица была у меня совершенно монгольской. Вокруг него темнело похожее на отвратительную расплывшуюся родинку пятно, края которого начали желтеть. Я была самой себе ненавистна и старалась не смотреть в зеркало.

Зато моя нога зажила быстро. Через несколько дней я уже не чувствовала боли при ходьбе, а через неделю вернулась к танцевальным упражнениям. Естественно, в зал я не ходила – боюсь, с такой физиономией меня могли не пустить в метро.

А до съемок новогоднего концерта в «России» оставалось чуть больше недели. Наташка жаловалась на катастрофическую усталость – Стася заставляла их репетировать по пять часов в день. Ежу понятно, что я осталась за бортом этого праздника жизни.

Это была катастрофа! Настоящий провал. Как я уже неоднократно повторяла, это был первый приличный концерт Федоркина. Вместе с нами за кулисами должны были оказаться самые настоящие звезды. Конечно, у Аллы Борисовны будет личная гримерная, но кто знает, может, я приглянулась бы какому-нибудь известному продюсеру и была бы приглашена в более раскрученный коллектив. К тому же на этом концерте будет работать специально нанятый Олегом Токаревым телеоператор. На основе концертного выступления Вилли будет смонтирован клип, в который я, увы, не попаду.

Самым неприятным в этой истории было то, что мое место должна была занять другая танцовщица. Об этом мне насплетничала Наташка. Ей удалось узнать, что Стася натаскивает ее в танцклассе, а на следующей неделе, перед самым концертом, запасной игрок, темная лошадка наконец будет представлена группе.

– Представляешь, это Стаськина племянница! – рассказывала Наташа. – Мне удалось просмотреть ее портфолио. Ничего, симпатичная. Но ты, конечно, лучше, – дипломатично добавила она, отведя взгляд от моего расквашенного лица.

– Какая она? – ревниво спросила я.

– Ну, темненькая…

– Ясен пень. – Предсказуемость Токарева заставила меня слабо улыбнуться. – Ты блондинка, значит, вторая девушка должна быть темненькой. Так было задумано изначально.

– Ох, Варька, неужели эту мымру навсегда к нам… Так поговаривают.

– Почему мымру? Ты же только что сказала, что она симпатичная.

– Да ну, на лошадь чем-то похожа, – скривилась Натка. – И потом, у нее проколот нос. Ненавижу женщин, у которых проколот нос.

– Спасибо за солидарность. Ради того, чтобы поднять мне настроение, ты всех вокруг готова возненавидеть.

– Но ты еще держишься, – сочувственно вздохнула она. – Я бы на твоем месте, наверное, обрыдалась.

– Ну мне же не пятнадцать лет.

На самом же деле мне было так тоскливо, что хотелось в лучших традициях мистического кино завыть на луну или в крайнем случае разбить парочку ни в чем не виноватых тарелок. Но я старалась держать себя в руках. Во-первых, я вовсе не была уверена, что битье посуды действительно могло хоть немного меня утешить или развеселить, а во-вторых, все находящиеся в квартире тарелки принадлежали хозяйке, а значит, мне пришлось бы платить за них из своего кармана. Что не очень-то приятно, учитывая перспективу потери работы.

Итак, дела обстояли хуже некуда.

Мне двадцать четыре года, и я полное ничтожество. У меня нет в этой жизни никаких преимуществ, кроме большой груди и довольно смазливой мордашки. Я даже не могу причислить себя к привилегированному сословию настоящих красавиц. Высшего образования у меня нет. Сразу после школы я устроилась танцевать в никому не известный ансамбль, гастролировавший по стране. Тогда мне казалось, что самостоятельно зарабатывать хоть какие-то деньги куда более интересно, чем просиживать место в пыльных институтских аудиториях.

Мне двадцать четыре, и я полный ноль.

Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, мне хочется закричать. Конечно, лицо рано или поздно приобретет первоначальные очертания, но что мне с того?

Я потеряла работу. У меня нет денег. Тех, что остались, хватит максимум месяца на три-четыре. Никогда не умела копить. Откладывать средства на черный день – это не мое. У меня нет весомого профессионального опыта, чтобы претендовать на место в балете более-менее приличной группы. А конкуренция так велика, что отпадает желание даже записываться на бессмысленные кастинги. Конечно, можно опять опуститься до какого-нибудь третьесортного ансамбля и отплясывать народные танцы за гроши.

Или, перешагнув через собственные убеждения, податься в стриптиз. Стать шестовой полупроституткой. Раскручивать одышливых извращенцев на приватные танцы и иметь несколько сотен за ночь.